Путь Кейна - Корнев Павел Николаевич (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
Даже с первого взгляда становилось ясно: сбежать отсюда будет ничуть не легче, чем с рудников. Вся территория загона прекрасно просматривалась со сторожевых башен, и даже ночная темнота не поможет незаметно перебраться через высоченный забор. А ведь есть еще и патрули, и натасканные на людей собаки…
Караулившие на въезде пехотинцы в длинных кольчугах и кожаных шлемах со скрипом распахнули ворота, и ничуть не запыхавшиеся конвоиры загнали нас внутрь. К счастью, дальше бежать пришлось совсем немного: шагов через сто мы выскочили на уместившийся между тремя казармами небольшой пятачок, где на утоптанной земле уже валялись заключенные из первого фургона.
Многие тут же повалились рядом и зашлись в кашле, выхаркивая кровавыми сгустками легкие. Оставшиеся на ногах неосознанно сбились в кучу и настороженно озирались по сторонам. И было от чего насторожиться: крики из зарешеченных окошек казарм не оставляли надежды на дружелюбный прием.
— Мясо!
— Готовьтесь сдохнуть!
— Свежее мясо!
— Молитесь, суки!
— Отдайте их нам! Нам!
— Мясо!
Я опустился на корточки рядом с шумно хрипевшим Шутником, который растянулся навзничь, и похлопал по земле, приглашая присоединиться к нам Арчи. Похоже, нравы здесь царят похлестче тюремных. Ну да от сплава тюрьмы и армии иного ожидать не приходится.
— Держимся вместе, — заявил Арчи, присаживаясь рядом. — Если что — бейте наповал.
— От барака не отмашемся, — глотнув ртом воздух, предостерег его я и проверил запрятанный в сапог смоляной шарик с капелькой «Ветра севера». То ли катышек был спрятан в очень уж удачном месте, то ли тюремщики просто приняли его за грязь, но из всех моих зашитых в одежду тайников обыск пережил только этот. Вот и приберегу его на самый крайний случай.
— От барака и не придется, — уверенно заявил поднявшийся с земли Шутник, который начал отряхивать куртку. — Я в таких местах год кантовался, пока родня не выкупила. Заводил там на всю толпу не больше десятка.
— Ты север с Норлингом не сравнивай, — предупредил его здоровяк. — Мы здесь чужаки, разве что Кейн за местного сойдет. Цепляться будут все кому не лень.
— Видно будет, рано пока заупокойную читать, — махнул рукой Габриель.
Неожиданно крики из окон бараков смолкли, и я, поднявшись на ноги, завертел головой по сторонам. Ага, вот оно что: в сопровождении двух капралов и лейтенанта из-за казармы вышел человек лет сорока в форме пехотного капитана, который молча оглядел растерянную толпу бывших заключенных. Тяжелый взгляд был у него, ох, тяжелый. Не сомневаюсь, что этот худощавый человек с сединой в волосах видел насквозь и харкающих кровью доходяг, и испуганно оглядывающихся по сторонам пойманных за браконьерство крестьян, и уже успевших сбиться в компании по пять-шесть человек бывших каторжан.
Да уж, крупная шишка к нам пожаловала. Вряд ли на весь форт найдется два пехотных капитана. К тому же о статусе человека больше говорит не золотое шитье мундира, а моментально отлипшие от стен и вытянувшиеся по струнке караульные. Да и мгновенно наступившее молчание в казармах тоже дорого стоит: значит, успели выдрессировать.
— Стройся! В шеренги по дюжине! Ровнее!
На этот раз команды капрала выполнялись куда расторопней, но сейчас и этого оказалось недостаточно: малейшие заминки карались ударами дубинок, зуботычинами латных рукавиц и тычками коротких копий. Но надо сказать, и выстроились мы гораздо быстрее. И куда ровнее.
Большинство заключенных, хоть ни черта и не понимали в армейских знаках различия, но безошибочно определили в седом важную птицу. Так что ни глупых вопросов, ни попыток потянуть время больше не было. Все шкурой чуяли, что сейчас любая оплошность может обойтись слишком дорого.
