Повелитель Человечества (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон (бесплатные полные книги TXT) 📗

Позади ведущего танка двигались три “Спартанца”, парившие на таких же антигравитационных репульсорных полях. Они были в цветах имперского золота и украшены орлиным символом легио Кустодес. Ра Сагиттар сразу узнал символы чести отделения на корпусах.

Штурмовые рампы опустились в туман. Переборки заскрипели, открываясь. Из трёх золотых танков появились громоздкие фигуры Чжаньмадао и отделений его привилегированных терминаторов, каждый воин нёс огненную пику “Инцендиум”. Оружие выдохнуло драконье пламя на атакующих тварей. Демонические тела таяли точно так же как и омытая пирохимическим огнём смертная плоть.

Ведущий танк выглядел великолепно в красной броне Механикум и представлял собой чудовище гнева и звука. Невыносимые визги его волкитной системы накладывались друг на друга, пока лучи сжигали ряд за рядом горбатых рогатых существ. Его штурмовая рампа опустилась последней. Внутри стояли только два воина. Знакомая фигура низко держала копьё, стреляя от бедра. Другая была в непривычных для Каластара тёмно-красных цветах, целилась из болтера, но не стреляла. Руки едва заметно дрожали.

– Сагиттар, – произнёс Диоклетиан, перезаряжая копьё стража. – Колесница подана.

Сагиттар приказал своим воинам – воинам Ра – заходить. Он последним шагнул внутрь, добив поверженного Нерождённого, который цеплялся за керамитовые ноги. Рампа за спиной закрылась, измельчив конечности демона в ядовитую слякоть.

Даже несмотря на увеличенное внутренне пространство “Налётчика” ему пришлось опуститься на колени, чтобы поместиться. Он уменьшил давление гидравлики и присел, уродливо сгорбившись.

В освещённом красным светом отделении экипажа он оказался лицом к лицу с нечеловеческим существом, которое свисало с лестницы командирской башенки. Он наполовину поднял руку с оружием, прежде чем Диоклетиан встал перед ним:

– Оно не представляет угрозы, Сагиттар.

Сквозь прокручивавшиеся списки ретинальных данных Сагиттар рассмотрел выпученные глаза существа и пушистую шёрстку. Сапиен издал совсем не обезьяний пронзительный крик и убежал, когда Сагиттар опустил штурмовую пушку.

На троне водителя Аркхан Лэнд обеими руками сжимал рычаги управления, вглядываясь сквозь смотровую щель и прищурившись, словно старик. Он дрожал и что-то бормотал. Слюна капала на подбородок. Он, запинаясь, задавал вопросы, которые не были вопросами, и на которые он на самом деле не хотел знать ответы:

– На что я смотрю. Что это. Что это за твари. Что я вижу.

– Назад к Шпилю бога, – приказал Диоклетиан человеку в мантии.

– Я… Но…

– Держите себя в руках, Лэнд. Сосредоточьтесь на своём долге. Верните нас к Шпилю бога.

– Я… Я… Да. Шпиль. Центральная башня. Да, конечно. Сию минуту.

Танк загрохотал и застучал, сильно накренившись и сокрушая ещё больше тварей. Пока Диоклетиан приветствовал ближайших воинов, Сагиттар бегло посмотрел на красную фигуру, которая держалась немного в стороне:

– Кровавый Ангел, – поздоровался он с ваалитом.

– Кустодий.

Сагиттар повернулся к Диоклетиану на медленных и скулящих сервомоторах:

– Дио. Чёрт возьми, давно пора было вернуться из Дворца.

Воин кивнул:

– Вижу, вы натворили дел с Династиями. Ра будет недоволен.

– Мы сражались двести девяносто три часа после падения стен, – заметил Сагиттар.

– Двенадцать дней подобного объясняют, почему вы так ужасно выглядите, – согласился Диоклетиан. В его тоне не было ни малейшей насмешки.

Сагиттар осмотрел Династии и не смог не согласиться с оценкой своего сородича. Джахаза каким-то образом всё ещё стоял, хотя взгляд стал рассеянным, и воин покачивался, держась за поручень на потолке. Солон стоял рядом с ним, стиснув зубы, пока забрызгавшая доспехи едкая мерзость продолжала шипеть и соскальзывать, не сумев разъесть аурамит, но медленно растворяя левую половину лица.

