Отдел Химер - Бурак Анатолий (библиотека электронных книг txt) 📗
Хотя в голове роились тысячи вопросов, я подозревал, что всё равно не получу ответа. Недаром же, намекнув на то, что могу обнаружить в этих местах что-то необычное, старик прервал разговор на полуслове.
Перекусив, собрали пожитки. Оставив на столе немного денег, вышли за порог.
— Куда теперь? — вяло поинтересовался я.
— К Ямной пустоши, — ответил Олег. — По недостоверным данным, там иногда происходят довольно странные явления.
Мы неспешно двигались по пересеченной местности. День между тем залил пространство ярким светом, и я надел солнцезащитные очки. Было довольно тепло, и мы быстро шли вперед. И продолжали начатый в поезде разговор.
— Так называемая дистилляция океанов, которой, по твоим словам, можно не опасаться, на самом деле грозит обернуться глобальной экологической катастрофой. Ведь те, кто занимается этой «перегонкой», вместе с различными неорганическими соединениями губят и планктон.
— Ну и что? — удивился я. — Сколько того планктона надо китам? Да и много ли их, горемычных, осталось?
— Вот-вот! — оживился Олег. — В том-то и дело, что почти всех истребили. Можно сказать, под корень. А ведь планктон — это не только плавучее пастбище китов, но и всеокеанская кормушка. Не веришь? Давай мы с тобой проследим, кто кого ест. Мелкие водоросли, питающиеся солями моря, поедают планктоновые рачки. Которыми в свою очередь насыщаются небольшие рыбы. Ну а тех пожирают более крупные морские хищники. И всё это звенья одной цепочки, в которой растительный планктон — лишь первое, начальное звено. Ведь только представители морской флоры способны превращать неорганические вещества — соль, газы, углекислоту — в собственную растительную массу, которая служит пищей животным. Если бы вдруг, вследствие какой-то глобальной катастрофы, случилось невероятное и погиб весь океанский планктон — тогда бы в море перевелись и рыбы. И хищники умерли бы с голоду.
«В огороде бузина, а в Киеве дядька, — мелькнула мысль. — То ему зонд над планетой кружится, облучая человеков и заставляя дружно съезжать с катушек. То таинственные пришельцы фильтруют воду на предмет изымания никому не нужных и в ближайшие сто-двести лет бесполезных ископаемых. А я тут тягайся днем по болоту. Злой и не выспавшийся».
Вошли в зону, окутанную туманом, и Олег вдруг смолк.
Я обернулся.
— Ты чего?
Но он, словно пьяный, опустился на мягкий мох, устлавший землю.
Вернувшись, я обнаружил, что любознательный мой потерял сознание. Это довольно странно, так как Олег не производил впечатления неизлечимо больного и, находясь в охотничьем режиме, я не видел никаких особых патологий. Тем более что я-то, несмотря на достаточно позднее утро, переходящее в день, чувствовал себя относительно сносно. Покумекав так и сяк, взял горе-исследователя на руки и решил возвращаться. Не судьба, видать.
Хотя ориентируюсь на местности прекрасно, я взлетел метров на пять, дабы оглядеться. Оказавшись над молочно-белым варевом, удивился тому обстоятельству, что оно занимало довольно правильной формы пространство. Белесое пятно похоже на круг, и если вообразить его в виде мишени, то мы находились где-то на восьми. Держа Олега на руках, я висел в воздухе и, как не одно поколение соотечественников, размышлял: «Что делать?»
Должен сказать, что искушение вернуться было довольно велико. И лишь то обстоятельство, что неугомонный исследователь завтра потребует повторить всё сначала, заставило меня двинуться к центру. До воображаемой цифры «десять» метров двести, и, не мудрствуя лукаво, я просто пролетел их, бережно неся не приходящего в сознание товарища.
Хотя небо подернуто облаками и солнце, то выглядывая, то прячась, светило не слишком ярко, входить в охотничий режим не хотелось. Слишком уж обострялось восприятие, и очень тяжело я это переносил. А потому, не напрягая зрительных и слуховых рецепторов, опустился точно в центр туманного круга и оказался перед странного вида скальным образованием, торчащим подобно зубу какого-то мифического чудовища.
