Звездный стипль-чез - Задорожный Александр (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Я вошел в ночной клуб «Леопольд» под вечер. Крул Мордер и его банда были там. Я знал это точно.
«Парень, это закрытый клуб», — сказал обнаженный по пояс и накачанный, как супермены на картинках в дешевых комиксах, местный вышибала. Я предъявил ему автоматический скорострельный «Дум-Тум Спешэл Коммандос», и он больше ничего спрашивать не стал. Курок бластера, на удивление, легко ходил под моим указательным пальцем. Отдача была сильной, и мои недавно сросшиеся кости дали о себе знать тупой болью. Бластеры «Дум-Тум» вообще отличаются большим калибром и высокой мощностью, а автоматический «Спешэл Коммандос» рассчитан для установки на бронированных машинах. Один его выстрел разорвет обычный лендспидер на две части.
Я шел по центральному проходу по направлению к сцене, водя огнедышащим стволом бластера из стороны в сторону и убивая всех подряд. Грохот выстрелов вливался смертельным аккордом в музыку, состоящую из криков ужаса, стонов и плача. Вспыхнули декорации сцены. Танцовщица, подвешенная над подиумом в металлической клетке, где она демонстрировала стриптиз, вопила, извиваясь своим голым телом над красными языками пламени. Ее пышный ядовито-зеленый парик вспыхнул, вмиг превратив свою обладательницу в мечущийся факел.
Выстрелы, сметая столики и сидящих за ними посетителей, впивались в обшитые деревом стены, оставляя раскаленные выбоины, воспламеняли отделку. Лопнувшие лампы освещения дождем осколков сыпались вниз. Замкнувшая электропроводка горела коптящим пламенем, разбрасывая повсюду снопы искр. Люди в панике метались в сполохах пламени и вспышках моего бластера.
Я шел через зал клуба «Леопольд» подобно ангелу смерти в судный день. «И аз воздам за грехи ваши…»
За сценой, превратившейся в огненный занавес, располагался закрытый зал для постоянных посетителей. Крул Мордер был там.
Я прошел через пламя, не ощущая его прикосновений к моему лицу, обнаженным рукам. Я не ощущал ничего — ни боли, ни страха, ни радости, ничего, кроме страстного желания убивать…
Их было шестеро — Крул Мордер и его банда. Они все были там. И Линкольн тоже был там. Хотя во время драки я видел лишь ботинки Линкольна, я знал, что он среди этих подонков с бледными лицами и трясущимися от страха руками. Они стояли вокруг бильярдного стола, держа свои бластеры наготове. Не знаю, кого они ожидали увидеть: полицию, конкурентов, самого дьявола. Но, когда я вышел к ним навстречу прямо из пламени, они узнали меня. Я понял это по ужасу на их лицах.
«Зачем ты пришел?!» — выкрикнул Мордер. Дурацкий вопрос, не так ли, Скайт? Мой бластер ответил ему за меня.
Кто-то стрелял в ответ, кто-то пытался спастись бегством, но для тех и других сегодняшний вечер продолжился в аду…
Знаешь, Скайт, раньше я никогда не верил в бога. Я всегда считал, что свою судьбу человек вершит сам, а чудеса — это всего лишь стечение обстоятельств. Но за время, прошедшее с момента смерти моей жены до того, как замолчал мой бластер в ночном клубе «Леопольд», я убедился в существовании высших сил…
Я прекратил стрелять, лишь когда из-за гари и дыма уже не смог разбирать, куда направляю огонь. Несносно пахло горелым мясом. Этот тошнотворно-сладковатый запах горелого человеческого мяса — с того момента он преследует меня всю жизнь. Я вдыхал его полной грудью, надеясь, что это поможет избавиться от боли за утрату. Я отомстил за свою жену, мать, тогда почему я не почувствовал облегчение? Почему боль не оставила меня?
Отбросив ставший ненужным «Дум-Тум», я стал бродить между лежащими на полу телами и всматриваться в их лица в надежде, что, увидев труп Мордера, я обрету покой.
«Джо, зря ты пришел сюда. Для тебя было бы лучше остаться на своем ранчо и никогда не появляться здесь». — Я решил, что это сам дьявол говорит мне эти слова голосом Крула Мордера.
Клубы дыма разошлись, и я увидел его — живого и невредимого, держащего меня на прицеле своего бластера. Этот холодный взгляд убийцы, кривая усмешка подонка и ни одной царапины. Он стоял посреди трупов своих товарищей, дымящейся мебели и смеялся. Не иначе сатана уберег его от моего бластера.
