Хранитель. Первая война (СИ) - "Алекс Лекс" (книги без сокращений .txt) 📗
— Хочу…
— Гм…за это мой отец возьмет с тебя плату, — сказал эльф.
— Мне нечем заплатить, — проговорил тот. — Ты…не говорил о плате, когда…когда вез меня сюда.
— Ты сам поблагодарил короля, хотя он этого не просил. Теперь тебе свою благодарность надо выплатить, — Лаэрнар хитро глянул на него. — Тут слов на ветер не бросают. Благодарность означает плату, и заключаться она будет не в золоте.
Мысли в голове Иллигеаса вертелись неохотно, и слова эльфа он едва понимал. Лаэрнар взял его под руку, и повел его к королю. Сопротивляться он не мог. Тут действовали иные силы, которые будто порабощали магию Иллигеаса. Лаэрнар вел его мимо серебряного дерева, и маг вдруг вспомнил свой вопрос, только эльф быстро его одернул, едва тот открыл рот.
— Позже, — сказал он, и увлек его в зал.
Там, на своем троне сидел король Наальдор, с книгой в руке. Его неторопливый взгляд был брошен сначала на Иллигеаса, а после на Лаэрнара. Без слов, тот выпустил руку мага, и остался стоять в дверях.
Подле трона короля, как и положено, сидела Эларор. Ее взгляд прошил Иллигеаса ледяными нитями, и она тут же опустила глаза. Наальдор же, не отрываясь от книги, взмахнул рукой, и маг пошатнулся, еле устояв на ногах. Ясность мысли вернулась к нему слишком быстро и резко. Уже по-другому он взглянул на королевский дворец и самых эльфов. Их забвение больше не имело действия над ним, и теперь все воспоминания вернулись к нему. Увидев это, Наальдор улыбнулся. Его тонкие губы растянулись, а вот глаза остались холодными.
— Вижу, память вернулась к тебе, — отложив книгу, сказал он.
— Да, вернулась, — осторожно произнес Иллигеас.
— Боишься говорить? — уловил король его тон. — Да… Благодарность у нас не принимается на словах. Но раз ты это произнес…
Он встал, мягко зашуршав своим одеянием, и обошел вокруг мага.
— Да, Лаэрнар рассказал мне об этом, — сказал тот.
— Наш мир держится на магии, — продолжил Наальдор. — Я защищаю эти земли с начала этого мира, от людей, от темных магов… Нам нужна сила.
— К сожалению, у меня нет магических артефактов. В этом мире я гость, как ты знаешь. Мне нечего предложить тебе, — сказал Иллигеас, и увидел не хороший блеск в глазах короля.
— Есть одна вещь, — Наальдор проговорил эти слова медленно.
Его дочь подняла глаза на Иллигеаса, и замерла. Ее лицо сделалось каменным, только губы чуть подрагивали.
— Какая? — спросил маг.
Король стоял, отвернувшись от него, и Иллигеас обменялся холодным взглядом с Эларор. Казалось, ее глаза блестели еще большей жадностью, нежели глаза ее отца.
— Сердце дракона, — сказал Наальдор, и резко развернулся.
Он успел поймать взгляд своей дочери, и его лицо сделалось еще холоднее. Сам Иллигеас вздрогнул при этих словах.
— Назначь другую плату, — его голос, неожиданно для него самого сорвался на хрип.
— Другого мне не нужно, — сказал Наальдор. — Я знаю о двух драконах. Чье сердце ты принесешь, мне все равно.
— Я не могу, — сказал Иллигеас.
— Можешь, — король сделал широкий жест и положил руку ему на плечо. — Это не большая плата за наши силы. За участие в войне…
— Я не просил об этом, — маг тяжело вздохнул, но слова короля заставили его задуматься.
— Не просил, — согласился Наальдор. — Но, подумай о том, что я сказал.
— Сердце дракона после боя принадлежит только убившему его дракону, — сказал маг. — Это закон.
— Мне все равно, — король небрежно пожал плечами. — Я назвал тебе плату, которую ты обязан заплатить, но и содействие я предложил. Ты выдвинешь на поле боя хорошее войско. В конце концов, твой дракон всего лишь оружие… Ветер мне многое рассказал. Разве ты сюда пришел не за тем, чтобы сохранить мир?
— Этот дракон, мой ученик.
— Ученик или нет, ты принесешь сердце дракона, — сказал Наальдор. — На моих землях оно будет под должной охраной. И как ты заметил, я вернул тебе твою силу, так что сделай правильный выбор, а чтобы ты не передумал, с тобой поедет моя дочь.
