Прокаженный - Разумовский Феликс (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Тот, к кому он обратился, повернул здоровенную коротко остриженную башку на толстенном обрубке шеи и всмотрелся в темноту вечера.
— Ну? — Он затянулся и глянул на рулевого. — Не возбуждает.
Водитель выпустил колечко дым и негромко сказал:
— Я ее срисовал на выезде из города, она конкретно нас ведет. При Дипе говорить не хотелось — вдруг его кондратий хватит.
Третий бодигард, экс-старший лейтенант из кагэбзшной «Волны», хрустнул набитыми костяшками пальцев.
— А может, прижать его и отбить нюх, чтобы интерес пропал сразу и надолго?
В это мгновение, как будто услышав его, из «зубила» кто-то вышел и неторопливо направился к иномарке. Отработанными, доведенными до автоматизма движениями цыплаковская гвардия выхватила стволы и, дослав патроны в патронники, замерла в засаде, а мужичок из «девятки», оказавшись усатым и вежливым, тихонечко так постучался в водительскую дверь «вольво». Едва тонированное стекло опустилось, он произнес негромко и ласково:
— Спать! Баюшки-баю!
Ласково-то ласково, да только в голосе его была таинственная сила, заставлявшая подчиняться безропотно, бездумно, без намека на сопротивление. Она проникала в душу, туманила голову и, словно цепями, сковывала волю. Устоять было невозможно. Так что мгновенно на храбрецов навалилась зевота, головы их бессильно свесились, рты раскрылись. Выло слышно, как упали пушки из их расслабленных рук, и стражи депутатской неприкосновенности громко захрапели.
Наничье
Настроение было отличное. Мерседесовский «двигун», даром что двенадцатилетний, уверенно тянул тяжелогруженую машину и смехотворным расходом соляры вызывал у сидевшего за рулем Ивана Кузьмича Скворцова самые нежные к себе чувства. «Умеют делать, сволочи», — уважительно подумал он об империалистах и непроизвольно вздрогнул, вспомнив дубовые педали МАЗа, на котором когда-то возил щебень. Сплюнул, выругался про себя, вслух же сказал несколько странное: «Мда, Москва—Воронеж хрен догонишь».
Из себя Скворцов был мужиком видным. Высоким, плечистым, и хоть давно уже перевалило ему за сороковник и напарник Мишка вон Иваном Кузьмичом кличет, но давешнюю «плечевую», что волокли, наверное, верст пятьсот, драл с ним на равных, да еще как — старый конь борозды не испортит. Да и вообще все в этом рейсе сложилось удачно. Солярка подвернулась левая — поднялись. На «парахете», куда привезли груз, приняли радушно, накормили до отвала да еще презентовали каждому по мешку соли — дома пригодится. И шкуреха попалась на редкость душевная и без претензий…
«Здрасте вам». — Заметив указатель «Санкт-Петербург». Иван Кузьмич ощерил крепкие, хоть и прокуренные зубы и, представив, как после баньки дерябнет пива с зажаренными до хруста охотничьими колбасками, даже застонал. Однако не забыл сбросить скорость до шестидесяти. Менты от перестройки в корягу оборзели…
«Ласточка ты моя», — с нежностью подумал, почувствовав, что при торможении машину не ведет, перестроился в правый ряд и, въехав в город, начал ее придерживать, чтобы красневший впереди светофор миновать по зеленому. Неожиданно перед глазами возникла непроницаемая пелена и затошнило так сильно, что буквально вывернуло наизнанку. Когда это прошло, мир сразу будто выцвел, не осталось никаких чувств и мыслей, кроме бешеной злобы и ненависти ко всему окружающему. Какой, спрашивается, смысл-то во всем этом мерзостном копошении в дерьме, называемом нашей жизнью? Все схвачено и куплено, шито белыми нитками, скошено набекрень… Мужики — гниды, бабы — бляди, правители…
— Ну, суки! — Иван Кузьмич снял ногу с тормоза и привычно врубил скорость. Мощно дав по газам, он с трепещущим от восторга сердцем мастерски своротил в сторону какую-то зазевавшуюся иномарку, занял средний ряд и с упоением заметил, как шарахаются в разные стороны от его колес сволочи-автовладельцы, от которых на дорогах одна только беда.
— Кузьмич, тормози, ты чего, Кузьмич! — Позади на спальном месте заворочался напарник, однако Скворцов, ощутив его руку на своем плече, не оборачиваясь, со страшной силой ударил салапета в сонливую рожу.
