Эмигрант с Анзоры - Завацкая Яна (первая книга .txt) 📗
И злость появляется. Злишься на всех людей вокруг. Не то, что наружу нос не высовываешь, это и от стыда понятно. Но даже фильмы не можешь смотреть, противно. Сволочи… красивенькие, чистенькие, умные. Убил бы всех. Правильно нас учили… А может, мне тут диверсию организовать? И сделал бы точно что-нибудь, только встать с дивана невозможно.
Потом утихает злость эта, беспричинная, необъяснимая… безысходность появляется, тоска. Что мне за дело до их чистоты и красоты, до их учебы и работы. У меня нет никого. Никого ведь нет! Друзей моих нет больше, братьев. И даже нет человека рядом, который бы понимал, что такое Община… с которым все можно было бы обсудить, повспоминать. Мне кажется, попадись мне даже Кабу сейчас, даже Зай-Зай – мы бы с ними были как братья. В этом чистом, красивом, чужом и холодном мире.
И тогда кто-то будто трогает тебя за плечо. «Эй, Ланс! Все же хорошо, что ты?» И хочется плакать от этого прикосновения – будто это Таро или Арни. И вдруг понимаешь, что не злость это, и не стыд, и не тоска, а просто раны болят. Ведь это снаружи Ингор залечил мне все раны, даже рубцы (остались только те сагонские точки, да они сами, может, сойдут потом). А изнутри душа точно так же изрезана, измучена, только душу никто тебе вылечить не может.
И льешь на нее, льешь обжигающий спирт, чтобы от шока она онемела совсем.
Звонок видеофона. Я, машинально.
– Чуча, прием.
Тьфу ты, зачем? Я поспешно вскочил с дивана, поддернул штаны. Ну у меня, наверное, и видок… Неужели нельзя было промолчать, не отвечать на вызов?
С экрана странными темными глазами смотрела на меня Сэйн. Я ее не сразу узнал, а когда узнал, мне стало еще более неловко.
Представляю, на какое чучело я сейчас похож.
Сэйн ничего не сказала по этому поводу. Улыбнулась и произнесла.
– Ара, Ландзо! Ну как дела у тебя? Вот решила позвонить.
– Ара, – пробормотал я.
– А у меня муж вернулся, – похвасталась Сэйн. – Герт!
Рядом с ней возникло лицо – мужчина, лицо вполне мужественное и симпатичное, темно-русые короткие волосы. Ребенок на руках.
– Здравствуйте, – сказал я робко.
– Здравствуйте, – мужчина улыбнулся и снова уплыл куда-то.
– Знаешь что, Ланс. – Сэйн, похоже, немного смутилась моим упорным молчанием. – Я ведь тебе по делу звоню… ты кого-нибудь нашел с Анзоры, нет?
– Нет.
– А я нашла родственников того самого парня… ну, ты же рассказывал. Энгиро!
Мое сердце ухнуло куда-то глубоко вниз.
– Таро, – пробормотал я.
– Ну, я решила навести справки… мало ли, – объясняла Сэйн, – и ты представляешь, нашла его бабушку и дедушку. Родителей его отца, то есть. И дядя его жив, брат отца. Я с ними уже поговорила, они очень интересуются тобой… ну, в смысле, хотят послушать про Таро. Ты бы не хотел с ними встретиться?
– Да, – только и сказал я.
– Ну хорошо. Ты им позвонишь, или может, я дам им твой номер?
– Лучше… лучше я сам.
– Хорошо, – согласилась Сэйн, – внимание, кидаю номер к тебе на персонал. Ну а как вообще жизнь? Учишься помаленьку?
– Да, – сказал я хрипло, – все хорошо.
Интересно, она действительно не замечает моего вида… и пустой бутылки на полу? Или делает вид, что не замечает.
Сэйн мило попрощалась и отключилась. А я побрел в ванную, к зеркалу.
Чучело на меня смотрело, самое настоящее чучело. Вокруг глаз – темные круги. Лицо бледное, нос заостренный. Как привидение. На подбородке грязь какая-то. Волосы напоминают паклю. Рубашка в пятнах, ворот перекошен.
Странно, по идее, у меня сейчас должно начаться то время, когда можно и принять первый стаканчик. Но не хочется. Ничего такого не хочется! Ведь я должен рассказать им о Таро.
Не до рома мне сейчас.
Впервые за много дней мне хотелось заняться чем-нибудь созидательным.
Я залез в ванную и потребовал контрастный душ. Горячий, холодный, опять горячий. Расчесал волосы с поддувом. Помассировал желваки под глазами и переоделся в чистое.
После этого я пошел звонить родственникам Таро.
Мне ответила женщина, довольно крупная, волосы аккуратно лежат в короткой стрижке. И хотя у них здесь возраст не заметен, все же я понял, что она немолода. А глаза… я задохнулся. Глаза – темные, чуть насмешливые, странного слегка косого разреза.
Глаза Таро.
– Здравствуйте, сени Энгиро!
– Здравствуйте, – женщина вперилась в меня острым темным взглядом. – А! Знаю. Вы – Ландзо… Энгиро. Так? Мне о вас рассказывали.
– Да, – сказал я. – Таро…
Этого было достаточно. Глаза женщины распахнулись, потеплели.
– Ландзо, вы… не могли бы приехать к нам? Когда вам удобно? Мы всегда можем.
– Ну давайте… – пробормотал я.
– К примеру, завтра?
– Да.
– Адрес на вашем персонале, – сообщила бабушка Таро. Я кивнул и неловко попрощался.
На следующий день у меня даже голова не болела. Так, постанывала слегка. Я глотнул немного ву, но это не помогло. Похоже, просто волнение.
Меня приглашали к обеду. С утра уже я места себе не находил. Все вспоминал Таро… мысленно репетировал, как я буду рассказывать о нем.
Что тут расскажешь? Как он ходил, двигался, говорил? Какие у него были сильные руки? Как он подтягивался на одной руке? Как неуклонно расправлялся со всеми, кто посягал на наш маленький мир? Что он говорил мне, стоя у окна в брошенном доме, в лесу? Как шагнул в последний раз вперед, поднимая «Рокаду»?
Он мне роднее, чем брат. Я каждое движение его помню, кажется, каждое слово. Даже ревность какая-то проснулась – к этим людям. Они по праву родства ближе к Таро, чем я. Он скорее им принадлежит, чем мне. Но какое, по-человечески, право, они имеют на него? Они его даже никогда не видели. Таро – только мой. Только в моей памяти он остался живым, настоящим.
И все равно хотелось поехать к этим равнодушным, чужим квиринцам – потому что они были единственными здесь, кто вообще хоть немного интересовался тем, что было так дорого мне.
Энгиро жили, казалось, за городской чертой. На самом деле, это все еще была Коринта, та ее часть, где уже не вгрызались в холмы многоэтажные системы, не вскидывались кокетливо над зеленью старинные башенки. Здесь воздух дрожал над звенящими пчелиным визгом садами, над прозрачными гранями кристальных прудов, здесь мир был разделен тонкими низкими оградами, и в садовой, лесной глубине прятались дивные особняки и одноэтажные скромные домики. От дороги к морю сбегали, впрочем, общественные луга и рощи. Здесь было много детей и собак, куда больше, чем в основной части Коринты.