— Я капитан Торсон. — Седой сделал шаг вперед и оперся на изящную трость с позолоченным набалдашником. Мне удалось различить легкую хромоту, но уверен: при необходимости капитан может двигаться и стремительней, и изящней большинства приглядывавших за нами пехотинцев. — И это все, что вам надо обо мне знать. Важнее другое — отныне ваши никчемные жизни зависят только от меня и моих людей.
Капитан обвел строй тяжелым взглядом, и, думаю, стоявшим в первом ряду стоило немалых усилий, чтобы не отшатнуться назад. У меня так чуть волосы на затылке дыбом не встали.
— Думаю, судьи и вербовщики призывали вас искупить грехи службой в доблестной армии великого герцога Альфреда Третьего? — после недолгой паузы продолжил Торсон. — Надеюсь, никто из вас не принял эту чушь всерьез? Или кто-нибудь всерьез рассчитывает искупить вину кровью? Забудьте! Текущая у вас в жилах моча никому не нужна. Как и ваши жизни. Все, что вы можете, — это сдохнуть во славу его светлости. Или просто сдохнуть. Лично для меня разницы никакой.
Седой медленно прошелся вдоль шеренги, но теперь его взгляд потерял былую пронзительность — капитан о чем-то задумался.
— И запомните: с этого дня для вас есть только два пути: выполнять приказы или станцевать с пеньковой веревкой. Любое неподчинение карается незамедлительно. За попытку дезертировать — виселица. За драки и воровство — батоги и яма. За неподчинение приказу — две дюжины плетей. Все ясно?
Не дождавшись ответа от подавленно молчавших новобранцев, Торсон повернулся к сопровождавшему его лейтенанту и, усмехнувшись, кивнул на неподвижно замерших осужденных:
— На первый раз сгодится и молчание. Но чем раньше вбить в это быдло устав, тем лучше. Займись.
Капитан Торсон развернулся и направился к воротам лагеря, на ходу постукивая тростью по голенищу сапога. Капралы, не отставая ни на шаг, зашагали следом, а оставшийся лейтенант, явно подражая командиру, медленно прошелся перед строем. Низкорослый и широкоплечий, он, в отличие от капитана, был одет не в пехотный мундир, а в длинную, подпоясанную широким ремнем кожаную куртку. И лишь золотом вышитые на левой стороне груди дубовые листья отличали его от рядовых пехотинцев.
— Стивенсон! — Приняв какое-то решение, лейтенант щелкнул пальцами.
— Слушаю, господин. — Похожий на пугало долговязый капрал моментально оказался рядом и, перестав сутулиться, замер, ожидая распоряжений.
— Дюжину в первую казарму, полторы в третью, остальных в четвертую.
— Слушаюсь!
— Завтра на рассвете выгонишь их в поле. И пришли за мной, когда все доходяги отсеются.
— Будет исполнено!
Потеряв к нам всякий интерес, лейтенант подозвал к себе одного из караульных, а капрал, не теряя ни мгновения, тут же приказал рядовым распределить нас по казармам. Те недолго думая ударами дубинок разделили новобранцев на три группы, и мне, Арчи и Шутнику даже не пришлось прикладывать каких-либо усилий, чтобы остаться вместе. Капрал пересчитал всех по головам, перегнал несколько человек из одной группы в другую и, для порядка устроив разгильдяям-караульным разнос, приказал развести нас по баракам.
И, как назло, именно нашей группе выпало под ударами дубинок срывавших злость пехотинцев бежать в самую дальнюю — четвертую — казарму. Дежурившие у ее запертых дверей трое рядовых в который уже за сегодня раз нас пересчитали, дождались, пока жующий смолу янтарного кедра писец оформит соответствующую запись в журнале регистрации, и только после этого разрешили загнать всех внутрь.
Облизывая рассеченную скользящим ударом латной рукавицы губу, я поморгал, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, и придержал за руку уже направившегося занимать свободные нары Шутника. Один момент сразу же резанул мне глаза, и, прежде чем принимать какие-либо решения, следовало кое-что уточнить.
— Ты чего? — вырвал рукав Габриель и осторожно прикоснулся к наливавшемуся под правым глазом синяку. — Займут же все.
— Без мест не останемся, — разминая отбитое плечо, остановился рядом Арчи и оглядел длинное помещение, со стен которого в два ряда свисали нары. Свободных нар, надо сказать, было несколько меньше, чем загнанных в барак новобранцев. — Надо только решить, с какой стороны остановимся.
