Дураки и герои - Валетов Ян (читать книги без сокращений .txt) 📗
– Вести остальных? – спросила Сойка у Кубинца.
Тот вопросительно посмотрел на Раша, дождался едва заметного кивка и махнул Вонючке рукой.
– А я все равно рад, – сказал Раш и поставил миску на стол. – Извини, что не обнимаю – руки жирные. Сейчас вытру и поздороваемся.
– Да ничего, – отозвался Сергеев. – Можешь не спешить обниматься. Это в принципе уже лишнее…
Рашид кряхтя поднялся с неудобного стульчика и вытерся бумажным полотенцем.
– Ох, как я не люблю отсутствия комфорта! – он зачмокал губами, облизнулся и снова вытер рот бумагой. – Ни помыться нормально, ни в туалет сходить! Дикость какая-то… Я ведь сюда приехал из-за тебя, Умка… Только из-за тебя!
– Моя благодарность не имеет границ, – проговорил Сергеев сквозь зубы. – Рашид Мамедович, ты себе и не представляешь, как я тебе за это благодарен!
– Иронизируешь? Смеешься? А ведь я сразу сказал Блинчику: «Умка – это тот человек, что нам нужен!»
– Странно…
– Что странно?
– Странно, что именно я тот человек, что вам нужен.
– Ты садись, – сказал Рашид. – Что стоять? Как говорят у вас, у русских: «В ногах правды нет!»
Михаил прекрасно помнил время, когда Рашид считал себя самым что ни на есть русским. И в речи его не было хитрого восточного акцента. И даже глаза, кажется, не были настолько по-восточному раскосы. Но время изменилось, изменились и они. Раньше, до возникновения национального самосознания, Рахметуллоев бы сказал: «У нас, у русских!» Но это «раньше» отстояло на много лет назад. И об этом надо было очень хорошо помнить. Не обращать внимания на нежные детские воспоминания. Все товарищи по детским играм давно выросли, превратившись кто в кого – кто в пузатых дядек, ворочающих миллионами, кто в вышедших на покой специалистов по весьма специфическому роду человеческой деятельности. И отстояли они теперь друг от друга на десятки световых лет, а может быть, еще дальше. Не просто разные страны и разные интересы, а разные вселенные. Обычаи, языки, истории и цели – от былой общности не осталось ничего, кроме личных воспоминаний. Но и они теперь значили немного – что есть несколько эпизодов, подернутых дымкой врозь прожитых лет, в сравнении с нынешними финансовыми интересами?
В одном Рашид был прав – в ногах правды нет.
– А в чем она есть? – осведомился Сергеев, но все-таки сел на предложенное ему раскладное креслице. Бросалось в глаза то, что, несмотря на присутствие в шатре вооруженного Кубинца, двух головорезов у входа и собственного пистолета на поясе, Раш старается особо дистанцию не сокращать и держится так, чтобы между ним и собеседником находился хотя бы походный стол.
Намерение казалось похвальным, но, прикинув диспозицию, Сергеев решил, что предосторожность эта совершенно излишняя. Недооценивал его Рашид, явно недооценивал. И это было хорошо, потому что оставляло Сергееву свободу действий, о которой противники и не подозревали.
Как говорил Мангуст: «Тот, кто считает себя круче всех – уже покойник, только этого еще не знает. Сделайте так, чтобы противник недооценивал вас. Это все равно, что наполовину победить!»
Когда-то Михаил вместе с Дайвером даже хотели собрать мангустов цитатник, но из затеи ничего не вышло. Мангуст, естественно, про творческое начинание проведал, нашел черновики и пресек попытку в корне. А жаль, что не получилось! Какой был бы цитатник! Был бы Мао жив, умер бы от зависти!
– Ты, наверное, думаешь, – сказал Рашид, – Раш сволочь! Да? Взял и подставил меня? Так ведь, Умка?
Сергеев пожал плечами и ничего не ответил. Ответ напрашивался сам собой.
– Я не подставлял тебя, – произнес Рахметуллоев, наливая из термоса в чашку что-то дымящееся, похожее цветом на зеленый чай. И в ответ на ухмылку, промелькнувшую на губах Сергеева, добавил: – Вещи далеко не всегда такие, какими кажутся… Выпьешь?
– Не откажусь…
– Это хорошо, – Рашид сощурился, как сытый кот. – Может быть, и поешь?
Михаил покачал головой, хотя кускус пах так, что слюна заполняла рот и мешала внятно произносить слова.
