Ветер над островами - Круз Андрей "El Rojo" (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Было видно, что народ здесь отсутствием трудолюбия не страдает. Везде в полях, в виноградниках, в садах и во дворах ферм — возились люди в широкополых соломенных шляпах, навстречу постоянно попадались повозки и тележки с запряженными в них лошадями и мулами. Люди приветливо здоровались с нами, а мы не забывали приветствовать их.
— Тут же не все время живут, так? — уточнил я, засмотревшись на один явно временного вида полудом-полусарай, прилепившийся к сараю настоящему. На звание настоящего дома это сооружение никак не тянуло.
— Нет, здесь инструмент держат и если только заночуют, — ответила она. — Так большинство фермеров в городке живет с семьями. Хотя есть и постоянно живущие, как Аглая, например.
— А Аглая семейная?
— Вдова. Была замужем за Демидом, хозяином «Гарпуна», китобоем, но те с промысла не вернулись четыре года назад. Потом хозяин гостиницы, Семен Пузан, к ней подкатывался, но она ему от ворот поворот дала.
Дорога по горбатому трясучему мостику пересекла быстрый и звонкий ручей, стекавший откуда-то с гор, затем вновь запетляла среди бесчисленных садов и полей. Впечатление складывалось, что на этом самом Большом Скате клочка земли так просто не пропало, каждый распахан и возделан. Про это и спросил.
— Так и есть, — подтвердила Вера. — Остров хороший, и земля плодородная, и воды пресной хватает. Так редко бывает — обычно или одно, или другое, или вовсе ничего. Поэтому в такие места жить все рвутся, а когда Первое Расселение шло, еще с Большого острова, на такие острова в первую очередь плыли.
— А сюда в первую волну заселились?
— В первую. Считай, что с самого начала новой жизни остров. Здесь хорошо жить, тем, кто ближе к туркам или франкам, — куда труднее.
— А с франками тоже деретесь?
— Меньше, чем с турками, но бывает, — ответила Вера. — И еще преступники беглые часто укрываются у них. А их преступники — у нас. К туркам бегать боятся: для них совсем чужие, сразу в рабство продадут, — а к нам бегают. Но это не на нашем острове — тут все тихо, дверей не закрываем.
— А в Новой Фактории, например? — уточнил я. — Закрывают?
— Сам не заметил? Там закрывать надо: торговое место, дикий берег, много случайных людей. Там всякое случалось.
— А чего ж тогда здесь все равно с револьверами ходят? — уточнил я, заодно похлопав по кобуре.
— Ну… — Она даже запнулась. — Потому что с ними всегда ходят. Мало ли что!
— Понятно.
— Преподобный Савва даже в проповеди говорил, что пренебрежение своей безопасностью — это пренебрежение даром Божьим, то есть жизнью. Если Господь даровал ее тебе, ты должен быть готов защищать ее всеми силами. А если ты не готов, то и дара недостоин. Если не защищаешься — ты самоубийца, и место тебе за церковной оградой.
— Ну… логично, — согласился я.
Но при этом из всего сказанного я сделал вывод, что мои функции как телохранителя здесь точно невостребованными останутся. Ну и хорошо, собственно говоря, в безопасном месте жить приятней.
— А на Большой остров когда?
— В следующий, понедельник пойдем. Хочешь посмотреть?
— А как же! — даже вскинулся я. — Наслушался.
— Это правильно, там есть на что посмотреть, — кивнула девочка. — А тебе, кстати, после того как поселишься, надо будет к полковнику пойти. Он тебя в ополчение запишет — узнаешь, куда тебе бежать, если тревогу объявят.
— Ну это понятно, — согласился я. — Военный учет — первое дело. А учения бывают?
— А как же! И если для какого похода ватагу сбивать будут, то могут призвать, даже наверняка призовут как новичка, — уверенно сказала она, после чего дернула меня за рукав: — Во-он, видишь? Дом под самым склоном.
— Ага, — кивнул я, вглядевшись туда, куда указывала ее рука.
Действительно, к самому склону горы прилегала небольшая усадьба — белый дом под привычной высокой тростниковой крышей, чуть поодаль от него — два длинных строения, очень напоминающих конюшни.
— Аглаи усадьба, — пояснила Вера.
— Она там одна живет?
