Побочное действие - "Мадам Тихоня" (е книги .txt) 📗
Шестнадцать лет прошло. Нет, уже почти семнадцать…
После оглушающего удара в челюсть Мэл ощутила, что её почти раздели. Запаниковала ещё сильнее прежнего, до всхлипов и головокружения. Но вместо нового обморока явилось секундное помутнение с какими-то алыми прожилками и жгучим желанием уничтожить… убить. Потом рядом засипели, надсадно, задушено; волосатые лапы убрались, прекратив отпечатывать на коже синяки.
Мэл тогда не сразу вспомнила, где находится. В оцепенении несколько минут пыталась понять, почему рядом с ней мертвец с синим лицом. Потом как-то очнулась и, выворачивая себе кисти, вытащила у бандита нож, которым слишком неловко разрезала верёвки. В соседней каморке обнаружила коммуникатор и, пачкая его кровью, на автомате связалась с братом. Единственным в целой галактике, к кому только можно было обратиться в случае беды.
Вызвать в памяти лицо Лэнса снова не получилось. Вспомнились только касания, когда брат кутал её в одеяло и прикладывал к запястью инъектор, от содержимого колбы которого сразу стало легче. Холодный укол насадки, но в стократ холоднее – мысль о новом уродстве. О проклятии, заразе, способности убивать изнутри, за которую Мэл нужно посадить в клетку, под стекло.
«Пригодилось же», – Мэл усмехнулась, сглатывая отголоски давнего отвращения. Вот тут и пригодилось, иначе пиратское отребье давно бы уже набросилось, вдавило в пыль и траву, распластало и растерзало. Так что отличное уродство, жить можно. Только пить вот хотелось – каждый пустой глоток царапал, будто в горло толкали колючий репей. Невыносимое чувство. Почти такое же, как ненужность из-за уродства, но жажда насущнее.
Сообразив, что идти к бочке с водой всё-таки придётся, Мэл поднялась. Тростниковый пол потрескивал и чуть прогибался, но уже не походил на шаткую палубу, как раньше. Ориентируясь на свет, что иглами втыкался в стреляные дыры, Мэл добралась до выхода. Из осторожности стукнула в дверь пару раз – схлопотать пулю от изрядно «подогретого» охранника не хотелось.
– Чё надо? – Дверь распахнулась, и чётко обрисованный прожектором наёмник уставился в темноту. На ногах он стоял вполне твёрдо, но Мэл отчётливо видела, как водит из стороны в сторону направленный на неё ствол пистолета-пулемёта. Пару секунд объяснений вояка не понимал, что подопечная хочет пить, потом в голове у него будто что-то щёлкнуло. Явилось узнавание – в стычке эта женщина прикрыла ему спину. Что ж, по крайней мере, он не щупал её взглядом, как его темнокожий напарник. Глаза, не скрытые теперь солнечными очками, оказались бледно-голубыми; наёмник прищурился и проворчал:
– Давай. Только в сторону – никуда.
Голый по пояс пират в красной панаме, шатаясь, как сломанный маятник, отливал прямо на решётку в заборе, поставив рядом дробовик. Мэл только усмехнулась, когда при виде её бандит схватился за оружие раньше, чем застегнул ширинку, бормоча что-то о ведьмах. Демонстративно подняла вверх ладони и свернула к большой железной бочке, что стояла в тени небольшого дерева с резными листьями.
Вода пахла ржавчиной, но без примеси тухлятины, и оказалась на удивление прохладной. Мэл черпала горсть за горстью и пила жадно, до боли под диафрагмой. По коже ползли тонкие струйки, жжением сигнализируя, сколько там мелких ссадин и царапин. Странно, но мелкие повреждения иногда запоминались сильнее, чем серьёзные травмы. В случае последних нервы спасительно отключались. А вот пальцы с полосками грязи под ногтями, рвущие на тебе одежду, забыть намного сложнее. Этого не стереть, впрочем, как и прикосновений брата, который смывал мерзость произошедшего. Обычной водой, такой же прохладной, будто без телепатии знал, что сейчас важнее заживления кожи.
