Кореллианская трилогия-1: Западня - Аллен Роджер Макбрайд (читать книги бесплатно txt) 📗
— Кьюнайн, разве можно так обращаться с руководительницей Новой Республики? — заметил Эбрихим.
— А разве нельзя? — спросил дройд, в голосе которого явственно слышалось неподдельное любопытство.
— Нельзя, потому хотя бы, что она может приказать разобрать тебя на запчасти.
— Вы не позволите ей сделать это, — возразил дройд. — Так что эта пустая угроза меня не пугает.
— Может случиться так, что ты оскорбишь не того, кого следует, и тогда я не смогу помешать наказать тебя.
— Хотя и я посоветовала бы вам быть повежливее, — заметила Лея, не удержавшись от улыбки, — но смею вас заверить, что не стану приказывать разобрать вас на запасные части.
— Слышали, что она говорит? — обратился Кьюнайн к своему хозяину.
— Нет, не слышал, — с мягким укором произнес Эбрихим. — Если ты прощен, то это не значит, что ты прав.
— Возможно, — ответил дройд. — Почему-то до сих пор мне легче получить прощение, чем доказать свою правоту.
— Вот потому-то люди и говорят о тебе так, словно тебя не существует, — возразил Эбрихим. — Они очень быстро выясняют, что с тобой не стоит разговаривать.
Кьюнайн переводил взгляд с Леи на Эбрихима и обратно явно в растерянности. Не найдя достаточно веского контраргумента, он повернулся к двери и выкатился из кабинета.
— Должно быть, он чрезвычайно полезен, если вы миритесь с его дерзостью, — заметила Лея.
— Иногда мне трудно с ним мириться, — признался Эбрихим, — но, должен признаться, это любопытное создание. Мне никогда не приходилось встречать дройда с таким своеобразным мышлением. Я нахожу это весьма обнадеживающим. У него вполне определенные взгляды на роль дройдов, и он пытается соответствовать своим идеалам. Вот в этом, как я полагаю, одна из причин того, что он постоянно вносит усовершенствования в собственную конструкцию.
— Выходит, речевая функция — не единственное его усовершенствование?
— Ну, конечно же, нет. Едва появляется новейший и наиболее удачно сконструированный модуль, ему непременно нужно получить его. По мои расчетам в нем меньше половины первоначально вмонтированных в него на заводе деталей. Все остальное — плоды его собственной рационализаторской деятельности. К примеру, он сам смонтировал репульсорные устройства. Надеюсь, что следующим его приобретением станет модуль вежливости, но пока это только надежды, — пошутил Эбрихим, которому, по-видимому, нравилось говорить о дройде. Возможно, он был просто рад, что получил работу.
— Пойдемте, — проговорила Лея. — Думаю, самое время познакомиться с моими детьми.
— С нетерпением жду этого знакомства, — отозвался Эбрихим, слегка наклонив голову, и двинулся следом за Леей.
Недалеко от космического порта Коронета Хэн Соло свернул с Метеорного шоссе и попал прямо в Корабельный Ряд. Он не поверил своим глазам. Он помнил, каким он был в прежние времена. Как дошел народ до такой жизни? Может, он не туда попал?
Корабельный Ряд некогда представлял собой ярмарку, увеселительный центр, сказку наяву. Если же у вас не было воображения или вам не был свойствен дух приключений, то это был просто участок объездной дороги из космического порта в город.
Он помнил сотни киосков, сгрудившихся в центре широкого кольца дороги. Там продавались всевозможные товары из самых дальних уголков Галактики. Помнил продавцов — существ, принадлежащих к самым разным расам, прибывших со звезд, названий которых Хэн никогда прежде не слыхал. Они толпились на этом пятачке, пытаясь сбыть свои товары. Ежедневно прибывали новые космические корабли, и каждый день на прилавках появлялись новые, никому не ведомые товары.
Когда-то Корабельный Ряд кишел торговцами и покупателями со всех концов галактики. Когда-то здесь стоял невообразимый шум и гвалт. Удары барабанов, уханье, буханье, гуденье, бренчанье музыкальных инструментов. Песни уличных артистов, звучащие на тысяче языков в одно и то же время и зазывающие прохожих к прилавкам, чтобы те примерили, попробовали, пощупали, посмотрели все самое лучшее, самое красивое, самое редкое. И все это продавалось по баснословно низким ценам. Каждый продавец, который не снижал затем первоначальную цену по меньшей мере вдвое, мог пенять только на себя за последствия своей неуступчивости.