— Нет, еще женщина ей помогает по хозяйству и двое конюхов работают.
Дорога обогнула невысокую осыпь, немного поднялась вдоль склона очередного ручейка и уперлась в открытые, по местному обыкновению, ворота в невысокой каменной стене, куда Вера уверенной рукой лошадь и направила.
Двор был просторным, хоть и немощеным, с вытоптанной, выгоревшей на солнце травой. Хозяйский дом делил его как бы на две части — парадную, на которую мы и въехали, остановившись у самого крыльца, и хозяйственную, которая была сзади, за домом.
Сам дом представлял собой длинное строение из все того же серого камня, обсаженное по фасаду кустами с яркими пурпурно-красными цветами, возле которых сейчас вились редкие осы. Крыша далеко выходила за край стены, образуя настоящий навес над фасадом, из-за чего окна всегда были в тени, и это, судя по всему, должно было хранить в доме прохладу. Окна были открыты, но в них болтались сетчатые занавески от насекомых. У самого крыльца на земле валялись два здоровенных золотистого цвета кобеля с внушающими уважение клыками, которые не обратили на нас совершенно никакого внимания. Кобелям было жарко, они вывалили длинные розовые языки, тяжело дыша, но в тень почему-то не уходили.
Входная дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла невысокая женщина лет тридцати на вид. Остановилась, глядя на нас, прищурившись и белозубо улыбаясь, затем сказала мягким, чуть хрипловатым голосом:
— Специальное приглашение нужно? Заходите.
Второй раз приглашать нас уже не потребовалось. Мы прошли за хозяйкой в дом, где я поначалу потерялся и чуть не налетел на стул — после солнечного утра полумрак гостиной показался могильной тьмой. Но проморгался, а потом и место присесть нашел — плетеный стул возле плетеного же низкого стола.
— Кофе хотите, гости дорогие? — спросила Аглая. — Валентина булочки как раз испекла, решила меня побаловать, ну и вам достанется.
Тут мне удалось наконец разглядеть хозяйку. Среднего роста, худощавая и, пожалуй, спортивная по сложению. Светлые волосы, собранные сейчас в хвост на затылке, чуть острый подбородок, курносый нос, голубые глаза. Ямочки на щеках, на губах постоянная полуулыбка. Лицо, может, и не идеально красивое, но на удивление приятное. Удивительно хорошенькая. Я вспомнил, что действительно видел ее вчера, но тогда Аглая была одета в черное траурное платье до колен, а сейчас на ней были кавалерийские сапоги с кавалерийскими же лосинами и светлая свободная рубаха с закатанными до локтей рукавами, открывавшая загорелые руки и треугольник не менее загорелой груди в вырезе ворота. На поясе, на коричневом ремне, висел вполне мужского размера револьвер в кобуре.
— Кофе хотим, тетя Аглая, — сказала Вера. — А булочки с чем?
— Просто с корицей. Не любишь?
— А с клубникой? — с надеждой спросила девочка.
— В другой раз, — улыбнулась тетка. — А тебе даже кофе пить рано вообще-то, тебе молоко лучше.
— А я молоко и люблю больше, — фыркнула Вера.
— Знаю, знаю, — послышался из-за спины еще один женский голос.
Я оглянулся. В комнату вошла немолодая, маленькая, худенькая и какая-то очень быстрая женщина, несшая в руках поднос, с которого она начала составлять на столик чашки, блюдца, кофейник, кувшинчик холодного молока и большое плетеное блюдо со свежими, еще горячими булочками, заполнившими все мироздание запахом корицы и ванили.
— Здравствуй, Верочка, — поздоровалась женщина с моей спутницей, а затем и мне кивнула: — И вам здравствовать, молодой человек.
— Здравствуйте и вы, — ответил я вежливо, поклонившись.
Валентина ушла, мы остались втроем. Вера действительно взялась за молоко, налив его себе в стакан чуть не с горкой, а Аглая разлила душистый кофе в две фаянсовые чашки, подвинув одну из них мне. Разговор, к моему удивлению, начала она, сказав:
— Мне вчера и Вера, и преподобный сказали, что вы племяннице моей законный защитник?
— Так вышло, — кивнул я.
— А Игнатий мне передал, что вы еще и в команде канониром теперь?
