Морпех. Дилогия (СИ) - Таругин Олег Витальевич (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
— А вдруг он того, шпион фашистский? — беззлобно подначил товарища Ванька, поворачиваясь к печке другим боком. — Уф, хорошо! Как думаешь, Семен Ильич? А мы его в расположение приволокли, спирт на растирание потратили, бушлат, опять же, выделили. Документов-то не имеется. И оружия, кстати, тоже. А что это за боец, ежели оружия нету? Дезертир или шпион, однозначно!
— Болтаешь много, — раздраженно буркнул Левчук, тем не менее ухмыляясь в прокуренные соломенные усы. — Наш он, верно говорю. Когда на берегу в себя пришел, так меня по-матушке протянул, что любо-дорого было слушать. Практически, не приходя в сознание. Никакой германец подобного не сумеет, поскольку кишка тонка, и вообще — Европа. А уж румун — тем более. Так что наш он, на то у меня никаких сомнений! Да и вообще, разведчик, однозначно. Гляди, какой у него штык при себе имелся, — морской пехотинец рукояткой вперед протянул товарищу стандартный штык-нож от АК-74:
— Видать, какая-то новая модель, я подобных ни у наших, ни у немчуры не видал. Жаль, винтарь его потонул, любопытно узнать, к какому оружию такая диковина прилагается. Определенно, не к автомату, небось, самозарядное что-то, навроде «светки»[1]. И колоть можно, и резать. А что до документов, так понятное дело — вместе с бушлатом на дно ушли. Не в штанах же ему красноармейскую книжку носить? А заодно он, похоже, и часы утопил — на коже след остался. Наверняка, когда верхнюю одежку скидывал, ремешок и порвался. Странно только, что на правой — левша, видать.
— На нож разведчика похож, — со знанием дела сообщил Аникеев, вертя в руках необычный штык. — Вроде как финка, но с пилкой поверху, видать, чтоб и дровишек для растопки костерка напилить, и провод какой чикнуть. И рукоятка удобная, сама в ладонь ложится. А вот это — однозначно крепление на ствол. Вот только с этой дыркой непонятно, зачем она вообще нужна? Ножны есть?
Старшина усмехнулся:
— Заинтересовался все-таки, салага? То-то же. Имеются и ножны, как не иметься. Бакелитовые, не как-нибудь! Ежели их вот таким образом со штыком соединить, ножницы получаются, я уж попробовал. Ну, или кусачки. Для колючей проволоки, никак не иначе, грамотно придумано. А то «дырка», «дырка»… Кстати, тут и номер серийный набит, и надпись «сделано в СССР». Понял теперь?
— Понял, — мгновенно посерьезнел Иван. — Точно, разведчик-диверсант! Я про подобных бойцов краем уха слыхал, ОСНАЗ называются. Видать, от своих отбился, да взрывом контузило. А тут ты. Только это… они ж не армейцы, они ж совсем из другого ведомства, — рядовой неопределенно мотнул головой куда-то в угол. — Может, стоило сразу в особотдел сообщить? Их же человек-то? А что соляром за версту воняет — так они десантом на танках идти могли, вот и перемазался. Или на сейнере в мазут по неосторожности влез.
— Может и стоило, — Левчук аккуратно задвинул штык в ножны и с явным сожалением отложил в сторону. — Только где его сейчас искать, особотдел-то этот? Да и в бой скоро, германцы нам много времени не дадут, поди, и рассвета ждать не станут. Только не на танке он десантировался, а на сейнере плыл. Спасательный круг помнишь? Тот, что я еле-еле из его рук выдрал? Там номер судна на боку нарисован. Один из наших корабликов, однозначно. Или мотобот, или сейнер. Кстати, повезло ему: пуля немецкая прямиком в круг попала, да, видать, на излете была, в пробке застряла. Еще бы пару сантиметров в сторону — и аккурат в голову. Ладно, Ванюш, давай-ка попробуем его в чувство привести. Ты спирта в кружку плесни, ежели очнется, дадим выпить, все одно у нас другого лекарства нету.
— Ну, давай, — Аникеев осторожно похлопал старлея по щекам. — Эй, братишка, ты как? Слышишь меня? Спирту хочешь?
