Флот вторжения - - (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗

— Париж… — устало произнес Джордж Бэгнолл. — За несколько лет до начала войны я ездил сюда в отпуск. Он не похож на тот, прежний Париж.

— Теперь вообще все изменилось, — отозвался Кен Эмбри, — Черт побери, все не похоже на То, что было до появления ящеров, а они свалились нам на голову всего какую-нибудь неделю назад.

— В этом есть и свои плюсы, иначе мы бы все считались сейчас военнопленными, сидели бы за колючей проволокой и дожидались очередных посылок от Красного Креста, — заметил Элф Уайт. Штурман поднял ногу и потряс уставшей от долгой ходьбы ступней. Потом мрачно рассмеялся:

— Впрочем, будь мы пленными, получающими посылки от Красного Креста, кормежка у нас, вероятно, была бы получше той, что мы имели, добираясь сюда.

— Ты прав со всех сторон, — согласился Бэгнолл. — Но, будучи свободным, я чувствую себя гораздо лучше.

Немцы, оккупировавшие северную и центральную части Франции, могли не раз уничтожить английских летчиков, пока те добирались до Парижа, но они и не подумала это сделать. Напротив, некоторые из них даже приветствовали людей, которым при иных обстоятельствах без долгих размышлений пустили бы пулю в лоб. Французские крестьяне делились с англичанами чем могли, однако они сами питались весьма скудно — их собратья по другую сторону Ла-Манша могли считать себя баловнями судьбы.

— Если уж мы заговорили о ящерах, — сказал Кен Эмбри, — то кто бы мог подумать, что стертый с лица земли Берлин будет вызывать у меня сожаление?

В течение последних дней французские газеты, все еще находившиеся под немецкой цензурой, только и писали об огненном шаре, поглотившем Берлин. Они скорбели о чудовищных разрушениях и оплакивали сотни тысяч погибших. Большую часть газетных статей Бэгнолл понимал: его французский оказался вполне приличным.

— Если бы им удалось в числе прочих поджарить и Гитлера, я бы ни слезинки не пролил, — признался Бэгнолл.

— Я бы тоже, — согласился Эмбри. — Раньше и я бы не отказался швырнуть туда одну из тех проклятых пузатых бомб, которые мы скидывали на Кёльн. Да, пока шла война между нацистами и нами… Но ящеры все сильно усложнили.

— Это уж точно.

Бэгнолл поднял утомленные глаза к небу, словно ожидая увидеть самолет ящеров. Но даже если ты его не видишь, радости мало, когда на борту находится такая супербомба, какая шарахнула по Берлину. Если доверять газетам (а это во Франции дело рискованное, особенно после начала войны), одна-единственная бомба ящеров на многие мили вокруг уничтожила все до основания. От такой бомбочки не убежишь и не спрячешься. Так какой тогда смысл шарить глазами по небесам?

Мимо на дребезжащем велосипеде проехала хорошенькая девушка. Велосипеду, наверное, было больше лет, чем ей. Юбка давала возможность вдоволь насмотреться на ее загорелые ноги. Бэгнолл слышал каждый щелчок велосипедной цепи, когда та задевала шестеренку педалей. Его слух улавливал звуки и других велосипедов, заворачивавших за угол и исчезавших из поля зрения. Бортинженер слышал цоканье лошадиных копыт и грохот железных ободов колес повозки, которую лошадь медленно тащила по улице. Он слышал, как где-то кто-то шьет на ручной швейной машине, как женщина зовет домой своего кота по имени Клод, который, согласно ее словам, был очень дурным созданием. Бэгноллу казалось, что он слышит весь город.

— Париж без стада автомобилей, которые пытаются тебя задавить, — это не Париж, — сказал он.

— Это так, но с исчезновением машин стало чище, — отозвался Эмбри. — Чувствуешь, какой свежий воздух? Мы как будто находимся за городом. Когда в последний раз я здесь был, выхлопными газами воняло сильнее, чем в Лондоне.

— Да, выхлопные газы теперь не докучают, — согласился Бэгнолл. — Джерри до последней капли выкачали бензин для своих самолетов и танков.

Из-за угла появился человек, выглядевший значительно лучше, чем большинство французов, встреченных Бэгноллом за последние дни. На лацкане мужчины блеснуло что-то серебряное. Когда он подошел ближе, Бэгнолл, увидел, что именно: то был маленький значок в виде двустороннего топора — франциск, символ Виши и коллаборационистов"Каллаборационисты — лица, сотрудничавшие с фашистскими захватчиками в странах, оккупированных фашистами во время Второй мировой войны. Виши — общепринятое название фашистского коллаборационистского режима во Франции в период ее оккупации гитлеровскими войсками».

Француз уже собирался пройти мимо, но вид людей в незнакомой форме, пусть даже в такой грязной и рваной, в какой щеголял экипаж «ланка», пробудил в нем любопытство.

— Pardonnez-moi, messieurs, mais — etes-vous allemands?""Извините меня, месье, вы немцы? (франц.) — Прим. перев.» — спросил он и затем повторил вопрос по-немецки.

— Non, monsieur, nous sommes anglais"Нет, месье, мы англичане (франц.). — Прим. перев.», — ответил Бэгнолл. Глаза француза широко раскрылись. Непроизвольно его левая рука метнулась к булавке значка на лацкане, словно он желал спрятать его. Бэгнолл подумал о том, что сейчас творится у француза в душе, что чувствует он, приспособившийся к немецкому ярму, встретив людей из страны, отказавшейся покориться.

Француз говорил и по-английски тоже.

— Весь мир сейчас объединился, — сказал он. Кивнув, он протиснулся сквозь англичан и заспешил прочь, но не удержался и оглянулся через плечо.

— Угодливый слизняк! — пробормотал Элф Уайт. — Ишь ты, «весь мир», ни больше ни меньше. Въехать бы ему на память сапогом под задницу!

— Я бы тоже не отказался, — сказал Бэгнолл. — Но какой бы дрянью он ни был, он прав. Иначе, думаешь, мы бы долго болтались здесь в форме Королевских ВВС?

— Может, и так, но я не особенно настроен считать паразитов вроде этого частью человечества, — возразил Уайт. — Если бы в Париже хозяйничали ящеры, он лизал бы зады им, а не немцам.

Штурман не собирался приглушать свой голос. Француз дернулся, словно ужаленный пчелой, и пошел еще быстрее.

— Лучше благодарить судьбу, чем осуждать других, — вмешался Кен Эмбри. — Нам-то не пришлось жить под немецким башмаком эти два года. Скажу откровенно: если бы Гитлер вломился к нам и победил, нашлась бы свора коллаборационистов и среди англичан, а еще — великое множество тех, кто стал бы делать что велят, лишь бы уцелеть.