— Заткнись! Не перечь, сынок, старшим!
Настроение у него улучшалось прямо на глазах, а все оттого, что малохольный водила на «фиате» не успел толком увернуться и, вылетев на встречную полосу, столкнулся с другим лохом, в них впилился еще кто-то, и все это со взрывом загорелось. В общем, умора!
Внезапно перестав смеяться, Иван Кузьмич опять почувствовал прилив злобы, яростно засопел и с радостью заметил автобусную остановку. «Привет, ребята» . — С ухмылочкой он круто принял вправо и, проехавшись колесами по тротуару, с наслаждением услышал смачные, могучим бампером в податливую плоть, звуки ударов… Так он снес еще пару остановок, без счета изничтожил иномарок, а потом вдруг стал слышен вой сирен и раздались команды гибэдэ-дэшников.
— Чего? Чего? —Иван Кузьмич недобро улыбнулся и резко крутанул рулем вправо, так что разговорчивый ментяра в «Жигулях» сразу же заткнулся, налетев на столб. В ту же секунду послышались отрывистые хлопки выстрелов, еще, еще, еще, однако машина продолжала уверенно переть вдоль опустевшей улицы. «И стрелять-то не умеете, гады! — Иван Кузьмич презрительно скривился и дал по тормозам: — Ну что, взяли?» Увидев в зеркало заднего вида, как испуганно шарахнулись преследователи, он громко рассмеялся и, чтобы было нескучно пустил свой бампер по припаркованным у тротуар машинам. Только искры полетели…
Скоро дорога окончательно опустела, ехать сделалось неинтересно, так что, заметив вдалеке множество сверкающих гаишных маячков, Иван Кузьмич даже обрадовался. «Ну, здорово, ложкомойники!» — ухмыльнулся он и вжал педаль газа до упора. Машина понеслась стремительно, и только в последнюю минуту Скворцов увидел, что на тротуаре, укрывшись за будкой троллейбусной остановки, затаился грейдер, а во всю ширину проезжей части выложен «скорпион». Стало ясно, что, по убогому ментовскому разумению, он должен непременно пропороть колеса своего МАЗа о шипы.
«Не дождетесь, псы поганые!» — Нога его мягко опустилась на педаль тормоза, а руки привычно стали выворачивать руль, стараясь сделать это своевременно и плавно. Мастер, он и есть мастер, — тяжелогруженая фура с шумом, едва не опрокинувшись, на дымящихся скатах свернула в боковой проезд.
Там ее тоже ждали — путь загораживал бульдозер. «Врешь, не возьмешь!» — с яростным криком Скворцов направил фуру прямо на столики уличного кафе, проехался по ним и на всем ходу врезался в сияющую стеклянную витрину —всем приятного аппетита! Последнее, что он запомнил, было что-то длинное и острое, стремительно надвигавшееся на него, на какой-то миг мозг его пронзила боль, затем она ушла, и все краски мира для Ивана Кузьмича погасли. Кусок арматуры прошил его череп насквозь.
Чувствуя в ногах противную слабость и ощущая, как съеденное начинает подступать к горлу, Алексей Михайлович сдал в гардероб меховое кожпальто и, поднявшись на второй этаж, двинулся по коридору. Открыл внушительную дверь и очутился в небольшом предбаннике, где за солидным письменным столом восседала миловидная девица в белом халате и колпаке.
— Моя фамилия Цыплаков, — слегка дрожащим голосом представился депутат. — Я записан на 17.00.
— Минуту. — Девица в белом сверилась по журналу, изрядно облегчила депутатский кошелек и, ласково кивнув, с благожелательной улыбкой указала на кресло. — Матрона еще занята. Вам придется подождать.
Поддернув брюки, народный избранник присел, однако ждать ему пришлось недолго. Вскоре открылись двери и показался хорошо одетый пожилой мужик. Глаза его были расширены и полны невыразимого ужаса, чело бледно, галстук съехал набок, и шел как-то странно, будто в зад ему забили толстый осиновый кол. «Батюшки». — Рот Алексея Михайловича мгновенно наполнился тягучей слюной, а из-за двери уже послышалось:
— Следующий!
Пришлось вставать и идти на зов.
Его сразу окутал густой волнующий запах. Голова закружилась, нервы превратились в натянутые струны, и одетая в стыдливую, до пят, нежно-розовую столу молодая женщина с белой лентой непорочности в волосах показалась ему прекрасной, словно богиня.