Солон усмехнулся командиру:

– Я выживу, Сагиттар.

Аркхан Лэнд издал слабый испуганный крик. Танк подпрыгнул, когда реликтовый охотник протаранил что-то на большой скорости, и слегка приподнялся, когда репульсорные пластины пронесли “Налётчика” над тем, что он сбил:

– Я… Я не могу…

– Не смотрите на них, – перебил Сагиттар. – Страх делает их сильнее.

– Я…

– Кто вы? – резко спросил дредноут.

– Я… Аркхан Лэнд.

– Я слышал о вас.

– Просто доставьте нас к Шпилю бога, – сказал Диоклетиан.

Демон больше не парил на огромных крыльях над городом из таинственной кости и больше не охотился в одиночку, словно молчаливый хищник. Полученные на этих охотах раны стали болезненными уроками, вытравленными на его оболочке. Пусть ему и не хватало способности истинного разума, но всё же он был хорошим учеником. Угроза распада вынуждала соблюдать осторожность. Воплощение убийства не слишком походило к войне без прикрас и даже бессмертные могли извлекать уроки из мучений.

Одинокий демон среди орды являлся родственным любому другому существу. Это было в пронзающем плоть инструменте войны и пролитой первым убийством крови. Это было в безумии разума, порождённом убийством и гниющим трупом брата. Это было в диком и греховном удовольствии жизни, побеждавшей другую жизнь, и испуганной болезненным осознанием собственной смертности. Это было в деянии, изменившем судьбу расы.

И поэтому он мог скрываться повсюду среди армии. Никакая форма не являлась для него запретной. Никто в кровожадной орде не видел его как часть другой Силы. Все они были его роднёй.

Демон менял формы, недовольный простыми чудовищами из мифов и языческих кошмаров. Он превратился во что-то пернатое и крылатое, существо лжи со сгорбленным птичьим силуэтом. Он полз на шести ногах. Он скользил по земле, подобно невозможному слизняку. Скопление чувств, пульсирующее в черепе его оболочки, действовало вместо зрения и обоняния, направляя к следующему убийству.

Он истончил свою оболочку почти до небытия, став вирусом в ихоре другого демона, забрызгавшем лицевую панель марсианского военного робота. Он истончился ещё дальше и превратился в туман и воздух, просочился в трещины в броне и заразил биологическую кору мозга в колыбели когнитивного бульона. Мгновение спустя “Кастелякс” повернул оружие на других роботов, уничтожая их орудиями и когтями.

Позабавившись, но не получив удовлетворение, демон призраком выскользнул из этой полуживой клетки и устремился ввысь, просачиваясь в холодный-холодный металл пролетавшего мимо орнитоптера. Легко изменив железный корпус, он распространился по нему, нагрел и расширил, направив нити биологических вен по неорганической оболочке и переписывая сущность машины. Демон почувствовал слабое беспокойство пилота, когда орнитоптер потерял управление.

Он взорвался во главе звена. Но не разлетелся на части и не упал, демон удержал вращавшиеся горящие осколки зазубренного металла, и каждый фрагмент обломков принял собственную форму. Стая мерцавших обгоревших хищных тварей повернулась и закружилась, приняв форму горгулий с телами из искромсанного металла и огня.

Три других орнитоптера изменили направление, облетая растущее облако пылающих когтистых гомункулов, но было уже поздно. Облако безжалостного металла прошло сквозь них, тысячи разрезов нещадно искромсали корпуса и крылья, повергнув машины с небес. Демон задержался в каждом орнитоптере достаточно долго, чтобы насладиться приторно-сладкими предсмертными мыслями обречённых пилотов, а затем ушёл, снова воссоединившись с кишащей внизу ордой.

Благодаря инстинкту хищника он чувствовал, что на него охотились. Каким-то образом Дочери Анафемы всегда видели его, какую бы форму он не принимал. Когда он проявлял себя, они начинали преследование. Вызывали Золотых и направляли машинный гнев высоких металлических конструкций, шагавших по всему городу. Даже его несовершенное сознание знало, что такое боль и не желало пережить её вновь. Сколь сильным он ни был, он не сможет сохранить воплощение, если получит много ран. Он уже истекал кровью. Всё что истекает кровью можно убить.