Вавилонская башня - Разумовский Феликс (книги онлайн полные версии .txt) 📗
– Кто ты, файномерис-голобедрая?
На Женю в упор уставились чёрные блестящие глаза, и у неё мелькнула мысль, что это все же не киносъёмки, а нечто, имеющее прямое отношение к радужному вихрю и падению самолёта. Тем не менее, на то, чтобы хорошенько обо всем поразмыслить, требовались силы, а их у Жени в данный момент не было. Начисто.
– Помогите… дайте пить, – прошептала она и вновь беспомощно обмякла.
– У рабыни не может быть таких длинных волос, – проговорил опоясанный мечом. И, вытащив клинок, единым духом обкорнан огненно-золотистый водопад, уже начавший подсыхать и распушаться на тёплых палубных досках…
Мерно скрипели весла, натужно ходившие в уключинах, было слышно, как они рассекали зеленовато-прозрачные волны, а если ритм нарушался, то раздавался громкий окрик одноглазого седобородого кормчего, и длинный бич из вымоченной в навозе шкуры тавра опускался на плечи виновного гребца, остальные наваливались дружней, и корабль знаменитых критских пиратов быстро скользил по глади Эгейского моря.
– Ну, вот так значительно лучше. – Вепрь-Агис выбросил густые рыжие пряди за борт в жертву владыке морей Посейдону и, рассмеявшись, сказал: – Настало время, Клонарий, проверить, насколько к ней милостива Афродита! Ну-ка, помоги мне.
Вдвоём они перетащили Женю в каморку под палубой и опустили на ложе. Клонарий разбавил в кратере густое чёрное вино водой и, отмерив туда немного жидкости из небольшого глиняного флакончика, промолвил:
– Это средство из финикийского храма Астарты. Оно способно разбудить Эроса даже в утопленнице.
И он поднёс чашу к запёкшимся Жениным губам. Та, едва открывая глаза, жадно к ней припала. Подождав, пока девушка выпьет все до капли, Вепрь-Агис налил себе в ладонь благоухающего миртового масла и принялся втирать его в покрытое крупинками соли женское тело. Скоро оно затрепетало, по белоснежной коже живота пробежала дрожь, потом раздался негромкий, протяжный стон. Не мука вызвала его – это была страсть! Да какая! Она грозила убить, если не будет немедленно удовлетворена! Что-то неудержимо властное, сковав волю, наполнило каждую клеточку Жениного тела чудовищной жаждой, она ощутила, как из непостижимых бездн подсознания вздымается, заставляя отступить разум, сверкающая волна плотских желаний. И, не в силах противостоять этой волне, она потянулась рукой к серебряной застёжке, которой был заколот на плече хитон чернобородого. Раскатисто хохотнув, Вепрь-Агис сказал:
– Ты прав, Клонарий, средство это действует лучше, чем кнут и верёвка…
Опытные пальцы прошлись по чувствительным местам её организма. Ответом был страстный женский крик, и время для Жени Корнецкой остановилось…
Когда действие афродизиака завершилось и девушка в окончательном изнеможении растянулась на подстилке, Вепрь-Агис ушёл обратно на палубу, а Клонарий бросил Жене кусок грубой ткани – одеяло? одежду? – и, не говоря ни слова, отвёл в трюм, где уже томилось с десяток пленниц. Скоро Женя услышала, как смолкли скрипучие весла, а корабль замедлил ход и остановился, чуть заметно покачиваясь. Чуть позже за бортом раздался плеск чужих весел и послышались громкие крики: «Элелеу, элелеу». Загрохотали деревянные мостки, перекидываемые с палубы на палубу, кто-то гулко прошёлся по прогибавшимся доскам… В трюм хлынул свет, снова появился Клонарий и приказал:
– Ну-ка, выходите живей.
Прикрывая глаза от ярких лучей нового утра, пленницы, все как на подбор молодые и статные, выстроились вдоль плетёных ивовых возвышений над бортами. Стоя среди них, Женя ничему уже не удивлялась, как-то отстраненно наблюдая за происходившим. Интересное дело: вчерашние эротические переживания не то чтобы примирили её со здешней реальностью, просто охота устраивать истерику под общим девизом «дайте телефон, я в милицию позвоню» испарилась начисто и более не возникала. Поживём – увидим! Что-то все более уверенно подсказывало ей, что это не киносъёмки и не ролевая игра… Она лишь с лёгким замиранием сердца наблюдала, как сидевший на корме в кресле Вепрь-Агис оживлённо беседовал с невысоким лысым бородачом, одетым в замызганный серый хитон. Очень скоро они договорились и двинулись по направлению к невольницам, а их хозяин махнул рукой и изрёк уже привычное:
– А ну, Клонарий, обнажи их.
Лохмотья тут же полетели на палубу. Лысый перекупщик тщательно осмотрел живой товар, оскалил полный гнилых зубов рот (да, тут потребовалась бы доза снадобья втрое больше вчерашней…) и важно произнёс:
– Клянусь трезубцем Посейдона, лучшей цены за этот сброд не даст никто. Плачу две мины за каждую.
Пираты принялись торговаться, но больше для виду. Через минуту по знаку лысого на палубе появились два здоровенных молодца, одетые в такие же засаленные хитоны, как и их предводитель. Отрывисто, просто предупреждая, щёлкнули бичи, раздались прощальные крики «хайре», и вскоре Женя Корнецкая уже плыла в тесном и вонючем трюме по глади Эгейского моря, мимо островов Киклады – к праматери городов, к лучезарным Афинам.
Темнота, дурные запахи и неизвестность, не говоря уже о неволе… Женя вымоталась до такой степени, что окружающее перестало её волновать. Она устроилась в уголке между рёбрами корабля и почти мгновенно уснула. Но нет бы провалиться в дарующую отдых черноту!.. Ей тут же начата сниться ненаучная фантастика наподобие той, в которую она угодила наяву. Для начала она увидела небоскрёбы. Небоскрёбы находятся в Америке, это Женя совершенно точно знала даже во сне. Как и то, что в Америке – и вообще за границей – она ни разу в жизни своей не бывала. Между тем такой сон вряд ли приснился бы после международного обозрения по телевизору. Яркость и достоверность картинки тянула на хорошую заграничную поездку, причём очень недавнюю. Во сне Женя даже заходила в какое-то здание, правда, не высотное, а довольно-таки плоское… Проникала в глубокие подземные этажи и попадала в обширный, интимно освещённый кабинет. Только за столом в инвалидном кресле сидел не седой головорез с метровыми плечами (которому, как она откуда-то знала, полагалось здесь находиться), а… древний старик. Её дедуля Ганс Людвиг. Какой, к бесу, Ганс Людвиг, когда Фрол Тимофеевич?.. – но вот сидел же, да притом что-то строго и торжественно говорил ей, даже не говорил, а вещал, воздевая прозрачный от ветхости палец. Произнесённые им слова тотчас обретали плоть в остроугольном готическом шрифте и выстраивались вдоль сумрачных стен, и Женя отчётливо понимала: они объясняли случившееся. Стоит прочитать их, и она все поймёт. Более того, она, сроду не учившая немецкого, вполне способна была их понять. Сейчас она чуть-чуть поднатужится и… Ещё чуть-чуть…