Эларор при этих словах встала.
— Мне не нужны спутники, — твердо заявил маг.
— За моей дочерью последует войско, Иллигеас, — так же твердо сказал король.
— Я вижу, былые дары твоего народа утеряны, — маг глянул ему в глаза. — Ты гонишься за наживой.
— Я думаю о своем народе, — резко оборвал его Наальдор за такую дерзость. — Более обсуждать нечего. Я дам оружие и лучших коней. Этого будет достаточно.
— Если победит черный дракон, у него сердце я уже не заберу. Впрочем, это уже не будет иметь значения, — маг развернулся и вышел.
Так тяжело ему еще не было. Все навалилось разом, и мысли сдавили его голову, только королю уже не было до этого дела. Чего нельзя было сказать об Эларор.
Как только гость ушел, отец сжал ее руку.
— Ты сделаешь все, что я скажу, дочь моя, — он повернул ее лицом к себе, та лишь молча кивнула.
Ее взгляд сиял, как звезды, такой же чистый и холодный. Наальдор любил ее, хоть и редко показывал свои чувства. Любил даже больше, чем сына. В холоде Эларор сочеталось многое, сама былая суть Высших эльфов. Ее тонкие руки могли и ласково гладить, а могли и нанести смертельный удар в нужное время. Поэтому он доверял ей, и в дорогу собирал сам, вместе с Лаэрнаром.
Когда Эларор одела дорожное серебристо-серое платье, король вместе с сыном затянули на ней доспехи. Тонкое серебро, изукрашенное узорами и рунами, горело белым огнем. Поверх него Наальдор набросил длинный плащ, и посмотрел на свою дочь.
— Помни, кто ты, и зачем едешь, — сказал он. — Если засомневается он, сердце принесешь ты.
Наальдор вручил ей меч, тонкий и легкий, с удобной рукоятью. Его выковали из истинного серебра. Даже без гномьего слова, он мог бы разрубить драконью броню. Эларор повесила его за спину, и отец, взявшись за ее подбородок, поднял ее лицо к себе.
— Ты поняла мой приказ? — спросил он.
— Да, отец, — вымолвила та.
— Не скрывайся в пути. Ни один приспешник тьмы и близко к вам не подойдет, — он бросил на нее последний взгляд и остался доволен.
— Отец, у той драконицы связь с ним, — сказала она. — Маг ее наставник.
— Пусть, с каких пор это тебя интересует? — ответил он.
— Он не поддастся на мои чары, — Эларор поправила доспехи и меч.
— У тебя есть истинный металл. Не подастся на чары, возьмешь его силой, — сказал Наальдор.
Эларор лишь молча кивнула.
Из эльфийских конюшен ей и Иллигеасу вывели лучших коней. В Высшем Мире маг видел таких, но лишь издали, а теперь белогривые скакуны стояли перед, такие же гордые, как и сами эльфы, замешанные на магии. Чуть позже Иллигеас увидел и свою спутницу, статную и тонкую. Опустив взгляд, она прошла мимо него, и маг вздрогнул. Было в ней что-то такое, что заставило его вновь на миг забыть о Тире. Его ученица словно померкла перед ней. Белый дракон показался блеклым пятном, чем-то грубым. Тряхнув головой, Иллигеас попытался отогнать от себя эти мысли, а Эларор только улыбнулась уголками губ, и легко вскочила в седло.
Довольная улыбка озарила и лицо Наальдора. Он глядел на Иллигеаса и улыбался. Он видел мага, видел его мысли, которые тот когда-то сумел укрыть от Эллардис, а от него не утаил. Наальдор наслаждался этим, пока маг не сел в седло.
Впереди их ждала долгая и очень трудная дорога, в особенности для Иллигеаса.
Тира в это время была очень далеко, и в лицо ей дули другие ветра.
— Держи гидрала ровней! — прикрикнула на нее Тандрия, и ударила ее по спине луком.
Эта скачка давалась эльфийке гораздо легче, чем ей. Но Тира не обижалась и не злилась. За эти дни их дружеские узы стали крепче, и драконица это чувствовала. Она узнавала много нового о серых эльфах, и первое, что ее поразило, это умение Тандрии радоваться. Ее смех был чистым, от самого сердца, но и учить Тиру она не забывала.
— Ты делаешь вид, что умеешь ездить! — рука Тандрии ловко выбила ее из седла, так что та покатилась по земле. — Любой пес Архимага сшибет тебя!