«По-видимому, я просчитался, оставив тебя в живых, — произнес он. — На этот раз я не совершу подобной ошибки». И он нажал на спусковой крючок своего оружия… Если есть тьма, то есть и свет. Если есть горе, то есть и счастье. Если есть дьявол, то есть и бог… Его бластер дал осечку. Мы сошлись врукопашную. Схватка была жестокой и короткой. Я был намного выше и тяжелее Мордера, но время, проведенное мной в больнице, не прошло бесследно, поэтому дрались мы с Мордером на равных. Он схватил меня за горло и принялся душить. Мне ничего не оставалось, как только упасть на пол и подмять Крула своим весом под себя.
«Я хотел тебя убить за то, что ты сделал, но это слишком легкий выход для тебя, подонок, — сказал я, оторвав его руки от своей шеи. — Я хочу, чтобы ты испытал то, что чувствует человек, который больше никогда не сможет увидеть самое дорогое, что было в его жизни».
Крул, извиваясь, как змея, пытался выбраться из-под меня, но я держал его крепко. Наши лица были в сантиметре друг от друга, и я увидел в его голубых глазах тот же звериный огонь, что был у него, когда он убил мою жену, ждущую ребенка, и мою престарелую мать. Я был последним человеком, видевшим этот огонь в его глазах… — Джо замолчал.
Странное время и место нашел десантник, чтобы рассказать свою историю, но Скайт внимательно слушал, не прерывая его длинный и тяжелый монолог, потому что понимал: с каждым новым словом этот человек освобождается от своего прошлого, в котором Джо жил все эти годы. И если он не расскажет все до конца, то не сможет войти в новую жизнь свободным человеком и ночь в его душе останется навсегда.
«Я вырвал ему глаза голыми руками… — произнес Джо и, глядя на свои руки, словно увидел их в первый раз, добавил: — Да, я сделал это вот этими самыми руками».
Двадцать пять лет на урановых рудниках, с учетом «смягчающих обстоятельств» — такой приговор вынес мне суд. Я тайно был рад этому решению, зная, что двадцать пять лет мучиться не придется, от силы семь-десять, после чего воссоединюсь со своей семьей. Но, не поверишь, Скайт, я не попал на урановые рудники. Начальник рудника «Знамя труда» полковник Бышовец в тот же день, когда тюремный шатл доставил группу заключенных на астероид, продал меня в рабство, а в отчете написал: «Скончался в результате несчастного случая». Он, наверное, получил хорошие деньги за высокого, рослого, крепко сложенного белого парня.
После сделки меня и еще десятерых человек отвели на частный звездолет. Некоторые из «счастливчиков» радовались, что избежали урановых шахт, не зная, что такое работа по двенадцать часов в день на бескрайнем хлопковом поле под двумя нещадно палящими с небосвода светилами. За год я приобрел такой темный загар, что стал похож на трубочиста. Но не изнуряющий труд на плантации самое страшное, самое страшное, с чем я не мог мириться, — это ошейник раба с радиомаяком, надетый каждому на шею, чтобы, не дай бог, собственность не убежала. Первый год мне по ночам снились мать и жена, их кровь и крики людей в клубе «Леопольд». Но уже на второй год, проведенный в этом пекле, перед глазами каждую ночь вырастало хлопковое поле, белое, как снег, и бескрайнее, как океан, а в голове сводящие с ума звуковые сигналы ошейника раба, вызывающие к надсмотрщику. Все кончилось, когда в самый разгар уборки прямо на хлопковое поле приземлился шатл Браена Глума.
«Меня зовут Браен Глум — я пират, — сказал он, — и мне нужны матросы для экипажа моего звездолета. Если кто из вас хочет поменять тяжелый труд на свежем воздухе на рискованную профессию джентльмена удачи и регенерированный воздух звездолета, я буду рад принять его в свою команду». Я, естественно, воспользовался таким прекрасным шансом, который дала мне судьба в лице Браена Глума, и без колебаний послал к черту и тяжелый труд, и свежий воздух, и ошейник раба.
В космосе так много прекрасных миров. Планеты, полностью покрытые океаном, катящим свои гигантские волны от полюса до полюса, или планеты с бесконечными барханами белого песка, и все эти миры прекрасны по-своему. И кого бы я ни встречал, никто из тех, кто родился на такой планете, не пожелал бы променять единственное, особенное очарование своей родины на что-либо другое. У каждого человека должно быть место, куда он сможет вернуться, когда настанет время. А у меня больше не было такого места. Я потерял свою родину, когда преступил закон, решив, что могу сам вершить правосудие. Потом это рабство. И, наконец, пиратский корабль Браена Глума… — Джо замолчал, и на этот раз Скайт позволил себе вступить в разговор:
