Особый отдел и пепел ковчега - Чадович Николай Трофимович (электронная книга .TXT) 📗
Впрочем, иногда на него нападало лирическое настроение, и тогда в глухой ночи раздавалась популярнейшая мелодия Бориса Мокроусова:
Мастиф где-то пропадал, наверное мышкуя с голодухи. Свиньи, перед тем как угомониться, чуть не разнесли свой хлев.
Бодрствовал и Ваня, которому не давали покоя слова Людочки о том, что бетил начал противодействовать опергруппе. Следовательно, надеяться на шальную удачу не приходилось, а, наоборот, в любой момент следовало ожидать от судьбы коварной подножки.
Потеря мобильника чрезвычайно осложнила положение маленького заложника. Он действительно не помнил телефона Людочки, а звонить кому-либо другому, похоже, не имело смысла.
Конечно, Илюха мог послать в Москву своего приятеля-наркота, дабы тот попытался разыскать нужный номер, но в компаниях мобильной связи подобная информация всегда считалась закрытой.
Таким образом из курицы, обещавшей снести золотое яичко, Ваня превращался в опасного свидетеля. Разумнее всего (с точки зрения похитителей, конечно) было зашибить его поленом или затравить собакой. Именно эта версия – самая мрачная из всех возможных – и подтвердилась наутро, когда непротрезвевший Илюха, одетый только в офицерские галифе, по-явился возле вольера.
Вывалив перед вольером кучу объедков, он налитыми кровью глазами уставился на Ваню и прохрипел:
– Не получилось у нас взаимопонимание. Пачкать о тебя руки не хочу, а отпустить не имею права. Своя шкура дороже. Так что подыхай здесь сам…
Илюха ушёл к свиньям, заранее приветствовавшим его радостным хрюканьем, а Ваня без промедления приступил к выполнению задуманного плана. Взобравшись по сетке к потолку вольера и повиснув на электрическом шнуре, он оторвал его от плафона. Затем концы проводов были зачищены и загнуты крючком.
Минут пять ушло на возню с выключателем. Теперь шнур находился под током и представлял собой смертоубийственное оружие. За себя Ваня не беспокоился – пол в вольере был сухой, а его ноги защищали кроссовки на полиуретановом ходу.
Паче чаяния, привлечь внимание мастифа оказалось не так-то и просто. Целиком поглощённый жратвой, он не реагировал ни на бранные слова, ни на тычки малиновым стеблем. Пришлось прибегнуть к крайним мерам и окатить проголодавшегося пса струей своей собственной мочи.
Такого оскорбления не стерпел бы ни один уважающий себя кобель. Злобно зарычав, он кинулся на сетку. Ваня, только и ожидавший этого момента, сунул оголённые электрические провода в оскалённую пасть.
Мастифа долбануло током так, что он сначала подпрыгнул выше вольера, а потом, опрокинувшись на спину и дрыгая всеми лапами сразу, истошно завизжал, словно бы его собирались охолостить.
Эти душераздирающие звуки, конечно же, привлекли внимание Илюхи, на что изначально и рассчитывал Ваня. Хозяин усадьбы явился как ангел возмездия – босой, опухший, с пустыми вёдрами в обеих руках.
Узрев муки своего верного пса, Илюха отшвырнул вёдра и с воплем: «Что ты ему, гад, сделал?» – бросился к вольеру. Засов вместе с замком он сорвал голыми руками, явив не только редкую физическую силу, но и неукротимую ярость. Дверь узилища распахнулась.
Ещё миг – и от Вани, наверное, даже клочьев не осталось бы, но проворный лилипут уже зацепил крючья проводов за пояс Илюхиных галифе.
С громилой случилось то, что средневековые врачи называли «пляской святого Витта». Электрические силы корёжили его тело, словно театральную марионетку, то выгибая самым невероятным образом, то швыряя на землю, то вновь заставляя вскочить.
Ваня, почуявший долгожданную свободу, выскользнул из постылого вольера и помчался вдоль кирпичного забора, пытаясь отыскать путь во внешний мир…
До украшенной коваными узорами калитки оставалось от силы десять шагов, как она вдруг сама распахнулась и перед Ваней предстал хорошо ему знакомый наркот, по-видимому, только что прибывший из столицы. Это была та самая подножка судьбы, о которой косвенно предупреждала Людочка.
Шансов на успех в рукопашном бою Ваня практически не имел, тем более что наркот, проявивший неожиданную расторопность, уже успел вооружиться булыжником, валявшимся возле калитки.
Двухметровый забор представлял для лилипута непреодолимое препятствие, поэтому ему не оставалось ничего другого, как устремиться в глубь двора. От долгого сидения в вольере ноги затекли и едва слушались. Пустившийся вдогонку наркот дышал ему в спину, а сбоку появился уже очухавшийся мастиф, вследствие электрического удара потерявший способность лаять, но не утративший природной злобности.
По счастливому наитию Ваня повернул к дому, влетел в приоткрытую дверь, и успел накинуть за собой крючок. Спустя мгновение в дверь громыхнул брошенный наркотом булыжник.
Дом был обширным и добротным, но не приспособленным к долгой осаде. И если входная дверь оказалась достаточно прочной, о чём свидетельствовали безуспешные попытки наркота выбить её, то на окнах не имелось ни решёток, ни внутренних ставен.
В считаные минуты обежав все комнаты, Ваня убедился что телефон здесь отсутствует. Зато на стене спальни висело охотничье ружьё, а рядом с ним патронташ.
Двухстволка была чересчур тяжела для Вани, но он всё же сумел зарядить её, взвёл курки и, повесив патронташ через плечо, вышел на кухню, из окна которой открывалась широкая панорама Илюхиной усадьбы.
Наркот в растерянности топтался возле крыльца, не решаясь в отсутствие хозяина предпринимать какие-либо радикальные действия. Свиньи, покинувшие незапертый хлев, всем стадом рылись на огородных грядках. Илюхи видно не было – то ли он находился в бессознательном состоянии, то ли вообще отдал богу душу, о чём Ваня, кстати говоря, ничуть не жалел.
Мастиф, потерявший своего обидчика из поля зрения, выбрал новую жертву и теперь, готовясь перейти в решительное наступление, рычал на наркота.
Ваня, получивший некоторую передышку, сожрал кусок колбасы, оставшийся на столе после вчерашнего застолья, и прикончил недопитую бутылку пива. Настроение сразу улучшилось.
Имея в руках оружие, да ещё на сытый желудок, Ваня мог диктовать похитителям свои собственные условия. Лишь бы только судьба, дезориентированная кознями бетила, не нанесла ему новый удар.
Со стороны хозяйственных построек вихляющейся походкой приближался Илюха. Чтобы укокошить такого здоровяка, бытового напряжения оказалось явно недостаточно. Тут требовалась как минимум тысяча вольт.
Тем не менее выглядел Илюха неважно. Одной рукой он держался за правую сторону живота, другой за пах. Очевидно, именно там находились его наиболее пострадавшие органы. Физиономия громилы судорожно дергалась, словно бы в лицевых мышцах продолжал пульсировать переменный ток. Внешний вид галифе наводил на мысль, что туда опорожнился не только мочевой пузырь, но и кишечник.
Наркота, к этому времени оказавшегося как бы между двух огней, появление приятеля очень обрадовало. Примерно те же чувства испытывал и мастиф, сразу завилявший хвостом.
– Где он? – дрожащей рукой поглаживая пса, осведомился Илюха.
Косясь на окно, в котором маячил Ваня, наркот ответил:
– В доме закрылся. Твоё ружьё у него.
– Ерунда, – заплетающимся языком промолвил Илюха. – В патронах утиная дробь. Насмерть не убьёт.
– Если издали, может, и не убьёт, а в упор – верняк, – возразил осторожный наркот. – В упор такая дробь страшнее картечи.
– Думаешь, выстрелит?
– Даже не сомневаюсь! Парнишка, похоже, отчаянный.
– Ничего, эта отчаянность ему боком вылезет, – пообещал Илюха. – Представляешь, электрическую линию ко мне подключил! Прямо к пузу. Чудом коньки не отбросил… И усрался, и уссался, и даже спустил. Нет, такое прощать нельзя.
