Неуязвимых не существует - Басов Николай Владленович (онлайн книга без .txt) 📗
Но этого типа подобные игры не всегда задевали, он для себя решил не ошибаться и старался защититься даже от непроизвольной ошибки. Его попытка захватить меня была странным исключением в этой почти бессознательной манере поведения. Вот за это я и схватился, когда решил пробиться к его образу.
Поэтому я не пристрелил его, а вышел из сарая, оставив сержанта в виде полубесчувственной кучи, связанным и с заклеенной пастью. Мне почему-то стало в какой-то момент его жаль, словно я должен был выстрелить в близкого родственника, пусть даже и в такого, репутацию которого уже ничто в моих глазах не могло спасти.
Разумеется, я был в его форме, а не только в его, так сказать, теле и снаряжении. Чтобы не нарваться на случайный огонь от перепуганного водилы и чтобы подготовить его психологически, я щелкнул тумблером предельно близкой связи и прохрипел:
– Кароль, подхвати меня. Только упаси тебя бог включать фары.
– Я на темновой видимости вас подберу, – последовал ответ, и это было правильно.
Вообще-то, темновую аппаратуру многие не любили. Она здорово помогала ориентироваться почти при любой освещенности, вот только «прятала» мишень во время прицельного огня, и чтобы восстановиться, приходилось или бить навскидку, или выжидать несколько секунд, а потом снова прилаживаться к ночному прицелу. А иногда в этих визорах очень сложно было определить расстояние до цели. И хотя при желании можно было вызвать метровую шкалу расстояний, она слишком часто врала, потому что, например, считала метраж не до убегающего противника, а до ближайшей елки.
Кароль подкатил строго к тому месту, откуда мы уходили в сарай. Вернее, они уходили…
Это плохо, я не должен путаться, кто из нас кто. Иначе мог и загреметь, например, начну раздумывать, прежде чем стрелять. Немного разозлившись на себя, я открыл дверь рядом с водилой, уселся и скомандовал:
– Давай назад, в имение.
И снял каску. В этой личине раздражение возникало у меня куда легче и естественней, чем прежде. Будучи солдатом Штефана, я вообще почти всегда оставался эмоционально холодным, как брусок металлического водорода, а вот тут – решил поплотнее соответствовать роли. Кроме того, этот жест был привычен для сержанта. И для Кароля это было неплохой проверкой. Если он заподозрит обман, мне будет легче справиться с ним сейчас, когда мы вдвоем, чем когда прибудем на место и меня увидит сразу десяток людей.
Проехав пяток километров, я успокоился. При свете приборного щитка у Кароля не появилось сомнений, что он видит перед собой командира. И все-таки он нервничал, наверное, потому и спросил:
– У вас там все было в порядке, пан сержант?
– Все. – Я изобразил усталость, этот сержант мог говорить с подчиненным не вконец злобным тоном только с большого устатку. Или когда был изрядно доволен выпавшими ему фишками, это всем было известно. – В этом сарае находится байкер того типа, которого мы должны словить, его снаряжение… И он к нему непременно вернется. – Я помолчал, изображая глубокие стратегические раздумья пана сержанта. – Березу и Конопатого я оставил в засаде, а мы с тобой смотаемся и доложим начальству.
– Почему не доложить по связи, пан сержант?
Он меня прервал, я почти откусил себе язык от возмущения.
– Считаешь себя умнее всех? – Водила дрогнул и подался вперед, словно не все мог разглядеть на мерцающем мониторе, изображающем мерно набегающую на нас дорогу. Но спустя несколько мгновений я сжалился, уж очень у меня было хорошее настроение – накрыл байкер противника и согласен был излить толику редкого для меня добродушия даже на подчиненного. – У него тут где-то радиомаяк, он сечет все наши переговоры. И записывает их.
Водила обмяк, грозу пронесло. С явственным трепетом в голосе он доложил:
– Меня все равно раза три запрашивали из имения, я докладывал, что вы заняты.
– Правильно, – я кивнул. Подумал, добавил: – На этот раз я никому не дам украсть мою победу.
