Лемартес - Аннандейл Дэвид (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Мы оба делаем то, что должны, — отвечаю я.
— Ты не надеешься на успех?
Я молчу, но думаю, что нет. Будь то в моих силах, я бы попробовал надеяться. Спастись от Черной Ярости, вернуться в устойчивое «здесь и сейчас», стало бы для меня истинным счастьем. Но такое удавалось только Мефистону. Да и уцелел ли он прежний? Изъяну поддался брат Калистарий, освободилось от него… что-то иное.
Нет. Я не питаю надежд. Потеряв их, я утонул бы в глубинах слепого гнева.
Но вот Корбулон обязан уповать на лучшее. Продолжать поиски. Если он поддастся отчаянию, Кровавых Ангелов ждет гибель.
Жрец встает передо мной.
— Что ты видишь? — спрашивает он.
Так начинаются его эксперименты.
— Вижу тебя, брат Корбулон.
— Где мы?
— В нижнем трюме «Багряного поучения», ударного крейсера Четвертой роты.
— Тебе понятно, чего мы попробуем добиться?
— А тебе?
Я нетерпелив. Почти огрызаюсь.
— Понимаю твой скептицизм, брат.
«Скептицизм»? Хотя я здесь по собственной воле, мои конечности уже пытаются сломать фиксаторы. Стальные мышцы дрожат от усилий. Черная Ярость бьется в кандалах. Я скован…
Багрянец и темнота.
Они корчатся, связанные изменой.
Уничтожь врага. Расправь крылья и ударь…
«Нет».
Снова вижу лицо сангвинарного жреца.
— …мы узнаём многое, — заканчивает он.
Что объяснял Корбулон? Мы о чем-то спорили?
Имеет ли это значение?
— Продолжай, — говорю я.
Жрец кивает:
— Мы обязаны изучить твое видение. Прошу, поразмысли о нем.
«Поразмысли». Возможно, лучшего слова не подобрать, но оно звучит как насмешка. Так или иначе, я согласно хмыкаю, давая понять, что рискну погрузиться в себя.
— Держись за мой голос, как за страховочный трос. Я на твоей стороне, брат.
Корбулон верит, что отыскал решение, поскольку должен верить. Я сомневаюсь, потому что не имею права надеяться.
— Благодарю тебя за самопожертвование, — добавляет он. — Ты оказываешь честь всем нам.
Промолчав, я приступаю к делу. Мучительная боль. Ослабление контроля. В такие моменты последняя секунда рассудочного мышления всякий раз может оказаться для меня самой последней. Но мои жизнь, разум и тело принадлежат Кровавым Ангелам, поэтому я добровольно тону.
Ободрившись, волны победно захлестывают меня. Черная Ярость смыкает челюсти, словно капкан.
Какофония битвы. Хохот изменников. Горящий Империум. Ангел падает, падает, падает… Свершенное преступление вечно взывает о возмездии.
Гнев пылает вечно.
Но нет, нет, нет — мне нужно иное безумие.
Плыву в крови, размахивая руками.
Захлебываюсь.
Иду на дно.
Вниз.
Вниз.
Вниз.
Кастигон услышал рев, находясь в личных покоях. Прервав ритуал, капитан Рыцарей Баала поднялся с коленей. Перед ним стоял маленький алтарь с крылатой золотой чашей, и на мгновение воину показалось, что из сосуда льется кровь. Космодесантник замер, прислушиваясь. Еще несколько секунд назад он молился так истово, что не понимал, на самом ли деле услышал вопль. То, что Кастигон узнал голос кричавшего, почти определенно указывало на иллюзию.
Но что-то все же произошло. Обеспокоенному Кровавому Ангелу казалось, что за гранью слышимости разносится эхо давно минувшей войны. Предметы в его келье для медитаций выглядели размытыми, нематериальными. Моргнув, Кастигон тряхнул головой. Окружающий мир вернулся к норме.
Выйдя из каюты, он направился на нижние уровни «Багряного поучения». До палубы, где содержались бойцы Роты Смерти, капитан добрался одновременно с Альбином. Судя по виду сангвинарного жреца, его также что-то встревожило.
— Ты тоже это уловил? — спросил Кастигон.
— «Уловил»?.. — Альбин замялся.
— Значит, да.
— Я…
Рев раздался вновь, весьма отчетливо. Он доносился из дальнего конца мрачного зала перед космодесантниками.
