Привычка жить - Симонова Мария (читать книги полностью без сокращений txt) 📗

Гордая, как и следовало ожидать, от ужина не отказалась, обглодала в момент свои прутики, которые пришлось подносить ей к губам, выхлестала половину воды из фляги и, закрыв глаза, опрокинулась на бок. Устала, наелась и, вот именно — на боковую, сама к употреблению не очень-то пригодная. Задвинув подальше мысль о ее дальнейшей обкатке, Кром тоже прилег у костра. И заснул — мгновенно, однако очень чутко.

Разбудил его шорох — и не какой-нибудь там крадущийся: принцесса сердито пинала пяткой в прошлогоднюю листву.

— Не хочу! Не хочу!

Было темно, от догоревших углей едва-едва веяло теплом. Кром поднялся, проверил веревки на ее руках, немного подтянул, потом сказал:

— Заткнись! Спать мешаешь.

— Не хочу! — Она рывком перешла в сидячее положение. — Мне холодно! Не хочу спать! Не хочу с тобой идти! Не хочу тебя видеть перед собой! Не хочу!

«Залепить ей, что ли, как следует?» — Это промелькнуло в мозгу за пол-удара сердца до того, как в темном небе расцвел гигантский белый цветок. Неожиданно стало светло как днем, но при этом повисла такая мертвая тишина, что Крому показалось, будто их накрыли стеклянным колпаком. Гордая словно исчезла. Он поглядел — нет, просто замерла, задрав голову вверх. Только чернел овал раскрытого рта. Кромвел тоже глянул в небо.

Цветок медленно раздавался в размерах, заливая Варду неестественно бледным светом. Нестынь на миг стала молочной рекой в черных берегах.

Светопреставление продолжалось недолго, не успело сердце замереть и вновь пойти, как мир накрыла неимоверная тьма. Кром решил, что ослеп и оглох от неизвестного явления, которое можно было принять за демонстрацию могущества сил Света. Но, скорее всего, это было совсем иное могущество. ОН всякое такое очень даже может…

— Видала?.. — произнес он хрипловато, оглушившим его самого голосом. — Знак! Чтоб ты заткнулась. И слушалась меня.

Гордая молчала, поджав коленки, иногда всё еще потерянно взглядывая вверх.

Похоже, она впервые не нашла что ответить.

Глава 5

Как же трудно плести интриги после столь долгого перерыва — смертельно трудно.

Столько лет Сухощавый илох занимался чистой наукой, и вот теперь перед лицом угрозы уничтожения его любимого детища приходится вновь нырять в омут с мутными перспективами. Вынырнуть можно на границе Галактики обреченным на чисто химический способ питания и с бессильной яростью наблюдать одряхление собственного тела…

Сегодняшнее убранство покоев — всё как у людей, под людские представления о богатстве (даже роскоши) — тоже часть интриги. Цель — пробудить в Белобороде [14] ностальгию и склонить его на свою сторону.

Сухощавый наблюдал через тайную щелку, как две молоденькие обворожительные дельты суетились вокруг столика, занятые сервировкой, однако не забывая постреливать глазками на задумчивого гостя, застывшего посредине яркого ковра. То одна, то другая как бы невзначай старалась коснуться его, но тщетно.

Как же?.. Разве они не хороши, разве не стройны их ножки и не притягательны грудки? Но нет, стоит Молчаливый, что-то вертит в пальцах. А на прелестниц ноль внимания.

Вообще-то гости в чертогах Сухощавого были большой редкостью: уединенность лаборатории не способствовала частым посещениям, разве что клиентами, и дельточки готовы были развлечь всякого из них. А этот седобородый целиком поглощен собой, фи.

Надув губки, они отошли в дальний угол покоя и приглушили свет перламутрового шара. И замерли, как пугливые козочки. В их движениях было что-то трогательное и проказливое, Сухощавый не уставал ими любоваться.

Зал, стилизованный под людские вкусы, выдавали только аморфные кресла. И они, эти кресла, были обижены явной опаской, с которой гость на них покосился: перестали делать вид, словно они — обычные стулья, развесили псевдоподии и теперь походили на усталых осликов.

Сухощавый решил, что пора вмешаться. Он вошел. Но на него гость тоже не обратил внимания. Пришлось кашлянуть.

