Избранные - Марышев Владимир Михайлович (читать полную версию книги .txt) 📗
Он женился еще не раз, но все же предпочитал заводить кратковременных подружек — с ними было не так больно расставаться, когда приходила пора. А пора приходила часто…
Времена, как известно, не выбирают. Можно пережить лихое десятилетие, можно — два. Но когда они идут чередой, а ты не можешь найти избавления даже в могиле, так как смерть забыла дорогу в твой дом… Хотя все на свете относительно. Многие могли не без оснований утверждать, что для Испании наступили золотые годы. Сначала Кастилия и Арагон путем удачного брака двух августейших особ объединились в одно могучее королевство. Затем с полуострова были изгнаны последние мавры, и в том же году каравеллы адмирала Кристобаля Колона отыскали далеко на западе врата в изобилующую несметными сокровищами Индию. Когда позже выяснилось, что на самом деле обласканный фортуной генуэзец открыл Новый Свет, радости ничуть не убавилось. Даже наоборот! Установить господство над огромным непознанным миром, стать подданным государства, где никогда не заходит солнце, — у кого от таких перспектив не захватит дух? Разве что у невежественного простолюдина, не видящего ничего за пределами своего виноградника!
Но у любого процесса есть оборотная сторона. Когда наш герой, непрестанно ищущий убежища, однажды решил затеряться в Новом Свете, он не смог там долго выдержать. Чудовищная жестокость, с которой конкистадоры истребляли индейцев, едва не заставила его подвинуться рассудком, и он счел за благо вернуться в метрополию. Однако и там дела шли хуже некуда. Вопреки ожиданиям, американское золото не привело к процветанию страны — напротив, вызвало небывалое обесценивание денег. Народ нищал, крестьяне толпами бежали из умирающих деревень. А еще раньше в Испании разгулялась инквизиция. Казалось, весь полуостров затянуло удушливым дымом от сжигаемых заживо еретиков. А причисляли к ним кого угодно и по любому поводу. Люди приходили поглазеть на аутодафе, как на ярмарочные представления. В их темных душах редко возникала жалость к осужденным. Разве что иногда — удивление: «Как же так, мы с этим Пабло, почитай, три десятка лет прожили бок о бок. И вот поди ж ты, чернокнижник оказался! Но святым отцам, конечно, виднее, их на этот счет сам Господь просвятил».
Чем большую силу набирала церковь, подпирая уже откровенно смердящую монархию, тем чаще нашему герою приходилось срываться с места. Со временем он научился запутывать следы не хуже многоопытного зайца. Кем только ему не доводилось быть — погонщиком . скота, торговцем, ткачом и даже корабелом! Ни одна работа не казалась в тягость, разве что к ратным подвигам он всегда питал непреодолимое отвращение. Конечно, человеку со столь возвышенным складом ума вряд ли подобало заниматься низким ремеслом. Но он давно смирился с тем, что его главная мечта — преподавать в одном из университетов — никогда не осуществится.
Невозможно занять достойное место в обществе, явившись сквозь землю. Во всяком случае, ученые мужи были наперечет, а потому всегда находились на виду. Другое дело — пришлый работяга, чье прошлое мало кого интересует, а уж на будущее точно всем наплевать.
Он любил жизнь, несмотря на то что редко выдавался год, когда за нее можно было дать хотя бы песо. На Испанию поочередно обрушивались то новая война, то голод, то чума. Знать бесчинствовала, народ потихоньку вымирал, а сменяющие друг друга короли закрывали на все это глаза. И все-таки жить, даже преодолевая боль, унижения, неизбежные расставания с друзьями и любимыми, было хорошо. Но лишь до тех пор, пока что-то не сломалось у него внутри. Словно выскользнула чрезвычайно важная деталька, задававшая ход великолепно отлаженному на тысячелетия вперед механизму. Что самое удивительное — «сбой» случился именно тогда, когда страна наконец-то обрела мир и спокойствие, вздохнула полной грудью и ринулась наверстывать упущенное за века мракобесия и нищеты. Сон разума, который бичевал своими офортами великий Гойя, закончился. Но бессмертный к этому времени уже начал тяготиться своим бессмертием.