Положив Олега на землю, не спеша приблизился и, обойдя природный феномен, обнаружил, что в него можно войти. Неровный, расположенный чуть под углом к земле косой разлом, шириной где-то сантиметров пятьдесят, заставил содрогнуться. Показалось, что оттуда тянет холодом, и воображение тут же дорисовало поросшие мхом стены и спертый воздух. Чувства усилились сами собой, и, войдя, я удивился, что щель не кончается тупиком, ограниченным объемом скалы, бывшей не шире пятнадцати метров, а теряется во мраке.
Пройдя по коридору шагов десять, чертыхнулся и повернул назад, ибо оставлять лежащего без сознания напарника в этих гиблых местах посчитал более чем рискованным. И, если не дойдя до скалы пары сотен метров, он лишился чувств, то где гарантия, что, полежав на голой земле с полчаса, он не загнется совсем?
Снова захотелось вернуться на «большую землю», но любопытство, это величайшее благо и страшнейшее из проклятий всех живых, а тем паче называющих себя разумными существ, уже запустило цепкие пальчики в мою заинтригованную душу. Взвалив товарища на плечи, я снова вошел в пещеру. Полумрак вскоре сменился полной темнотой, но мне это нипочем. Идя по неровному полу, я то и дело видел в стенах трещины-разломы, подобные входу в это таинственное место, однако, решив держаться выбранного направления, просто двигался вперед.
Давным-давно великий мастер Дедал построил по распоряжению царя Крита Миноса Лабиринт, огромное строение с множеством залов, соединенных между собой системой запутанных ходов. В нем Минос содержал Минотавра — чудовище, имевшего туловище человека и голову быка; по преданию, он был сыном царицы Крита Пасифаи и посланного Посейдоном морского быка (по другому преданию — самого Посейдона). Когда сын Миноса Андрогей был убит в Афинах, Минос наложил на афинян дань: они должны были присылать раз в девять лет на съедение Минотавру семь юношей и семь девушек…
Я не Тесей, а моя Ариадна находилась сейчас за много километров отсюда, в огромном современном мегаполисе, называемом Москвой. Но тем не менее, подобно греческому герою, я шел, в меру своих скромных умственных способностей стараясь догадаться: что бы это значило?
Коридор повернул, и в глаза мне ударил яркий солнечный свет. Ощущение такое, словно плеснули серной кислотой в лицо. Ругнувшись так, что испугался внезапного обвала, я надел темные очки и выглянул наружу. Про очки эти мне хотелось бы сказать пару слов: для простого смертного они совершенно непроницаемы, как маска, защищающая сварщика от яркой высоковольтной дуги. Но для меня солнечные лучи равносильны вспышке электросварки, и подобная предосторожность в самый раз.
Прекрасный июльский день… То есть это мне, недавно вошедшему в мрачную пещеру на хмуром туманном болоте, он показался таковым. Похожим на один из дней, случающихся тогда, когда погода установилась надолго. В жарком и безоблачном июле. Знаете, небо ясное с самого утра. И солнце, заставляющее трепетать каждую клеточку измененного тела, не пышет раскаленным жаром, как во время знойной засухи. И не горит багрянцем, обещая грозу. Оно сияет ровно и приветливо, мирно освещая узкую и глубокую горную долину… Обрамленную остроконечными вершинами, кое-где одетыми в белые шапки… Дно которой скрывается в лиловом тумане…
Не в силах поверить в происходящее, я невольно отшатнулся. И, опустив ношу на землю, снова высунулся наружу. Нет, всё так и есть. Передо мной не давеча покинутое болото, а самый настоящий горный пейзаж. Будь я верующим, то, наверное, перекрестился бы. Но и до инициации не особо интересующийся религией, теперь я навечно отлучен от лона церкви. Потому просто сплюнул. И чертыхнулся, как же без этого.
Единственный человек, способный дать хоть какое-то вразумительное объяснение всему происходящему, лежал без сознания у моих ног. И, что самое обидное, похоже, не собирался приходить в себя. Легонько похлопав его по щекам, я сделал вывод, что усилия тщетны и, горестно вздохнув, натянул капюшон куртки до самого подбородка. И, снова подняв того, кто вызвался быть проводником, вылетел наружу. Сразу за выходом начинался обрыв. Снизившись метров на десять, я оглянулся, с удивлением обнаружив, что не могу найти нужного места. Расщелина, подобная той, через которую я проник в дьявольский зуб на болоте, терялась в причудливых складках горного рельефа. И, лишь вернувшись и подлетев ближе, я обнаружил лазейку.
