Права мутанта (СИ) - Кузнецов Бронислав (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Да нет, сделал-то всё правильно. Всё, что положено при оказании первой помощи. Рану по возможности промыл, закрыл, обеспечил возможность транспортировки пациента. Предполагал, конечно, что путь в операционную будет дольше желаемого, но не до такой же степени!
Да, рана чуток нагноилась ("чуток" - это юмор), но ведь не вскрывать её по дороге, в антисанитарии душного БТРа! Тогда бы Зоран уж точно концы отдал - и задолго до Березани. А с другой стороны, в животе-то у парня - разодранный кишечник, а в нём антисанитария куда похуже! И вся эта гадость бродила внутри брюшной полости, никуда не сливалась.
В дороге Погодин мог успеть несколько раз поставить дренаж. Другое дело - сперва провонял бы весь БТР, затем - привлёк бы запахом раны хищное зверьё и падальщиков со всех окрестных лесов...
А кроме того - ленился Погодин! Имел право. Ибо нечего баловать хирургов в операционных. Привыкнут, понимаешь, что башенные стрелки всё им облегчат, а они на готовенькое, да ещё с понтами.
Ну, а сами башенные стрелки - они хирурги без понтов.
Потому заткнём потуже ноздри - да и приступим. Раз, два, три!
- Скажите, Фабиан, вы часом Ниагарский водопад не видали? Нет? Ну, не много и потеряли. Ага, подставляйте тазик.
Всех впечатлило. И Шлика, и Гаевского. Даже зануда Хрусталёв не стал допытываться, видал ли ниагарский водопад сам Погодин. Кстати, видал - на репродукции картины Айвазовского.
- Кто спрашивал меня о диагнозе? - Погодин окинул притихших ассистентов покровительственным взглядом. - Никто не спросил? Всё равно отвечу: гнойный перитонит, сиречь воспаление брюшины. С осложнением в виде сепсиса, сиречь заражения крови.
Гаевский, Хрусталёв и Шлик молча внимали. Ага: главврач сказал!
Само собой, перитонит - кто бы сомневался? И фаза его развития - далеко не ранняя. Первую-то, реактивную фазу болезнь миновала ещё в БТРе - и задолго до того, как Калинин догадался, что заблудился. Вопрос в том, какая фаза идёт сейчас: токсическая, либо уже терминальная. Если последняя, может, милосерднее больного не мучить? Потому как всё равно не успеем.
Тьфу, опять гноя натекло - и откуда только берётся?
- Выживет? - Гаевский с явным сомнением потянул воздух.
- Как сказать? Вероятность остаётся. А умереть мог и в первые сутки.
Помнится, в кудрявом двадцатом веке врач по фамилии Спасокукоцкий вывел для перитонитов закономерность: операция в самые первые часы дает девяносто процентов выздоровлений, в первый день - пятьдесят, на третий - всего десять. Но для Зорана и десять процентов - роскошь.
Трудное дело - разорвать кольцо патологии, если оно уже установилось. Легче было предотвратить. Когда-то, в самом начале беды, всё зло несли в себе только клыки свиньи мутанта. Раз - и порваны кишки. Теперь свинья давно не интересна, зато кишки работают сами. Выбросили в брюшную полость своё содержимое и бактериальную флору - теперь и они могут отдохнуть, дальше по эстафете - работа кишечной палочки. Она-то и вызвала нагноение брюшины, откуда инфекция попёрла в кровяное русло - вот вам и сепсис! И за что теперь первое хвататься?
- Может, начнём? - робко спросил Фабиан Шлик.
- Пожалуй!
Оказывается, Погодин опять медлил, откладывал момент своего вмешательства в слаженный патологический конвейер. А внимание усыплял досужими мудрствованиями.
За что хвататься - и ежу понятно. Да, удаляем гной, санируем брюшную полость, но главное - устраняем причину перитонита. Это значит, не только режем, а запасаемся терпением и тупо шьём. Из тех лоскутов, которые накроила мутантская тварь, надо вновь воссоздать кишечник.
Разобраться бы только, что здесь к чему пришивать!
- Гаевский, вы пазлы когда-нибудь собирали? - с таким ироническим пафосом недолго заслужить репутацию великого комика.
- Бывало, доктор, - в тон Погодину отозвался тот.
- Значит, поможете в поиске подходящих деталей.