– …всё будет хорошо, сестрёнка… – Лэнс заговорил откуда-то из-за спины, глухим и далёким голосом, от которого у Мэл от затылка вниз пробежал разряд. Мельком даже подумалось о сумасшествии, что было в общем-то неудивительно, а потом накрыло волной присутствия, слишком знакомого, чтобы сомневаться.
Мэл медленно обернулась и уставилась на Вааса, который в двух шагах вертел в пальцах её кольцо, развлекаясь тем, что медленно рассекал полусферу голограммы второй рукой. Бледная голова Лэнса вздрагивала и косилась, но голос всё так же бормотал:
– Я скоро вернусь, сестрёнка.
«Вернусь…» – Мэл задохнулась, как от удара в живот. Невольно сжала кулаки и чуть было не брякнула глупость, спросив у главаря, какого хрена он здесь делает. Тот продолжал свои манипуляции над изображением, в свете голограммы и дальних отблесков костра похожий на уставший сероватый призрак и огненного демона сразу. Пятьдесят на пятьдесят, даже ухмылялся как-то кособоко, каждой половиной лица по отдельности.
– И что он сделал, этот хрен, твой брат? – продолжал он, не глядя прямо, но Мэл чувствовала пристальное внимание, от которого ничто не ускользало. – Подох? Да, они всегда так делают. Бросают, когда больше всего нужны. И кажется – всё, пиздец, но на самом-то, блядь, деле ты всё можешь сам – всё, что захочешь. И нихуя они не нужны…
«Больной вопрос, да?» – подавив колкость, Мэл заставила себя молчать – только бы не дышать слишком шумно. Смолкла запись, погасла голограмма, оставив Вааса разделённым отблесками огня и темнотой. Пятьдесят на пятьдесят, и места для светлого уже не оставалось, что бы там ни было в прошлом.
– А знаешь, я бы даже отдал тебе твою побрякушку. Выполнишь как надо обязанности добычи, а я верну. Как тебе сделка, а? Хоть пользу принесешь, а то как от миноискателя от тебя ни холодно, ни жарко.
«Вот и подтверждение», – Мэл усмехнулась, правда, скорее для того, чтобы не выказать на лице тоскливое нытьё под рёбрами. Все они одинаковы, эти бандиты. Понимают только силу, и даже Ваас подчиняется этому правилу. Иначе сделок не предлагал бы, сделал бы всё без церемоний. Не щурился и кривился бы в ожидании ответа, затягиваясь приторным дурманом только что раскуренного косяка. И не ждал реакции с болезненным любопытством, как повода для издевки или гнева. Сволочь, неужели догадывается: не хочется ей платить за спасение неблагодарностью и болью, ой, как не хочется. Но если придётся…
– Как-то один тип хотел того же. Даже руки распускал. Он подох, а я узнала, что не только мысли читать умею. А кольцо… – Мэл казалось, что вместо слов она выдыхает колючие ледяные осколки. Страх, похоже, уже давно протух, как яд старой змеи, но глухая злость кружила голову, заставляя через силу чеканить слова:
– Кольцо оставь себе. Запись сотрётся, если камень вдавить и повернуть вправо. Сам он – редкий бриллиант.
– Не указывай мне, сука. Мне эти бриллианты… Контрабандой гонят со всего мира.
Мэл задержала дыхание, когда слащавый дурман вместе с презрительным шипением полетел ей в лицо. Пожала плечами, вроде бы совсем равнодушно, но тут же сцепила зубы, поймав случайный укол чужой боли. Ну вот. Снова его рука, перелом большого пальца ближе к запястью – именно там всё ноет, скручивается и дёргается. Совсем как в неприкаянных снах ноет и дёргается душа, побуждая утопить её хоть в чём-нибудь – работе, сексе, наркоте или крови. Впрочем, в душу Мэл не слишком верила, не до неё как-то.
– Ваас! – заорали откуда-то со стороны барака, крыша которого служила помостом для караульных. Неуклюжее строение носило гордое звание местного штаба. Дверь, очевидно, была открыта; нотки знакомого холодного голоса пробивались сквозь шипение и треск радиопомех, которые временами то нарастали, то стихали, будто в испуге. – Босс на связи!
