Парадокс жнеца (СИ) - Котов Алексей (список книг TXT, FB2) 📗
После такого долгого воздействия Гельмуту долго пришлось приходить в себя. Я потратил это время, чтобы снова надеть его респиратор; Марине тоже надела свой, белый — в кунге неприятно резко пахнуло — у Гельмута опорожнились и кишечник, и мочевой пузырь.
— У тебя остался всего несколько шансов на то, чтобы начать говорить по делу, потом тебе настанет медленный и печальный конец.
На самом деле я не собирался убивать Гельмута. Он нужен как свидетель, потому что если я — без опыта, добиться от него ничего не смогу, то в Пятой бригаде специалисты наверняка найдутся.
Опыта у меня не было, зато в наличие оказалось горячее желание узнать правду. И не сразу, но Гельмут все же начал говорить предметно.
Юлия Клеопатра Октавия Германика — так звали пустоглазую патрицианку. Она была легатом Ахена — а Гельмут вот уже более двадцати лет состоял при ней в роли доверенного лица. До недавнего времени он был префектом лагеря легиона — серьезное звание, по сути начальник штаба, полковничья как минимум должность. Но после атаки Плети Гельмут получил от Октавии задание встретить ее здесь — в моей оболочке, и помочь Гаю Антонию организовать сводный отряд, чтобы через месяц переодеть его в форму Пятой легкой бригады.
В чем смысл затеваемой провокации Гельмут не сказал — не знал, если ему верить, но предположил, что это может быть связано с семейными разборками. Пока монолит был спящим, здесь располагалась только кадрированная — он назвал ее «кастрированной», Пятая бригада, командир-шефом которой являлась Юлия Клеопатра Кайсара Младшая — как следует из имени, младшая сестра Октавии Германики. Новоприбывший сюда Княжев оказался богат ресурсами, и Октавия рассчитывала прибрать его к рукам полностью, но Кайсара воспротивилась — формально будучи в своем праве. Отказ младшей сестры старшую, опять же со слов Гельмута, взбесил не на шутку.
Даже потери во время атаки Плети не поколебали решимость Кайсары Младшей справиться своими силами, в результате чего между сестрами произошла серьезная размолвка, в которую вмешалась глава фамилии. По результату Ахен занял всего две грани, получив в зону контроля бедные в сравнении с другими сектора. Что, опять же, послужило причиной ярости пустоглазой.
В общем, судя по всему — невольно мы влезли в дерьмо по самые уши, собрав самый настоящий страйк. Потому что нет ничего хуже семейных разборок элит, которые часто заканчиваются большой кровью. Ну а в том, что род сестер принадлежит к местным элитам, сомнений не было — вряд ли родовое имя Юлиев, ставшее знаменитым благодаря Цезарю, используемое вместе с именем Клеопатры — царицы первой группы землян, попавших сюда, будет стоять в имени обычной местной фамилии.
Ну и кроме этого мы оказались в самом центре женской драки — а кто хоть раз пробовал разнять разъяренных и вцепившихся друг в друга дам, знает насколько это может быть опрометчивым решением.
В общем и целом, услышанное от центуриона меня удивило, но не поразило — к чему-то такому я и был готов. В отличие от Марины, которая осмысляла сказанное Гельмутом с открытым от изумления ртом. Да, есть отчего — и сам допрос, и полученные знания — это было жестко.
Но самое жесткое нас ожидало за дверью, когда мы вышли на улицу и увидели, что в лагерь прибыли черные рейтары — числом не меньше десятка. Глядя на них, несмотря на зарок употреблять, я не сдержался от характеризующего ситуацию грязного выражения.
Глава 19
Глядя собравшихся у штабной палатки черных рейтар, я аккуратно задвинул Марину себе за спину. Похоже, зачистка прошла без единого выстрела — да, кроме штурмганов вижу энергетическое оружие в руках, поодаль в ряд обнаженные тела, рядом грудой оранжевые робы.
Как-то много черных вокруг, я же всех не убью, меня просто количеством задавят. И если самому умирать не страшно, не в первый раз, то бросать доверившихся мне людей…
— Свои, свои! — раздался предупреждающий возглас.