Последняя фраза окончательно убедила Кароля, что я тот, за кого себя выдавал, и он сосредоточился на дороге. Часам к двум ночи мы подкатили к особняку.
47
Первым делом, конечно, ко мне подскочил «сердечный друг» Кирьян, начальник охраны, сволочь даже по мнению сержанта. Он начал так резко, как только мог:
– Ну, Глобула, где тебя бесы носили?
Я внутренне вздрогнул, потому что впервые услышал, как обращаются к этому сержанту, не безлично, не по званию, не по форме, а именно снисходительно – по имени. Имечко, кстати сказать, так себе. Но мне будет лучше, если я с самого начала буду воспринимать его как свое родное. Это поможет прятаться от ментатов, которые держали тут под наблюдением буквально все, чуть не каждого человека. И откуда у них такая мощь? Может, просто практика сказывается? Следить за противником они не очень обучены, это я уже выяснил и проверил натурным экспериментом, а вот за своими…
Ответ мой прозвучал как сдержанная похвала самому себе и в то же время как нормальный доклад вышестоящему. Я давал понять Кирьяну, если он захочет, то без труда отберет мою заслугу, мой выигрыш. Он это знал прекрасно, также знал, что я его за это ненавижу, но лишь усмехался, чтобы подчеркнуть свое преимущество. И все-таки личные отношения – это одно, а служба – совсем другое. Он, сморщившись, посмотрел на меня и чуть замедленно проговорил:
– Ребята понимают задание?
– Точно так, пан начальник.
– Я бы хотел их сам проинструктировать.
Я сглотнул, изображая испуг. Не за себя, а за всю игру против нарушителя, то есть пресловутого солдата Штефана. Про себя я даже усмехнулся, мне так лихо удалось перейти в противоположный стан, что я вполне мог чувствовать, как Глобула, а не только выдумывать его реакции. Естественность – вот главный козырь при ментальной маскировке, без нее меня вычислят в считаные минуты.
– У него там маяк. Любой источник радиосигнала даст ему знать, что мы…
– Почему не выключил, Глобула? – Кирьян просто решил прицепиться к якобы не точному действию вредного подчиненного, но рука его с радиотелефоном все-таки остановилась, не дойдя до уха сантиметров десять.
– Он стоит на «хлопушке».
Так называли в этих войсках стандартную одноразовую минку, весь смысл которой был в том, что ее нельзя разминировать. Она взрывалась от любого прикосновения. Таким образом можно было предохранить от разминирования более сильные мины, приборы слежения, «тревожную» технику и многое другое.
– Придуриваешься? – мрачно поинтересовался начальник охраны. – Кто же на такую фитюльку будет «хлопушку» ставить?
Я снова изобразил недюжинное раздумье, потом веско ответил, еще больше вытянувшись в стойку.
– А он вообще с расходами не считается. Байкер бросил, всякого добра на полмиллиона…
Кирьян подумал. Справиться у своих – значит дать знать противнику, что в этом месте его ждет засада. А вдруг Глобула говорит правду, хотя бы в порядке исключения? Получится, что сержант открыл тайник противника, поставил его сторожить своих людей, а он, Кирьян, майор, всю ловушку завалил.
Вздохнув, Кирьян убрал радиотелефон, потом повернулся и пошел по коридору, не оборачиваясь, приказывая на ходу:
– Пойдем-ка, расскажешь все «фюреру».
Значит, так Сапегова называют в своих, домашних кругах. Что же, одно время эта кличка была очень популярна среди мелких диктаторов и их холуйчиков… Стоп, не надо так резко, сохраняй спокойствие и маскировку. Пора начинать решительные действия пока не наступила.
Я трусцой побежал следом. Одновременно начал считать шаги, направления коридоров, пытаясь соотнести их с общим планом, который мне так и не удалось выстроить во время наружного наблюдения за зданием.
Мы пришли во внутренний двор, миновав постов пять. Потом вошли во внутреннее здание, опустились в подземелье, которое еще несколько часов назад показалось мне чрезмерным. Теперь оно просто ошеломляло, это была настоящая подземная крепость, даже странно – зачем тут такую устроили?
