Дети августа - Доронин Алексей Алексеевич (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Уже через четверть часа вся деревня знала об отправлении, и все начали лихорадочно паковать свои узлы и грузить на телеги то, что должны были сложить еще несколько дней назад. С горки, где стоял отцовский дом, Младший видел, как во дворах и в проулках вниз по улице замельтешили фонари. Кто-то бегал с мешками, а кто-то и с ружьями. Воздух наполнился разговорами на повышенных тонах и окриками, конским ржанием и скрипом открываемых калиток и ворот.
Часа через четыре колонна была худо-бедно составлена. Возле депо к ней присоединились общинные возы — большегрузные телеги с тентами, куда нагрузили по две-три тонны. Тащили их сильные лошади. Самые тяжелые прицепили к тракторам. Где-то все-таки умудрились раздобыть для них солярку, хотя, как знал Сашка, ее было в обрез. Вывели из гаража «бурубухайку», но та умудрилась заглохнуть посреди дороги, и еще десять минут убили на то, чтоб привести ее чихающий и дымящий движок в чувство. Вся семья Даниловых заняла места в ней. Кира в последний момент решила ехать со своей семьей, о чем Сашка сильно жалел, не понимая ее поступка. Еще он видел, что несколько тракторов пришлось бросить — горючего столько не было.
Вскоре все вместе тронулись, но со скоростью пешехода.
— Ничего, выйдем на трассу, там быстрее пойдем, — произнес со своего сиденья дед, кутаясь в шарф. Налетал холодный ветер. — Надеюсь, киселевцы подойдут вовремя. А то опять Андрей с Каратом будут друг на друга орать, обвиняя друг друга — знаю я их.
Но раньше рассвета они все равно не успели добраться до черты города.
Караван двигался на юг по разбитому шоссе, обходя по широкой дуге с запада огромный промышленный Новокузнецк.
Дед говорил, что возле поселка Рассвет они должны остановиться и подождать киселевцев. Те обещали догнать их через несколько часов. Место встречи было условлено заранее, но в сроки союзники один раз уже не уложились — ведь обещали вообще катить одной колонной.
Отсюда уже вместе они должны были двигаться на юг по трассе Новокузнецк-Таштагол, которая в крупные города почти не заходила и шла практически в чистом поле, поэтому считалась более безопасной.
В сам Новокузнецк они не заезжали, но во время движения по объездной дороге он почти два часа находился в поле видимости. Здесь было очень мало целых зданий, а те, что остались, были похожи на иззубренные скалы. Чуть лучше сохранились окраины.
Где-то здесь обитала небольшая община, даже число людей в которой было жителям Прокопы неизвестно — их было явно меньше, чем прокопчан или киселевцев, и они были размазаны по всей огромной площади этого города, который был втрое-вчетверо больше старого Прокопьевска, но перенес ядерный удар еще большей мощности.
Теперь по окраинам и жили потомки редких выживших. Ни вражды, ни связей с ними не было. Земли они почти не пахали, жили собирательством и охотой. Это была последняя соломинка, за которую пытался ухватиться вождь, напирая на то, что какая-то из охотничьих партий новокузек — как он называл новокузнечан — зашла так далеко на север и подранила мишку.
Пустырник лишь скептически пожимал плечами.
То, что они нашли в теле убитого косолапого под толстой шкурой и слоем неистраченного жира, напугало их гораздо сильнее, чем сам медведь — теперь уже мертвый и неопасный.
Решением вождя переселенцы должны были двигаться по шоссе, хотя дед и ворчал, что лучше бы они побереглись и ехали бы всю дорогу до горного Алтая по проселкам. Отец на это возразил, что так они потратят вдвое больше времени, а если начнутся ливни — то и втрое. На шоссе все-таки еще было твердое покрытие. А если они конкретно завязнут, то станут легкой добычей для кого угодно, пока будут вытаскивать из грязи застрявшие телеги. К тому же многие проселочные дороги уже заросли такой травой, что и не найдешь, где раньше были.
Ландшафт кругом был холмистый. Места эти сразу после войны стояли безлесные, выгоревшие, а те корявые низенькие березы, тополя и клены, которые попадались им то тут, то там, выросли уже после первой оттепели. Скрюченные, уродливые, они даже покрытые зеленью не внушали радости, а сейчас и вовсе были похожи на воткнутые в землю кривые палки.