— Чем занимается брат Корбулон?
— Мне не к месту задавать вопросы верховному жрецу, — сказал Альбин.
Он не лукавил.
— Мне тоже, — признал Кастигон, — и все-таки я задам их.
Я вижу Хоруса. Глаза — инкрустации на черной броне. Ангел у его ног.
Нет.
Хоруса здесь нет.
Я вижу его.
Нет. Отвернись от фантомов.
Плыви против течения.
Все еще тону.
Всплываю на поверхность к другому призраку, из иной эпохи. Из моего времени. Этот фантом — я. Он обращается к братьям с речью. Мы на другом звездолете.
На орбите Гадриата XI. Мы прибыли, чтобы отбить планету у орков. Я выкрикиваю слова веры и войны. Призываю собравшихся космодесантников сражаться, неотступно следуя принципам благородства, гордости и приверженности цели. Я безупречен, как когда-то.
Но мне памятен тот час. Мой первый приступ.
Среди братьев начинается волнение — их капеллан вдруг перешел на высокий готик.
Они замечают, как растет его неистовство.
Во мне пробуждается двойная ярость. Я еще раз испытываю гнев, который впервые ощутил тогда, — хватку призрачного безумия в нашей крови, — но также и новое неистовство. Оно рождено из осознания утраты. Я вспоминаю себя прежнего, и потеря былой личности приводит меня в бешенство. Два исступления подпитывают друг друга, терзают меня сообща, и меня затягивает все глубже.
Багрянец сгущается настолько, что переходит в черноту.
Проносятся отголоски минувшего. Эхо самого Ангела. Крики о воздаянии сливаются в шум, дробящий любые связные мысли.
Но я тону не бесцельно.
Погружаясь во тьму, продолжай биться. Наноси удары врагу. Проливай его кровь.
Вечно и непрестанно. Даже океана крови будет мало.
Океана…
Капитан пошел к камере допросов, Альбин последовал за ним в шаге позади. По обеим сторонам зала новобранцы Роты Смерти бились в цепях и бросались на запертые двери. С тех пор как Кастигон возглавил Рыцарей Баала, их «Багряное поучение» никогда не перевозило столько жертв Черной Ярости за один раз; когда их выпустят на Флегетоне, вспыхнет насилие колоссальных масштабов.
Боевые братья вызывали у воина нечто среднее между скорбью и восхищением. Он ощущал тягу Красной Жажды, и тень Черной Ярости лежала у него на душе, как и у любого Кровавого Ангела. Кастигон упражнялся в сдерживании проклятия и молился об укреплении этих оков, почитая благороднейшее наследие ордена.
«Мы — нечто большее, чем совокупность наших изъянов», — подумал он.
И все же падшие могли сражаться безоглядно, разить врага в полную силу своей ярости. Капитан почти завидовал им. Почти.
Впрочем, в их неистовстве не было ничего завидного, как и в мучительных воплях, от которых содрогались каменные чертоги «Багряного поучения». Громче всех звучали резкие зычные крики из камеры допросов.
Но, сколь бы оглушительно ни ревел Лемартес, каким образом Кастигон услышал его на верхних палубах корабля?
Капитан не хотел задумываться над этим вопросом, зная, что не найдет удовлетворительного ответа. Но тот вопль уловил и он, и Альбин, и другие братья 4-й роты. Вероятно, каждый из них. Подобное невозможно игнорировать.
Подойдя к двери, Кастигон заглянул внутрь между прутьями и увидел, что верховный сангвинарный жрец пытает Хранителя Потерянных.
Океан в бурю. Тот же самый. Чудовищные валы. Медленно опускается низкое небо. Кровавые волны бьются о его твердые своды. Через шторм ступает тень, творец этого катаклизма.
Она — воплощение ярости, безграничной и нескончаемой. Горящая кровь, что сокрушит небеса.
И что-то еще. Утрата?
Да, утрата.
Я пробиваюсь сквозь обломки мыслей. Отчаянно пытаюсь всплыть на поверхность, глотнуть воздуха, обрести разум.
Утрата. Чья же? Моя?
Нет.
Это тень лишилась чего-то.
Вот она, крупинка знания, маленькая, но полноценная. Цельная и абсолютная. Знание сияет, пронизывая пелену неистовства, и я хватаю его.
