Занавес молчания - Быстров Андрей (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗

Полковника унесли вчетвером – помогал провод­ник. Спазмы душили профессора, он не мог сдержать слез. Тихонько плакала и Диана.

– Я понимаю, Виктор Генрихович, – сказал Фол­кмер без особого, впрочем, сочувствия в голосе. – Но этот человек напал на нас с оружием в руках. Это не убийство, это бой. Он вступил в бой и потерпел поражение.

– Чем… – профессор говорил с трудом, запинаясь, – чем вы его напоили?

– Дигилакс. Препарат на основе дигиталиса. Разработан, кстати, еще вашим КГБ. Вызывает расстройство сердечной деятельности, стандартными средствами в организме не выявляется. Все должно выглядеть естественно. Человек отправился на рыбалку, ему стало плохо, он потерял сознание. Лодка сорвалась с якоря, разбилась о камни, он наглотался воды и умер. Обратите внимание, умер не сейчас, так что и определение примерного времени смерти сработает на нас. Хорошо бы, конечно, если бы это произошло подальше отсюда, но… Кто-то мог видеть его в машине, когда вы сюда направлялись. А сама машина, кто в ней еще был – пустяки, просто кто-то его подвез…

– Вот только, – заметил Pay, – вполне может быть и так, что никто никогда не слыхал о его пристрастии к рыбалке, что бы там ни говорил профессор.

– Чепуха. Мужчина в отпуске. Разве не может у него вдруг возникнуть желание съездить разок на рыбалку, пусть он даже ею особо и не увлекается. А поселок Перст – отличное место для рыбалки, сюда многие приезжают. В поселке подтвердят, что он нанимал лодку, мы это устроим, нам есть на кого там положиться. Таким образом, профессор, ваш помощник не исчез, а умер после сердечного приступа от попадания воды в легкие. Удар по голове – это когда лодка налетела на скалу… И вы, Виктор Генрихович, подтвердите, что отпустили своего помощника на рыбную ловлю в Перст. Для тех, ДРУГИХ… При любых обстоятельствах вы должны помнить, что наши и ваши интересы совпадают.

– Остановите это, – взмолился Довгер, – это ни к чему! Он будет работать со мной, будет исполнять все, что…

– Нет, профессор, – непреклонно отчеканил Фолкмер. – Этот человек знает о нас, и он опасен. Мы не можем оставить его жить. Это вы, а не мы, нарушили договоренность. Вы, а не мы, повинны в его смерти. В будущем не повторяйте ошибок! И не надейтесь, что он как-то спасется, выживет. Сердце может сопротивляться дигилаксу, да мы на то и рассчитываем, но причиной смерти будет вода. Неужели вы еще не поняли, что мы ничего не оставляем на произвол судьбы?

Профессор молчал. В глазах Дианы застыл ужас безнадежности.

– Эта тема исчерпана, – сказал Рольф Pay. – Теперь, пожалуй, попросим убрать труп, в таком дурном обществе трудно вести переговоры… И займемся обсуждением перспектив нашего сотрудничества, про­фессор Довгер.

28

Как ни странно, у человека-жабы было имя, нормальное человеческое имя – Сергей Назаров (это помимо принятой в подобных кругах клички). Вполне возможно, что и родился он не в пробирке сатанинских алхимиков, а от матери с отцом, и бабушка в детстве пела ему колыбельные песни. Никто еще не установил с точностью, какие генетические отклонения или обстоятельства жизни превращают человека в гнусного тупого убийцу, но несомненно, что в жизни Сергея Назарова эти отклонения и обстоятельства присутствовали в избытке. Однако то, что он убивал с удовольствием, как раз и мешало ему превратиться в профессионала. Те не знают эмоций и редко допускают промахи; эмоции – помеха в работе.

Но на сей раз Назаров все сделал правильно. Он подделал потертость троса, он держал голову полковника под водой ровно столько времени, сколько нужно для гарантированной смерти, а потом проверил пульс. Пульса не было. Назаров швырнул тело полковника на дно лодки так, будто Кронин сидел с удочкой и неожиданно упал, сраженный сердечным приступом, и дал своим подручным сигнал к отбытию. Катер отчалил от лодки и скрылся в темноте.

Подвело убийцу то, что он плохо разбирался в особенностях действия дигилакса. Препарат приводил к циклическим нарушениям ритма сердца и дыхания. В фазе замедления дыхание почти останавливалось (потому вода и не попала в легкие Кронина в опасном количестве, и он не задохнулся), а пульс смог бы различить лишь опытный врач. А затем Кронину просто повезло. Когда его бросили в лодку, из-за поворота головы и расположения деревянных распорок нос и рот остались над поверхностью прибывающей через пробоину воды.