Молчаливый вскинул голову, из переплетения пальцев вырвалась ослепительно яркая птица, переливаясь всеми цветами радуги, сделала круг над головами дельточек и заметалась под сводом потолка. У девушек вырвался восхищенный вздох. Они сразу заулыбались и захлопали в ладоши.

Сухощавый беззвучно постучал пальцами по ладони, имитируя аплодисменты:

— Браво, илох! — Он плюхнулся в кресло, радостно встрепенувшееся, как только почуяло в себе наличие седалища.

Дельточки тут же подбежали и уселись на ковре у его ног.

— Я всегда уважал умение Творцов, но вы превосходите всех, мне известных, даже Вуале. Надеюсь, вы не против того, чтобы слегка подкрепиться?

Молчаливый оглядел россыпь фруктов и ягод и отстраненно уставился на истекающий соком плод манго размером с голову. Потом вздрогнул, когда в его пальцы сам по себе вполз высокий прохладный бокал с синим нектаром, и пробормотал:

— Ох… Никак не могу привыкнуть к вашим фокусам, илох… — с опаской поглядывая то на бокал, то на кресло, выражающее приязнь всеми своими псевдоподиями. Видя его старания, Белобород решился и упал в кресло, словно в пресловутый омут, только не головой вниз, а прямо противоположной частью. Не утонул — аморф расплылся многоцветной кляксой, явно подражая мятущейся под потолком птице, но успел подхватить Молчаливого в мягкие объятия и даже долю секунды как бы укачивал, успокаивая.

— Серия «дельта» — лучшее мое творение. С тех пор, как эти прелестницы были мною созданы, многое удалось улучшить. — Сухощавый с видимым удовольствием пропустил шелковистые волосы одной из дельточек сквозь пальцы. Она подняла лицо, ожидая ласки и поцелуя, но Сухощавый сейчас смотрел только на гостя:

— Взгляните на них, илох!

Он взял девушку за подбородок и чуть повернул. Молчаливый стрельнул глазами на дельточку, глянул на другую, и девушки оторвались от коленей Сухощавого, потянулись, расправляя ладные фигурки.

— Разве они не прекрасны? Неужели вас, немалое время облеченного бременем власти над человеческой расой, не трогают эти красота и хрупкость? Которым вот-вот грозят уничтожением. Да, мне нужны союзники, илох! И не просто союзники — мне нужен… — Он чуть не сказал «соучастник». — …мне нужен друг и соратник до того, как Марунга покинет чертоги Мендосы.

Молчаливый опустил глаза:

— Знаете, я ведь почти не помню свою прошлую жизнь, — медленно проговорил он, виновато улыбаясь. — Но и малых отголосков в памяти мне вполне хватает, чтобы леденеть от ужаса! Это было так… — он пощелкал пальцами, и с каждым щелчком с их кончиков срывались яркие бабочки, — нечисто! Я представляю, каково пришлось тем, кто до сих пор пребывает в чертогах Мендосы. Это было, как… Как пребывание в бадье с дерьмом, — сказал Белобород, заставив Сухощавого чуть ли не подпрыгнуть. Он вспомнил Яману: «Ах, такие выражения не соответствуют…» — и так далее. Сейчас он чуть было не уподобился ей.

— Нет, я не союзник вам, илох, — заключил Белобород, — и вряд ли когда-нибудь им буду. Простите.

Сухощавый задумался: надежда испарялась, как тяжелые изотопы в пламени Ядра. Он лелеял надежду, что Белобород замолвит словечко Значительному — своему патрону по ведомству Неба — но, похоже, ошибся. Молчаливый не выступит на Совете за дельтов. Расчет оказался неверным. А сам проект «Дельта» — вот эти, например, прекрасные девочки, которых он полюбил всем сердцем — будет признан бесперспективной серией. Что это означает, ясно даже этой безмозглой птичке под потолком. Дельтов не станет. А противодействие решению Совета грозит не просто Опущением, а переводом в разряд особей, подлежащих уничтожению.

Белоборода ему было жаль, но и венец своей работы он не собирался уничтожать собственными руками. Но ведь должны быть и другие варианты, нужно только их найти.