Шоссе проходило по пригорку, и отсюда открывался отличный вид на огромный промышленный город внизу. В бинокль можно было разглядеть сквозь туман корпуса металлургического комбината и типовые жилые дома — такие же, как в Прокопьевске. Уцелели в основном кирпичные. Панельные большей частью рухнули. А центр города был сровнен практически под «нулевой уровень», говорили, что эпицентр взрыва был в районе вокзала. Вдали на горизонте, как рассказывал дед, стоял Новоильинский район, и там еще виднелись силуэты высоких зданий, даже такой высоты, каких в Прокопе отродясь не было. Почти небоскребов. Но тоже изломанные, будто пьяные.
Чуть дальше параллельно автодороге шли рельсы, вокруг которых, как часовые, стояли бетонные столбы. Здесь, вдали от городов, стояли они прочно — редко-редко встречались упавшие. От скуки Александр считал встреченные ими поезда — иногда это был один локомотив или пара, а иногда длиннющие составы. Он знал, что там иногда находили интересные вещи. Например, старые почтовые посылки. Или опечатанные грузы — государственные или военные, с пломбами. Почти все автоматы в Прокопе взяты из таких. Тут они были в куда более хорошем состоянии, чем на складах. Автоматы, впрочем, применялись не часто, из-за редкости и дороговизны патронов. Да и нелегально они у них находились. Богданов не дозволял колонии иметь автоматическое оружие, и до поры до времени они делали вид, что слушаются. Отец говорил, что возле Омска видел даже колонну бронетехники на платформах, которую на запад везли. Чего он только не находил, путешествуя вдоль Транссиба. Так что обеспечить себя вещами не проблема для того, у кого руки и ноги есть. С едой сложнее. Группа из двадцати-тридцати здоровых мужиков может прокормить себя охотой, даже не копаясь в земле. Но там, где есть женщины, дети и старики, излишков не бывает никогда.
— Этот идиот Бергштейн довел державу до ручки, — нарушил молчание дед, снимая тяжелые наушники. — Кругом бардак. Утром поймал одну передачу после долгого молчания. Из Карпысака. Прервалась на полуслове, ничего не ясно. А от остальных поселений вестей нет вообще! Только из столицы транслируют одно сообщение раз в сутки. Типа все у них нормально, а будет еще лучше. Но сегодня в эфир не выходили, — дед взглянул на часы. – Может, передач больше не будет. В любом случае… пока длится этот раздрай, надо занять другое место для проживания. Больше шанса не будет.
Он передал младшему наушники, и тот надел их. Но кроме шума, словно в морской раковине, не услышал ничего. Странно было слушать этот голос эфира. Иногда в нем сквозь треск и шорохи где-то на пределе слышимости проскакивали звуки, похожие на обрывки слов. Но дед говорил, что это иллюзия. Младший слышал только кваканье, как на пруду с лягушками, и ничего другого не дождался
— И вот мы уходим с орбиты последнего цивилизованного государства на Земле. В пустошь. В никуда. Переждать бы смуту… и снова можно восстанавливать контакты. Лет через двести, — дед откинулся в кресле, покрытом шкурой убитого отцом огромного медведя. Свой чай он пил теперь только из металлических кружек — пальцы держали плохо. По этой же причине не наливал его слишком горячим.
Бурубухайка — кто, интересно, так первым назвал их грузовик? — чуть встряхнулась, переваливая через ухаб. Мотор натужно заревел. Подвешенные к потолку фигурки человечков, вырезанные из старых CD-дисков, тревожно зашелестели.
Машина была гибридом автобуса и грузовика, и мало кто помнил, чем она являлась изначально. Снаружи корпус был однотонно серый, но изнутри салон был разрисован и разукрашен картинками, которые они рисовали всем миром. Примерно половина салона была отведена под груз, остальное занимали люди на сиденьях и лавках. Кроме их семьи тут была Светлана Федоровна с детьми и еще одна черноволосая женщина лет тридцати, Дарья. Отец в данный момент сам сидел за рулем.