Холодная вода привела полковника в чувство. Он в полузатопленной лодке, бьющейся о береговые камни… Сердце то останавливалось, то пускалось вскачь, перед глазами проплывали разноцветные фейерверки, а голова болела так, словно черепную коробку залили расплавленным свинцом. Они просчитались, мелькнуло у него. Они не знали… Чего не знали? Слишком сложный вопрос для Кронина в его теперешнем состоянии. Он должен был утонуть? Наверное, но вот получилось так, что он пока жив и умирать не намерен. Но как выбраться из лодки, когда малейшее движение вызывает атомный взрыв головной боли, а сердце трепыхается, как аквариумная рыбка на ладони? Собрать всю волю в кулак…

Он попытался приподняться и упал, взметнулась туча брызг. Еще раз… Он медленно перевалился через борт. Держась за лодку, он стоял на скользких камнях по пояс в воде, и короткий переход до берега представлялся ему немыслимым подвигом. Стоит только отцепить пальцы от борта, и он упадет в воду, а тогда точно захлебнется. Их расчеты снова окажутся верными… Нет!

Он отпустил борт лодки и сделал шаг к берегу, потом второй. Высокая прибойная волна сшибла его с ног, но она же и протащила ближе к береговым камням, а оттуда он уже смог выкарабкаться на чет­вереньках. Он дышал часто и тяжело, сплевывал морскую воду с отвратительным металлическим привкусом, кажущимся или реальным. Поднявшись на ноги, он покачнулся, но удержался и побрел к поселку шагами мертвецки пьяного. Ничего не видно – так темно… Только не приближаться к причалу, к машине Довгера, вообще к побережью, подальше от всех мест, где они могут его обнаружить. Сколько времени прошло с тех пор, как он проиграл схватку в Штернбурге?

Неизвестно. Может быть, много, и Довгер уже уехал… Скоро ли рассвет?

Полковник не заметил, как очутился близ одного из домов поселка. Ногой он зацепился за какую-то железяку, что-то гулко загрохотало, как пустой покатившийся жестяной бак. Кронин потерял равновесие. Не нащупав опоры во тьме, он повалился, словно подрубленное дерево. Удар при падении выбросил его за границы бытия.

Когда Кронин очнулся в деревенском доме, он лежал ничком на чем-то вроде лавки. За окнами светало, но в комнате горели лампы, палил электрообогреватель. Возле Кронина сидел небритый мужик в телогрейке и протягивал фляжку.

– Гляжу, ты очухался, мил человек… Вот выпей-ка первача, согрейся…

И облик мужика с недобрым прищуром подозрительных глаз, и обращение «мил человек» вызвали у Кронина неприязнь, но он послушно глотнул самогона.

– Ты кто такой будешь? – допрашивал мужик.

Полковник напрягся в поисках ответа. Сработало застрявшее в сознании или в подсознании слово «рыбалка».

– На рыбалку приехал… Из Санкт-Петербурга… На станцию мне надо, домой…

– Так рано еще на станцию, электричка не скоро. И куда ты такой пойдешь? Отлежись, отдохни. Что стряслось-то с тобой?

– Лодка…

– Лодка, что ли, опрокинулась? Постой! А где ты лодку взял? Я всех здешних знаю, вчера никто никому лодку не давал.

– Голова…

– Голова болит? Ну, поспи, поспи. Хлебни вот еще… А я гляжу, что там на улице гремит… Выхожу, на тебя натыкаюсь. Пьяный – не пьяный, перегара нет… Подрались? Так у нас места тихие…

От крепчайшего самогона Кронин поплыл, он терял связь с окружающим. Он, конечно, не уснул, но уже находился вне пределов действительности, в сером мареве.

А пожилой человек, подобравший Кронина, раздумывал, глядя на него. Что за рыбак такой? Поехал на рыбалку, а одет по-городскому… А лодка? Может, он со своей резиновой лодкой приехал, а может, и нет. Что-то не так здесь… И если об этом рыбаке сообщить в Штернбург, могут неплохо заплатить. Кое-кто оттуда раньше появлялся в поселке, заводил разговоры. А из разговоров понятно, что за сведения обо всех необычных событиях, гостях и расспросах будут платить. Запереть, что ли, рыбака этого? Да ладно, куда он уйдет, как неживой… А захочет уйти – все равно уйдет, в дверь ли, в окно ли, и никто не подряжался его караулить. В Штернбурге сами разберутся…