– Почему ты не сказал нам правду, Умка? – спросил Рахметуллоев, колдуя над второй пиалой. – Ты же мог предположить, что нам известно больше, чем мы говорим?
– Известно? – саркастически улыбнулся Сергеев.
– Ну да? А чему ты удивляешься? Неужели ты считаешь, что все такие, как ты? Нет тайн, которые нельзя было бы купить. Нет людей, которых нельзя было бы привлечь на свою сторону…
– Купить?
– Ну, почему обязательно купить? – осведомился Раш дружелюбно. – Не обязательно купить. Можно, например, испугать…
– Как Базилевича? – спросил Сергеев.
Раш тихонько захихикал, задрожав плечами.
– Неудачный пример! Я уже устал платить за вашего Базилевича. Ну, сколько раз человека можно покупать? Купил один раз, а он приходит и говорит: «Купи меня еще!» Купил снова. А он опять приходит! Раз, второй, третий… Я же его купил, а не взял на жалованье, да?
– Не знаю. Я пока политиков не покупал.
– Еще успеешь. Товар ходовой, – улыбнулся Рахметуллоев.
– А зачем тебе Базилевич?
– Мне? – удивился Рашид. – Мне он низачем. Друзья просят, понимаешь, Умка… Мне он был нужен, пока он во власти сидел. А в Лондоне – мне он ни к чему…
– И ты его использовал, чтобы свести вместе меня и своего друга Хасана, а после этого отдать нас Кубинцу? Или я чего-нибудь не понимаю…
Рашид не стал подавать Сергееву налитый чай самостоятельно, а передал его через одного из охранников. Кубинец, внимательно слушавший разговор, а в том, что Пабло худо-бедно знает русский, Михаил не сомневался, слегка напрягся – ствол в его руках повернулся, сопровождая громилу с пиалой, а потом вернулся обратно. Пабло, похоже, был пижоном не настолько, чтобы безраздельно доверять своим волкодавам.
– Ты? – переспросил Рахметуллоев. – Действительно, не понимаешь… Начнем с того, что Хасан мне не друг. Союзник. А вернее, – поправился он, – был союзником. Он представляет интересы той части моих единоверцев, которая слишком радикальна, чтобы прийтись по духу светским людям… Теперь он – соперник. Все меняется, Миша!
– Ты – человек светский?
– Ну да… А что – этого не видно?
– Ну, почему? Видно. Только, как я помню, в аэропорту…
– Э-э-э-э-э… Умка, тут дело тоньше. Та сделка была по-настоящему хороша… Ради нее можно было и хасидом стать! Впрочем, что об этом вспоминать? Все давно сделано, все обязательства исполнены, все стороны довольны…
– Довольны? Ах да… Я помню. Все стороны были настолько довольны, что мы с Блиновым едва не отправились на тот свет! Вы, кстати, выяснили, кто стрелял тогда?
– Конечно, – снова расплылся в улыбке Рашид, напоминая лицом карикатурного китайского божка. – Всех нашли. Всех наказали. Знаешь, в нашем бизнесе трудно сделать так, чтобы все были довольны…
– А мне говорили, что ты продал один товар два раза… Согласись – это вполне достаточный повод для недовольства!
– Клевета… – возмутился Раш искренне, – я всего-навсего продал товар тем, кто дал больше!
Сергеев пожал плечами.
– Я понимаю, – сказал Рахметуллоев веско. – Может быть, сейчас это звучит не совсем убедительно, но… Тебе и Блинчику тогда досталось, но я-то тут был ни при чем! Решение принимал Блинов, и он знал о рисках…
– Вопрос в том, насколько хорошо он представлял риски. И в том, кто ему предложил с выгодой перепродать уже проданное?
Раш развел в стороны коротенькими ручками и скромно улыбнулся, словно говоря: «Ну, я… Я предложил… А что тут такого?»
Выглядел он совершенно мирно, и в этом образе очень плохо сочетался с походной обстановкой в шатре, пляшущими по полотняным стенам отблесками костров и отдаленным воем гиен во тьме. Этакий добродушный торговец дынями с душанбинского рынка, по ошибке нарядившийся в наряд «милитари». Вот только руки его не были дубленными трудом и солнцем руками крестьянина. Это были руки бая, никогда не знавшие работы, и на беленьких пухленьких пальцах хорошо бы смотрелись гроздья перстней с яркими камнями.