Некогда воздух был наполнен дразнящими ароматами жареного мяса, спиртных напитков, свежего хлеба и другими менее приятными запахами. Ваше обоняние то ласкали изысканные запахи тончайших духов, то до него доносилась вонь содержимого клетки с животным или какого-то чересчур экзотического яства.
Некогда Корабельный Ряд представлял собой живописное зрелище — пестрые палатки и тенты, ярко вспыхивающие, мелькающие вывески, огни реклам. Лавки окрашивались во все цвета радуги, были и такие цвета, которых раньше не видело ни одно живое существо. Знали вы и то, что передняя стена магазина подчас окрашивалась в хмурый серый или больничный белый цвет для того, чтобы являть собой кричаще яркое зрелище в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах. А необычная текстура и замысловатый рисунок звукоотражающих перегородок были характерны для магазинов, набитых товарами, пользующимися спросом у существ, которые ориентировались в пространстве с помощью эхолокации.
Над неприметными дверьми нередко можно было видеть небольшие фонарики. Какие дела обделываются за такими дверьми, догадаться было нетрудно. Лампочки, на первый взгляд неисправные, ярко горели в инфракрасных или ультрафиолетовых лучах, уведомляли об услугах, которыми могут воспользоваться существа, видящие мир в буквальном смысле иначе, чем люди. Среди школьников ходили легенды о том, что вспышки лампочек имеют глубокий зашифрованный смысл, хотя ни один человек не мог объяснить Хэну, как работает такая система и что обозначает тот или другой цвет.
Некогда ночами на Корабельном Ряду было так же светло, как и днем, если не светлее. С наступлением вечерних сумерек половина торговцев закрывали свои киоски, чтобы открыть их затем вновь, устраивая в них карточные клубы, салоны для татуировки, букмекерские конторы. Были и такие лавки, которые вообще не закрывались. С наступлением ночи появлялось еще больше уличных певцов, танцоров, музыкантов, и толпы посетителей баров и ресторанов выходили на улицу, чтобы вдохнуть благоуханный воздух вечернего города. Вы никогда не задерживались подолгу на одном месте, опасаясь пропустить какое-то интересное событие, происходящее за соседним рядом ларьков.
Некогда все это было. Теперь же нет ни запахов, ни звуков, ни многоцветья; в прошлом чудесные дни и таинственные, волшебные ночи. Нет и следа торговых киосков и лотков, остался лишь широкий пустынный бульвар. Окна магазинов заколочены досками, у иных разбиты витрины, на стенах следы пожара. Кругом тишина, слышен лишь вой ветра да шорох питающихся падалью зверьков, которые прячутся в свои норы, едва завидев человека. Пахнет плесенью и гнильем, древесной трухой и стоячей грязной водой.
То там то сям из мостовой вылезают уродливые побеги деревьев, высокие сорняки торчат даже из разбитых окон нескольких лавок. Все, что осталось от старого доброго времени, кроме теплых воспоминаний, — это лохмотья старой парусины, разорванной ветром, груды шестов от уличных тентов, да сломанных складных столиков.
Все исчезло. Исчезло раз и навсегда. Давно, так давно, что, кажется, это произошло с кем-то другим. Корабельный Ряд был для юного Хэна миром, где царит тайна, волшебство и дух приключений, миром загадочным и опасным. Теперь ничего волшебного тут не осталось, кругом лишь мерзость запустения.
Хэн вспомнил свою встречу с одним известным актером. Юноша Хэн сидел в четвертом ряду партера. Актер исполнял в спектакле роль лихого молодого лейтенанта. Никогда еще Хэну не доводилось видеть человека, который был бы так полон сил, жизни, энергии, как этот вымышленный офицер. После спектакля юноша решил пройти за кулисы, чтобы выразить свое восхищение исполнением, и смело вошел в артистическую уборную актера. Он увидел костюм, висящий на вешалке, парик, саблю и даже бутафорский нос персонажа пьесы, которые лежали рядком на столе, рядом сидел усталый, с посеревшим лицом старик с потухшим взором.
