Эмигрант с Анзоры - Завацкая Яна (первая книга .txt) 📗
Парень передал гитару следующему. Тот задумался на мгновение, ударил по струнам.
Следующей гитару взяла девушка. Запела тоненьким голоском.
На меня стали посматривать, и я с сожалением зашагал дальше. Интересно, что там дальше будет.
Очень уж тема специфическая попалась. Про дэггеров. Это такие, говорят, сагонские биороботы, их на самом деле никто не видел, даже в фильмах их в натуральном виде не показывают. Они вызывают панический ужас одним своим видом. Частушки дурацкие, конечно, но на ходу лучше трудно сочинить. А все же не совсем понятно мне, что им так интересно в этих частушках… у нас бы если и сочиняли – то о другом.
Вон автомат стоит с мороженым… взять, что ли, порцию себе.
Все равно потом приходится возвращаться домой. И наступает вечер.
А вечером тоска особенно сильно подступает. Такая тоска, что ничего уже не хочется, и ничего не нужно. И если вспомнишь вдруг Арни и Таро, можно хоть поплакать – стесняться тут некого. Но иногда даже и воспоминания не идут, просто – тошно.
Даже не объяснить, почему тошно. Просто – все плохо. Все. Ведь я все предал, все идеи наши предал и забыл. Живу у врагов, жру их пищу, на их деньги живу. На подачки. Все бросил, все забыл, чему меня учили. И даже не жалею об этом, не хочется мне назад.
Хоть бы раскаяться по-человечески, захотеть обратно. А ведь не хочется… знаю, что Цхарн теперь никогда меня не примет… да может, и нет никакого Цхарна. Может, это нам врали…
А что тогда есть?
Неужели вообще ничего нет, никакой Вечной Жизни, вот помру – и все, как засну навсегда, ничего не будет больше? Мне почему-то стало казаться, что так оно и есть. И не попаду я в Сад Цхарна, не поймаю Светлейшую Улыбку. А может быть, кто-то и попадет… это я – предатель.
Да, предатель, уже окончательный, и обратно не хочу.
Но и впереди тоже – ничего нет, совсем ничего. Чужой мир вокруг, который никогда мне не станет родным. Ну, будут они кормить меня. Ну ладно, может, работать начну. Не все же тунеядцем жить. Но жизни-то больше не будет. Доживать осталось… смешно так думать в двадцать лет. Да, я понимаю, что могу даже еще лет шестьдесят прожить. Только я их уже не жить буду – доживать, дотягивать.
Кто это сказал – «и с тех пор все тянутся передо мной кривые, глухие, окольные тропы».
Для чего это все? Зачем? Зачем жить? Черно вокруг, за окном, в глазах черно. Плохо.
Выть хочется. А может, прямо сейчас и умереть? Только как? Повеситься – больно, всегда ужасно боялся повешения. Вены вскрыть… острый предмет нужен, нож, что ли… у меня и кухонного-то ножа нет. Тьфу ты, я уже всерьез обдумываю способ. Глупо это.
Как обычно – скидываю одежду, залезаю под одеяло. Рядом – бокал теплого цергинского ву, его разогретым пьют. Много нельзя, не хватало еще спиться… хотя это тоже идея. Нет, не дадут. Если уж от пристрастия к сенке вылечили…
– Чуча, фильм покажи… комедию…– на экране появляется список, – Комедию смешную какую-нибудь… про Артикс. Ну, вот эту давай, «Сезон охоты».
Смотрю комедию про курортников, а мне не смешно совсем… мне плакать хочется. Я изо всех стараюсь заинтересоваться сюжетными ходами. Постепенно начинает клонить в сон. Все, кажется прошел вечер… прошел.
Несколько раз я еще сходил в больницу. Ингор радовался, да я и сам чувствовал, что физическое мое состояние намного лучше стало.
Смешно сказать, но меня стало тянуть в больницу. По крайней мере, это единственное место, где я общаюсь с людьми. И мало того, ко мне здесь относятся очень хорошо. Заботливо так.
Ингор несколько раз говорил, что мне надо к психотерапевту, но я так и не пошел. Не знаю, зачем это. Ну их.
– Ландзо, – говорит врач, – у тебя не бывает… сейчас особенно… страхов, депрессии?
Я подумал.
– Да нет.
Ну тоскливо мне по вечерам, так это вполне объяснимо. И зачем об этом говорить…
– А обратно… на Анзору ты не хочешь?
– Нет, – говорю я. Это правда. Я не хочу обратно. Здесь я чужой, но и там… да, и там, как будто тоже не свой. Ничего там нет, что меня бы тянуло обратно.
– Ландзо, – сказал Ингор осторожно, – ты не хотел бы встретиться с представителем СКОНа?
Я вздрогнул. СКОН – космическая полиция, Служба Космической Охраны и Наблюдения. Местные Треугольные.
– Это не обязательно, – добавил Ингор, – тебя никто не осудит, если ты откажешься. Но мне кажется, так лучше было бы для тебя…
– Но что я… зачем это нужно?
– Видишь ли, – сказал Ингор, – я поднял все материалы… такие вот точки, как у тебя на спине – это большая редкость. И то, что ты описывал, это ваше орудие наказания – это не человеческая технология, Ландзо. Ты же сам говорил, это не ток, не химическое что-то, никто не знает, как это действует. Это сагонская технология.
Я стиснул зубы. Мурашки побежали по спине, и все следы от качалки сразу заболели.
– У нас нет никаких сагонов.
– Я понимаю, – согласился Ингор. – Но ведь ты можешь этого и не знать… просто ваше правительство каким-то образом сотрудничает… Ты не нервничай так, – добавил он, – это все не так страшно.
Я уже ведь читал о сагонах. В Космосе, точнее – в нашей Галактике (дальше редко кто пока залетал) цивилизаций много. Почти все они – человеческие, точнее даже сказать – все. Потому что нечеловеческие формы жизни цивилизации в нашем понимании и не образуют. А сагоны явились Цхарн знает откуда, по крайней мере, проследить их путь не удается и проникнуть в их область пространства просто так нельзя. Внешне они – в точности как люди. Наверное, они раньше и были людьми. Но каким-то образом развили некие суперспособности, и людьми быть перестали.
Они не люди. По крайней мере, они сами себя так обозначили. Они ведут себя как иной биологический вид, люди для них – конкуренты (и до сих пор люди выигрывали только благодаря своей многочисленности… сагонов-то немного). Сагоны умеют подчинять чужую волю… иногда, правда, встречаются люди, которых сагону подчинить не удается. Умеют читать мысли, опять же – у тех, кого удалось подчинить. Сагон может, в зависимости от своей силы, держать под контролем от нескольких десятков до тысяч людей. Люди эти называются эммендарами, и фактически автономно, без сагона, жить уже не могут… это хуже наркотической зависимости, и до сих пор нет средств вернуть человека, попавшего в зависимость, к нормальной жизни.
