Рекруты Натоотвааля - золотой астероид (СИ) - Демидов Андрей Геннадиевич (лучшие книги онлайн .txt) 📗

Жизнь, которая была или могла быть, жизнь, которой быть не могло, проносилась перед ним бесконечно.

Открыв глаза, Уайтгауз обнаружил, что сердце колотится как бешенное, руки и ноги не слушаются, тело нестерпимо ноет. Молодой коммандос с молниями в петлице, значком черепа на кармане и табличкой с фамилией Рохнянски, с веснушчатым лицом и всклокоченными волосами, не особенно нежно хлопает его по щекам, суёт в рот таблетку:

— Вы меня слышите, Уайтгауз? Выпейте, это снимет травматический шок.

Над коммандос стоял в медицинском экзоскелете бледный, с синими губами и кругами вокруг глаз, ягд Цкуголь.

— Потерплю, — Уайтгауз выплюнул таблетку и ему показалось, что она полетит как пуля в медика, но таблетка лишь упала Уайтгаузу за воротник, — просто я устал, — сказал он, как ему показалось, уверенно, однако на самом деле, голос его был не слышен.

Рохнянски запихнул таблетку обратно в рот, и всунул трубку от фляги. На этот раз Уайтгауз таблетку проглотил и стал пить воду, вкуснее которой в жизни не пробовал, так ему казалось. Ещё не закончив пить, он почувствовал, что силы возвращаться. Он приподнял голову и это ему удалось, тем более что Рохнянски поддержал затылок.

В центральной кабине «Кровура» было полно народу; коммандос в комбинезонах с нашивками дивизии «Череп» демонтировали приборы, панели, разбирали пульт управления, паковали всё в металлические контейнеры, безостановочно носили контейнеры, трупы сверских наёмников, куски потолка, медики колдовали над трупом карлика-свера, уставив всё сложной аппаратурой, покрыв серое тельце датчиками.

Среди суеты на куче мусора сидел Кроззек, закопчённый, исцарапанный, в порванном комбинезоне, и баюкал подвязанную руку. Тут лежали тела фон Конрада и ягда Гаредды, завёрнутые в плёнку. Тут же отдавал приказы лейтенант-командор в комбинезоне технической службы с табличкой на груди — ягд Фламнит Увечар.

— Мы победили, «Кровур» наш! — сказал ягд Цкуголь с интонацией диктора новостей, — теперь сверы не получат контроль над районом базы Стигмарконт, база не падёт, наш флот не уйдёт из системы Голубого Шлейфа и мы не проиграем войну.

— Отлично, — Уайтгауз оторвался от питья, — но вы не выглядите счастливым.

— Я же не невеста. Свера ты зря пристрелил.

— Собаке собачья смерть.

— И всё же…

— Вычтите у меня из жалования…

— Можешь собираться домой, Рональд. Ты полностью выполнил контракт и ягд Ящемгарт мне напомнил, что готов выполнить свою часть сделки.

— Наши все погибли?

— Маклифф жив, но сильно пострадал. Мы его починили, правда не до конца, у нас всё-таки продвинутая в техническом отношении цивилизация, и в ней не все средства идут на строительство дворцов для богачей, кое-что остаётся на науку и технику, — ответил ягд Цкуголь, — теперь вы станете офицерами, ягдами, получите ещё по платиновой звезде, и возможность после обучения в Академии взять под командование корабль Натоотвааля. Станете богачами, и когда на вашем пути попадётся золотой астероид, будете самыми-самыми богатыми существами во вселенной. Капитан-командор ягд Рональд Уайтгауз, капитан-командор ягд Джон Симпсон Маклифф. Звучит, правда?

— Это шутка? — Уайтгауз побагровел, — мне надоело всё до смерти, хочу домой!

Из-за спины ягда Увечара показался медицинский экзоскелет. В нём полулежал Джон Маклифф. Его рыжая борода сгорела, как ресницы и волосы на голове, кожа были сплошь покрыты белым восстанавливающим кремом.

— Я был на том свете, а потом вернулся. Ничего там хорошего нет, — ожоги не давали возможности Маклиффу двигать мышцами лица и слова произнёс имитатор речи, — мы стали героями Натоотвааля, и я хочу остаться тут.

— А как же книга?

— Отправлю через агентов, когда допишу. Хочу взять «Кондрерх» под своё командование, если ягд Цкуголь уступит, а сам пересядет на «Кровур». Я понял, что не хочу быть инженером или писателем, хочу быть солдатом Натоотвааля. Что дома ждёт? Не хочу в мир, где сверхбогачи-масоны, папа римский Фернандо I, лорд Сейнсбери протестуют против изготовления деревянных человеческих скелетов, где Париж захватили арабы, генерал Вазир бомбит Анкару и Бомбей, русские превратили ветер в климатическое оружие, а объединённая Корея, питается грибами из желудка свиней. Натоотвааль с ноль-скачками, сверчками и золотой нано-плёнкой, более здоровый мир.

— А Земля?

— Земля? Чёрт с ней! Хочу организовать поисковую компанию и найти Золотой Астероид.

— У тебя в роду, похоже, все предки были пиратами и конкистадорами.

— Зря мы здесь кровь проливали?

— Понятно, дорвался, сделал карьеру на сверах, — сказал Уайтгауз, подняв вверх указательный палец, — приезжай, когда здесь надоест. Прощай.

— Мы ещё не должны прощаться. Сначала мы обязаны предать Земле прах погибших товарищей, поставить памятник людям с «Independenсе» и «Der Rein»; Жану Дюнуа, Джорджу Фуджиёке, Дику Айдему, Александру Дыбалю, Эйнару Берсерку, Манфреду фон Конраду, Вольфу Гофману, Отто Эйхбергеру, — имитатор речи Маклиффа остановился, и продолжил тише, — парням танкистам, что атаковали эмиттеры и всем коммандос.

— Всем рекрутам Натоотваля, воевавшим до нас, тем, кто попадёт на эту войну после, — закончил Уайтгауз, — правильно.

Санитары переложили его на гравитационную транспортировочную платформу и повели платформу к дверям.

Ягд Увечар положил на платформу пистолет Уайтгауза, а ягд Цкуголь сказал:

— Постоянно теряешь. Прощай, ты был хорошим солдатом. Хочешь поработать в контрразведке на Земле? Дело интересное и денежное.

— Спасибо, ягд командор, с меня хватит. За полгода, я шесть раз умирал, а жизней у меня только семь, как у кошки. Восьмой не имеется, — ответил Уайтгауз, — заезжайте, если будете на Земле.

Командор повёл плечами и махнул:

— Вперёд!

— Парни, закурить есть? — спросил Уайтгауз у санитаров.

— Не курим табак. Яд это.

Уайтгауза проплыл по коридорам «Кровура», затем по коридорам «Кондрерха». Около кают экипажа, где всё было разбито и разворочено во время боя командос с роботом сверов, среди мусора, он подобрал планшет Берсерка.

На треснутом экране мерцали строки написанные стилосом. Уайтгауз узнал корявый почерк навигатора. Это было не дописанное навсегда письмо:

Уайтгауз почувствовал, как в горле застрял горький ком. Сердце защемило, заболело пронзительно и долго.