— Тебе лишь бы кирнуть на халяву, — беззлобно хмыкнул старшина, скручивая с помятой алюминиевой фляги крышку. — Ему сначала водички бы в самый раз. Как насчет водички браток? У Левчука водичка хорошая, колодезная, с большой земли…
Прохладная вода смочила спекшиеся губы, потекла по подбородку, намочила едва просохшую тельняшку. Алексеев инстинктивно попытался глотнуть, закашлялся и пришел в себя, очумело тряся головой. Собственно, он и без того уже практически очнулся, слышал разговор находящихся рядом людей, вот только суть до него так и не доходила, лишь отдельные слова. Обсуждали бой на первой линии окопов, где он отчего-то едва не замерз насмерть, американские танки, его штык-нож, называли разведчиком-диверсантом, упоминали особый отдел… по-отдельности фразы казались понятными, но в целом картинка упорно не складывалась. При чем тут вообще его камуфляж, солярка, утонувшая винтовка — откуда у него, комвзвода, взяться винтовке?! — и какой-то пробитый немецкой пулей спасательный круг? Так, стоп, спаскруг, точно! Именно что спасательный круг! Пробковый, ага, с застрявшей немецкой пулей, которую однозначно опознал Виктор Егорович и которую он так и таскал в кармане…
Что все это значит?! Какой еще бой на первой линии окопов, зачем они снова воюют с немцами, и почему февраль, если сейчас середина июля?!
Обведя склонившихся над ним людей безумным взглядом, Степан прохрипел:
— Кто вы? Где я?
— А ну, Ванюш, подними его, — скомандовал старшина. — Похоже, и вправду в себя пришел, коль вопросы задает. Вот теперь можно и спирту дать.
— Ага, — Аникеев рывком усадил старлея на топчане, грубо сколоченном из неотесанных досок. Привалив спиной к бревенчатой стене, протянул кружку. — Накось, глотни, браток, глядишь, попустит малехо. Только осторожно, не задохнись, чай, не водка. А следом водичкой запьешь.
Зубы коротко стукнули о край эмалированной посудины, в нос ударил резкий запах неразбавленного спирта. Обжигающий огненный комок скользнул, вышибая слезы, по пищеводу. Левчук предусмотрительно поднес к губам фляжку. Сделав несколько жадных глотков и отдышавшись, морпех несколько секунд прислушивался к своим ощущениям. По телу разливалось приятное тепло, в голове потихоньку прояснялось. Похоже, и на самом деле отпустило. Самое время получить ответы на некоторые вопросы, угу.
Старшина опередил:
— Ну вот, вроде бы ожил. Кто мы такие, спрашиваешь? Да понятное дело, кто — морская пехота мы, десантники. Где находимся — тоже не секрет, под Новороссийском, понятно. Южная Озерейка, ежели точно. А вот ты кто таков будешь? Назовись, что ли? А то спасти-то я тебя спас, на берег выволок, после сюда притащил, а вот про все остальное — одни только догадки и имеются. Имя свое с прочим званием-то хоть помнишь? Или память взрывом отшибло?
— П…помню, — чуть заикаясь, кивнул Степан. — Старший лейтенант Алексеев, комвзвода морской пехоты. Высаживался с десантного корабля, бронетранспортер заглох, начал тонуть, отправил бойцов вплавь. Сам тоже едва не утонул, когда выбрался на поверхность — контузило взрывом. Хорошо, успел за какой-то спасательный круг ухватиться. Больше ничего не помню, очнулся уже тут, с вами.
Услышал звание, Левчук хмыкнул, обменявшись с товарищем быстрым взглядом. На не слишком привычное название «бронетранспортер» он никакого внимания не обратил:
— Виноват, тарщ лейтенант, не знал, поскольку знаков различия при вас не имелось, как и документов. Разрешите представиться — старшина Левчук, рядовой Аникеев. Тоже морская пехота, понятно, двести пятьдесят пятая бригада. Вы вообще как, оклемались? Видал, как вас в море снарядом накрыло, еще б чутка ближе — и амба. Так что свезло. А контузия — ничего, пройдет, по себе знаю.
— Автомат мой где? — потряс гудящей головой морпех, незаметно осматриваясь. Он находился в каком-то блиндаже с низким бревенчатым потолком. По центру — грубо сколоченный стол, в дальнем углу — изготовленная из стандартной двухсотлитровой бочки печка-буржуйка, труба которой уходит в прорубленное в бревнах наката отверстие. Вход занавешен плащ-палаткой, за которой, нужно полагать, располагается еще и дверь, поскольку никакого сквозняка не ощущается, в землянке достаточно тепло. Вдоль стен — ничем не застеленные узкие лежаки-нары общим количеством три штуки. На ближайших лежит пара солдатских вещмешков, горловина одного из которых распущена, рядом — нехитрое армейское имущество — исцарапанные до металла каски, гранатные и патронные подсумки, малые пехотные лопатки в чехлах, непривычного вида вскрытый патронный цинк, узнаваемые благодаря дисковым магазинам пистолеты-пулеметы Шпагина (или Дегтярева, откровенно говоря, Степан их не слишком различал, помнил только, что кожух ствола разный), еще какое-то оружие навалом. Неяркое освещение дает стоящая на щелястой столешнице керосиновая лампа, раньше виденная исключительно в кинофильмах — подобные, вроде бы, назывались «летучей мышью». Пахнет сгоревшим керосином, оружейным маслом, кирзой, влажной одеждой, еще чем-то неузнаваемым, резко-химическим, в чем любой советский боец безошибочно опознал бы немецкий порошок от вшей.
