Инфернальный реквием - Фехервари Петер (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

«Их цель недостижима, — насмешливо заметила книга, добавив Тайту убежденности и распалив в нем прежнюю ярость. — Поскольку они вечно гоняются за собственными хвостами».

— Все, что имеет форму, — познаваемо, Иона Тайт. И что бы…

— Это ложь! — прорычал Тайт и выстрелил наугад, целясь по голосу своего мучителя.

Раздался звон разбитого стекла, мелькнула вспышка света. Затем опустились тишина и темнота. Иона стоял, ожидая возмездия.

— Прости меня, Мина, — шепнул он, словно молясь.

Когда воздаяния не последовало, Тайт открыл глаза и узрел непроглядный мрак. Но нет… не совсем. Что–то блеснуло во тьме — белая искорка… она увеличилась… приблизилась — и быстро!

«И хвосты те усеяны шипами».

— Беги! — предупредил кто–то.

Когда Иона узнал говорившего, было уже поздно.

Пуля, заряженная и измененная в своем нечестивом странствии, рикошетом вылетела из имматериума и ударила Тайта между глаз в проблеске серебристого света.

Проповедь первая

Исход

Глава первая. Милосердие

I

Моя досточтимая канонисса, я приступаю к писанию сего документа с определенной неохотой, но со дня моего прибытия на Витарн прошло уже несколько суток, и у меня нет права далее откладывать исполнение данной вам клятвы. По вашему дозволению я отправилась в этот зловещий священный мир и по вашему распоряжению обязана отчитываться обо всем, что обнаружу здесь. Первое наполняет меня радостью, ибо я долго стремилась вернуться на родину, но, должна признаться, второе мне вовсе не по душе. Служить лазутчицей, да особенно среди тех, кто открыл мне глаза на величие Бога–Императора и принял меня в наше благочестивое сестринство, кажется предательством. Я обязана Последней Свече не только жизнью — без ее направляющего света я заблудилась бы задолго до того, как выучилась искать.

Учитывая обстоятельства, верю, что вы поймете, почему я отвергла удобное электростило ради пера и пергамента. По моему разумению, эти освященные веками принадлежности помогают обрести серьезность мыслей, недоступную при использовании менее осязаемых пальцами инструментов. Больше того, они побуждают к прилежанию, создавая ощущение, что ты оставляешь в мире свой след. Если уж я решила написать отчет, так пусть он будет тщательным и долговечным.

Начать следует с некоторых соображений о Последней Свече, какой я знала ее в молодости и какой, не сомневаюсь, она осталась по сию пору, — образце святости, простоявшем больше тысячи лет. Хотя мы с вами подробно обсуждали мою прежнюю секту, я чувствую, что честь обязывает меня формально запечатлеть мои воззрения.

Вам хорошо известно, моя госпожа, что внутри Культа Империалис как единого целого всегда существовали организации с особыми обычаями или интерпретациями Божественной Истины, противоречащие ортодоксальным уложениям. Такие отклонения рождаются, например, из невежества, высокомерия или же искренней тяги к просвещению, однако все их носители неидеальны. Порой изъяны отступников безвредны, но мы безжалостно искореняем их. Иногда они происходят от злонравия и приносят один только вред, и все же мы позволяем ренегатам процветать. Я видела миры, где творятся непроизносимые жестокости, облагороженные именем Бога–Императора, — празднества мучеников, на которых несчастные люди сжигают себя во искупление грехов своих повелителей; парады самобичевания, где участники упиваются своим унижением; даже ритуальные крестовые походы детей (по сути, настоящие массовые убийства)! Подобное варварство позорит Его непрерывное самопожертвование и нашу честь, однако же подозрения у Конвента Санкторум вызвала Последняя Свеча — секта, основанная в нашем благословенном ордене!

Простите меня, ибо я знаю, что мне не по чину проводить границу между допустимым инакомыслием и ересью, но, где бы ни пролегала сия черта, я уверена: Последняя Свеча не пересекала ее. Ни по ошибке, ни по греховному умыслу. На протяжении десятилетия, проведенного в конгрегации, у меня ни разу не возникло повода усомниться в ее набожности. Если у членов моей прежней секты и есть недостаток, то заключается он, конечно, в избытке смирения. Однако же блаженная святая Арабелла говаривала: «Умным женщинам завидуют, поэтому мудрые стараются не привлекать к себе внимания».

Я полагаю, что сестры Последней Свечи и умны, и мудры, а потому служат Империуму в затворничестве, применяя свои таланты к целительству и благочестивым раздумьям, а не к участию в славных крестовых походах насаждения веры. Они взирают на божественное внутри себя!

Чтобы разобраться в особенностях Последней Свечи, вам необходимо понять мир, избранный сектой под пристанище, ибо они неразрывно связаны, как вера и пламя. Хотя я провела вне Витарна больше двадцати лет, образы его истерзанных бурями океанов и устремленных ввысь гранитных островов навеки запечатлены в моем сердце. Ледяной воздух планеты — здесь ведь всегда холодно! — напоен неземной животворной силой, которая обостряет чувства и закаляет дух, побуждая человека проявлять себя с лучшей стороны.

Не сомневаюсь, что в сем мире обитает и тьма. Так, в юности я порой ощущала ее присутствие, словно призрачное пятно на реальности. Я не сумела ни разобраться в его сути, ни выбросить его из головы, но оно — ничто по сравнению с безбрежной благодатью Витарна. Никто из тех, кто странствовал по семи усыпанным храмами шпилям Кольца Коронатус или взирал на увенчанную собором гору, возвышающуюся над ними, не усомнится в непорочности их зодчих. Каждая вершина отведена под восхваление одной из семиединых Добродетелей Просветительных, а окруженный ими колосс — монумент явному предначертанию человечества! Я покорно надеюсь, что однажды Витарн признают истинным миром–святыней Империума. Разве может столь сиятельный край оказаться не богоугодным?

Вновь прошу у вас прощения за дерзкие речи, моя госпожа. Я пишу эти слова под раскаты грома — еще далекие, но приближающиеся с каждой строчкой — и, сознаюсь, предвкушение грядущей бури побуждает меня выражаться прямо. Мало какие переживания горячат человека сильнее, чем нахождение в море во время одного из великих штормов Витарна! Надвигающийся вихрь подвергнет тяжким испытаниям не только наше судно, но и нас, вверивших свои души прочности корабля, однако я приветствую такую проверку!

Вы — моя повелительница, но вы также всегда были моей самой верной подругой и второй свечой в ночи. Возможно, только ваша вера помогла мне пережить мою третью смерть и пробудиться к четвертой, прекраснейшей жизни. Я исполню мой долг бдительности перед Конвентом Санкторум без колебаний и предвзятости. Если в Последней Свече действительно вершат ересь, как того страшится наша почитаемая настоятельница, то, не сомневайтесь, я отыщу оную. Однако же я считаю, что мои прежние наставницы покажут себя не просто невиновными, но образцовыми в своей чистоте. Они доверяют мне; молюсь, чтобы мое предательство стало ключом к их оправданию.

Словно желая подчеркнуть последнее слово, в небе прогремел гром. Светосферы, свисающие на цепях с потолка каюты, моргнули и закачались на цепях в такт волнению океана. Путевой дневник пополз со столешницы, но женщина резко придавила его рукой. К счастью, сам стол был привинчен к полу, как и вся прочая мебель, покрытая замысловатыми резными узорами. В заливе Исхода часто свирепствовали бури, и корабли, бороздящие его воды, строили с расчетом на ярость стихии. Тем не менее любому морскому переходу сопутствовали опасности, и здесь ежегодно погибало несколько судов.