Неистощимые энергия и задор, жажда объять необъятное, способность наслаждаться каждым мгновением бытия в наибольшей степени свойственны молодости. Однако и зрелый человек сохраняет достаточный «боевой заряд». Лишь старик ищет покоя, и круг его интересов неотвратимо сужается, замыкается на стремлении любой ценой протянуть еще немного. У Мануэля Кановаса было тело сорокалетнего мужчины. Оно, еще горячее и ждущее удовольствий, олицетворяло лето жизни. А вот в мозгу, видимо, поселилась уже поздняя осень. Еще немного, и ее сменит зима — по-испански мягкая, но необратимая. Вечная! Никогда на голой ветке исчерпавшего себя разума не проклюнется клейкая весенняя листва, не распустятся пахучие белые цветы, не завяжутся новые плоды…
«А ведь и правда, — подумал дон Мануэль, когда отзвучали последние ноты „Реквиема“. — Все последние годы я живу только прошлым. Почти ни с кем не общаясь, сижу дома и наслаждаюсь творениями старых мастеров. С одной стороны — кто же на целом свете может понять их лучше меня? Ведь я был современником большей части гениев, которыми гордится человечество! Но с другой… Страх перед будущим, которого я раньше за собой не замечал, — не есть ли он признак душевного надлома? Ум, уже не стремящийся хоть чуть-чуть заглянуть в будущее, действительно бесплоден. Имей мужество признать это!»
Он взял со стола листок и уже в который раз прочитал распечатанный на принтере текст:
«Уважаемый господин Кановас! К сожалению, я вынужден продолжить не самый приятный для нас обоих диалог. Как вы понимаете, Ваш ответ на мое предыдущее послание не мог меня устроить. Мнение любой свободной личности заслуживает уважения. Но Вы принадлежите к Клану, а его интересы для любого „кси“ превыше всего. Тем более, что Вы ничего не потеряете — напротив, приобретете то, чего всегда были лишены. Я имею в виду, что в случае успеха Вам уже не придется ни от кого скрывать свой истинный возраст и кочевать с места на место. Прошу Вас, отнеситесь к моему предложению как можно серьезнее. Поверьте, очень не хотелось бы прибегнуть к иным способам убеждения. Искренне Ваш К. Неведомский».
Кановас взял еще один листок. В нем говорилось о том, что «супер», пойманный после учиненной им бойни на острове Вуд, ухитрился сбежать, прикончив всю охрану. Поиски, как и следовало ожидать, ни к чему не привели.
Не исключено, что душевный надлом когда-нибудь вновь сменится неуемной жаждой жизни, Клан оставит отшельника в покое, а неуловимый убийца погибнет сам, так и не добравшись до главной жертвы. Но дон Мануэль был реалистом и понимал, что надежда на избавление ничтожна, будущее, о котором он с некоторых пор перестал задумываться, само надвигалось на него, готовясь схватить за горло стальными пальцами.
Эмиссары Клана были самыми надоедливыми созданиями на свете. Они кружили вокруг Кановаса с момента, когда впервые узнали о его существовании. Им казалась оскорбительной мысль, что обладатель самого драгоценного дара не принимает никакого участия в жизни Сообщества. Чтобы заполучить Мануэля, они действовали то кнутом, то пряником, даже устраивали ему встречи с другими бессмертными, куда более покладистыми. Однако наш герой, как уже отмечалось, имел мало общего с типичными «кси». Его уделом были постоянные скитания, но он неизменно выбирал их, а не местечко среди «своих», которые помогли бы ему пустить корни надолго. Ведь это было местечко в жесткой иерархии Клана, а он больше всего ценил независимость.
Но теперь за него взялись всерьез. В сущности, Неведомский даже не сделал ему предложение, а просто поставил перед фактом; когда Клан покинет Землю, Кановас должен лететь вместе со своей нелюбимой «семьей». Не оставлять же такое сокровище этим жалким людишкам! Мнение самого «сокровища» никакой роли не играло — было ясно, что его в любом случае отыщут и заберут силой.
Конечно, можно успокоить себя тем, что до переселения Клана еще далеко — может, и сам Неведомский не доживет. Но «супер»… Его безошибочные ходы говорили о том, что о структуре Сообщества, текущих делах и планах «кси» он знает практически все. Значит, визит к дону Мануэлю уже готовится, и готовится тщательно. Для «супера» бессмертный — самая лакомая добыча. Он не будет его уговаривать, как Неведомский — просто парализует взглядом, затем одному ему известным способом отберет чудесный дар. И все! Жертва наконец-то упокоится в земле, которую неустанно топтала шесть веков, а убийца будет строить планы очередного «тысячелетнего рейха», где впервые в истории сможет стать бессменным правителем.