Кричал Виталя — он сидел неподалеку на капоте моего броневика, болтая ногами. А крикнул с небольшим запозданием, потому что грыз семечки. Откуда взял только? Нет, откуда понятно — из монолита все идет, но как это все попадает в закрытый лагерь?
Как Виталя нашел семечки узнавать не стал, а вот остальным озадачился. С оружием кулибины решили проблему нетривиально: вместе с кожей срезали вживленные импланты, и, вот этот ход мыслей меня удивил, плотно примотали их к рукояткам оружия тонкой медной проволокой. Импланты, как оказалось, настроены были не индивидуально, а лишь на ауру человеческого тела, поэтому отряд получил восемь рабочих штурмганов.
Доспехи перенастроить не сумели, но вытащили из каждого горба блок генератора активного щита, так что теперь бронекостюмы был просто защитными костюмами — как экипировка мотоциклиста.
«Это невозможно!» — сказало мне эхо чужой памяти мужским голосом.
Да-да, на воротник себе положи свое невозможно — со злорадством, за которое не стыдно, подумал я.
С энергетическим оружием же все оказалось еще проще — три найденные боевые косы, светящимися сейчас ядовито-зеленым светом кромками клинков, оказались вообще без какой-либо блокировки.
Интересно, кто проводил смертельный эксперимент, пробуя возможность использования оружия. Хотя, судя по тому, что одну из боевых кос держал Портос — самый крупный мушкетер, добровольцем был он. Недавний оппонент, кстати, только что демонстративно отставив оружие в сторону, направился ко мне — судя по выражению лица, намеревался просить прощение за поведение. Я только отмахнулся, мол проехали. Не время, да и наплевать мне на него и на его намерения, если уж начистоту.
— Дим, — повернулся я к Димарко.
Об опасности «зеленого» оружия для его оператора немцы во время занятий нам говорили, но я решил еще раз напомнить:
— Имейте ввиду, это не моя ледяная глефа, эти косы превращают любую органику в ядовитую кислоту. Если неаккуратно использовать…
— Помню-помню, учтем.
Димарко говорил что-то еще, а меня как-то вдруг накрыло. Мутной, неприятной тяжестью плохого предчувствия. Как-то словно депрессивное осознание свалилось, что через туман мы не пройдем. Не знаю отчего это произошло — или на фоне стресса и нехватки витаминов, или же это моя интуиция работает, усиленная обрывками памяти знаний вереницы убитых пустоглазой жнецов.
Пока я пытался справиться с неприятной тяжестью, Димарко уже закончил и ушел, оставив меня наедине со своими мыслями. Почему так муторно-то, а? Как будто я через туман до этого не ходил — нормально там гонял, ничего страшного не случалось, что ж сейчас так…
«Ты не пройдешь!» — вдруг раздался в голове эхом чужой голос.
Вот теперь понятно — что за «интуиция» мне подсказывает. Да-да, мы не готовы, согласился я мысленно с чужим голосом. Только вот с оружием проблему решили, как тебе такое? — обратился я к спрятавшемуся в памяти незнакомцу. Молчишь? Ну так завали хлебало и не отсвечивай, — раздраженно подумал я.
— Что? — негромко спросила Марина, как оказалось все это время стоявшая рядом.
— Не-не, ничего.
Похоже, что-то из мыслей я вслух озвучил. Да, витаминки и успокоительное попить бы неплохо все же.
В лагере все нарастала суета. Сновали туда-сюда люди, раскатывали и расставлялись по территории машины, убирали тела немцев. Готовились встречать утренний конвой с кухней. Я участия не принимал, абстрагировавшись — во-первых, не умею командовать, во-вторых озабочен другим вопросом — и сейчас позвал в узкий круг Марину, Ольгу и — так получилось, Виталю, который почти не отходил от альтушки. Или она от него не отходила.
— Есть разговор, — с выражением, намекающим на серьезность разговора произнес я, оглядывая всех троих. — Нам предстоит сейчас пройти через туман. У меня по этому поводу есть серьезные сомнения — чтобы добраться до тумана, нам нужно будет преодолеть блокпосты Ахена на границе монолита, а потом пересечь почти весь город. Поэтому склонен предполагать, что данная задача проходит по классификации не очень-то и далеко к категории «самоубийственная».