С этой шутки начался долгий, изматывающий процесс. Устали ноги, ныла спина. Периодически накатывал сон. Пару раз Погодин ловил себя на том, что шьёт с закрытыми глазами. В третий раз его деликатно потряс за плечо Фабиан Шлик:
- Простите, герр Погодин, этот кусочек сюда пришивать неправильно.
- Почему же?
- Потому что кишечный тракт завершится слепо.
- Да? Действительно...
Как ни хотелось "отстреляться", справиться с портняжным занятием в один присест, но увы - организм с настойчивостью потребовал отдыха. Пришлось "прервать сборку пазла на самом интересном". Отваливаясь от операционного стола, Погодин предложил:
- Если кто-то хочет продолжить шитьё - милости прошу!
- Спасибо, мы лучше дождёмся вашего пробуждения, - почти в один голос ответили ассистенты.
- Не забывайте про дренаж! - напутствовал их Погодин, а сам уже предвкушал, как он вот-вот приляжет и забудется полностью.
И да не приснится ему ни одна медицинская проблема.
7. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС
Приятно бывает иногда проснуться. Глаза откроешь - а ты ещё жив.
А уже почти не ожидал с собой свидеться. Ну, с возвращением, Юрий Михайлович! Будьте в себе, как дома.
За последние неизвестно сколько дней капитан Багров уже приходил в сознание по крайней мере трижды. Ненадолго. И всё в разных местах.
То он видел себя на броне БТРа в позе раненного полководца, руководящего сражением: "Туда, туда!" - и бравые полки отвечают: "Есть!", а БТРы ползут ромбом к победе в великой битве.
То он вдруг перепрыгивал внутрь БТРа, хотя точно помнил, что сам туда не залезал. И уже никто с ним не советовался. Погодин бесцеремонно ставил свои градусники, мерил давление и даже не считал нужным сообщить командиру результат. Битва проиграна?
То бронемашина вокруг Багрова растворялась, сквозь её стенки властно просвечивали неприятельские хвойные берёзы, закрывали верхушками небеса с целью перехвата. В отсутствии очертаний БТРа дизельный его мотор тоже глох, но капитана подхватывали рядовые. И он всё равно продолжал двигаться к заветной цели, пусть лёжа в бессилии, но покуда головой вперёд, это таки обнадёживало.
Теперь на месте БТРа и берёз нарисовалась эта тёмная комната с нависающим потолком, не похожая даже близко ни на брянскую травматологию, ни на сверкающую огнями надежд еврооперационную. Стало быть, новый прыжок в иную жизненную эпоху.
Капитан Багров чувствовал себя персонажем какого-то жестокого мультипликационного фильма, где всё, что понарошку - происходит всерьёз, а жизнь порезана при монтаже на отдельные кадры. (Погодин, что ли, отвечал за монтаж?). И ритм показа кадриков ускоряется, пока из мелькающих картин не образуется одна подвижная, фатально влекущая мультяшного персонажа в окончательный штопор...
Однако, на этот раз - вроде иначе. Нет ускорения, вышибающего дух. Наоборот - чуток устаканивается. Видать, добрались, куда, хотели, раз можно теперь спокойно лежать - под этим гаденьким щелевидным окошком. Впрочем, варианта не лежать попросту нет: капитан просто впечатан в постель всем своим обесточенным телом. Слабость такая, что и головы не повернуть. Окошко, капельница, негромко гудящий серый аппарат - вот и весь наблюдаемый мир.
О! Вслед за гудением серого аппарата в наблюдаемый мир ворвались и знакомые человеческие голоса. Всё те же: Хрусталёв, Гаевский, Погодин... Что, и капитан Сергеев тут? Значит, удалось, значит, встретились...
Багров попытался повернуть голову в сторону голосов, но - видать, сперва для того полагалось накопить энергии. Нет, не повернулась.
- ...Считаю, что это должен увидеть каждый из нас, - тихо, но значительно проговорил Сергеев, - чтобы ни у кого не осталось иллюзий, с кем мы имеем дело. Всё более чем серьёзно, и удастся ли нам выбраться...
Что такое надо увидеть? Вот Багрову теперь - даже головы не повернуть, чтобы разглядеть самого Сергеева.
Кровь застучала в висках раненого капитана, перебивая звуки далёкого голоса. Что, что же он там показывает? Багров поднатужился и из последних сил мотнул тяжеленной головой. Успешно: голова перекатилась, появилась возможность взглянуть на противоположную сторону комнаты. Но и только: пока Багров собирался с силами, капитан Сергеев успел увести Хрусталёва, Гаевского и Погодина в коридор, мелькнувший за приоткрытой дверью.
