Повелитель Человечества (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон (бесплатные полные книги TXT) 📗

– Одна тысяча невинных, нервно ожидающих связывание души, как им солгали. Одна тысяча мужчин, женщин и детей, которые верят, что станут служить своему Императору.

Когтистые руки Вароники прочертили быстрый ответ:

– И они станут служить Ему. Мало душ в Империуме могут рассчитывать на столь чистое служение. Почему это вызывает у вас неприятие, Сестра? Вы стали столь очарованы битвой, что забыли о нашем истинном предназначении? Вы – хранитель, Керия. Не воин.

Некоторое время Керия наблюдала за приземлением второго корабля, окутанного атмосферным пламенем. Он доставлял живой груз на службу в Императорском Дворце.

– Теперь я и первое, и второе, – ответила она жестами. – Хранитель и воин. Война всех нас сделала такими.

На лице Вароники мелькнуло лёгкое отвращение:

– Возможно, сделало. Я оставляю вас вашему созерцанию, Сестра, и желаю удачной посадки.

Керия знала, что скоро должна подготовиться. Её место было на третьем корабле:

– Постойте.

Вароника остановилась и посмотрела на Керию.

– Одна тысяча душ, – показала Керия. – Что говорят вычисления? На сколько их хватит?

Госпожа Чёрного флота накинула капюшон, прикрыв серебристые волосы:

– Они будут гореть один день, – ответила она жестами.

Затем она повернулась и ушла, оставив Керию в одиночестве смотреть в окулус.

“Одна тысяча душ сегодня, – подумала Керия. – А что завтра”?

Восемнадцать

Полубог Марса

Эвакуация

Не дайте мне умереть забытой

Она была ранена. Повреждена. Измотана. Но она всё равно оставалась полубогом, а полубоги не жаловались. Они терпели. Они побеждали. Они защищали тех, кто обращался к ним с мольбами.

< Дом, > произнёс голос.

Она никогда больше не увидит дом. Она не покинет этот город живым. Она знала это. Огонь пылал в её костях. Души внутри неё кричали, вопили и боролись с пожарами.

< Дом, > повторил голос. Он не обращался к полубогу, и не обращался к экипажу в черепе полубога. Голос обращался к тем, кто выживет, чтобы сражаться в другой день.

Она возвышалась над городом, вровень со шпилями из призрачной кости, и видела, как война между верующими и неверующими бушевала у её ног. В настоящих войнах всегда была поднятая ногами и упавшими зданиями пыль, которая огромными облаками закрывала обзор и заставляла полагаться на слепую эхолокацию ауспика или охотничьи чувства тепловых карт. Здесь не было никакой пыли. Башни ксеносов из кости падали хрупкими обломками. Меньшие здания исчезали под её поступью, словно разбитое стекло. Не было никакой пыли. Вообще никакой пыли.

Зато был туман. И туман был хуже пыли. Он появлялся и исчезал безо всяких закономерностей или предупреждения. Даже тонкий туман возвращал ложное эхо целей маломощным пассивным импульсам эхолокаторов. Густой туман скрывал тепловые сигнатуры других титанов, как дружественных, так и враждебных, за завесой холодной пустоты.

Сейчас золотой туман был густым. Поэтому она не видела тех, кто охотился на неё.

Она осветила пустотные щиты, внутренние генераторы наслаивали их, словно дружно работавшая колония пауков, плетущая паутину.

< Дом, > произнёс голос.

– Замолчи, – сказала она ему. – Игнатум на марше.

“Потомок Бдительного Света” шагал сквозь туман, трубя из военных горнов. Марсианские гоплиты рассеивались в тактическом порядке, как и тысячи раз прежде. Они знали, как сражаться в тени полубога.

Дым тянулся за шагавшим титаном. Победные знамёна покачивались под его руками с оружием высоко над головами верной пехоты. Эти красные и чёрные вымпелы и штандарты свидетельствовали, что “Потомок” являлся одним из герцогских титанов легио Игнатум, виднейшим по имени и деяниям. Вымершая оса Игнатума гордо красовалась на поцарапанной и помятой броне.

Когда она впервые оказалась на этом театре войны, то почувствовала себя обновлённой и неготовой. Почитатели заново собрали её в этом городе ксеносов и попросили охранять от призраков и фантомов, которые едва регистрировались датчиками. Постоянно звеневший ауспик был бесполезен, его волны отражались от зданий из призрачной кости, рождая ненастоящее эхо и ложные колебания, в то время как системы “Потомка” настаивали, что весь город был живым и двигался.

Раздражение её человеческого экипажа передавалось духу “Потомка”, заражая нетерпением. Но она училась и они тоже. Она училась полагаться на ненадёжные импульсы ауспика и сражаться при помощи собственных глаз. Она училась уничтожать врагов, которых едва было видно. И совсем недавно она узнала, что враг привёл своих полубогов.

Они ранили её в эти последние дни и ранили тяжело. Полубог страдал от боли. Ей предначертано умереть сегодня, но не сейчас. Не сейчас.

Братьев и сестёр совсем не обрадовала уготовленная ей судьба. Споры бушевали между экипажами, пока она не заставила замолчать их своим решением. Умереть здесь было честью. Она не отпустит экипаж сбежать с остальными. Она будет стоять до самого конца, продавая свою жизнь и выигрывая время для тех, кому суждено сражаться в другой день.

< Дом, > произнёс голос.

Это был самый новый голос среди пантеона пилотов, экипажа и боготворящих слуг. Дом был санктум-кузнями на Священном Марсе, мире, расколотом гражданской войной, где огни литейных потухли и замёрзли. Дом был горной крепостью, где изменники разграбили богатства и знания Игнатум в отсутствии легио. Дом. Само слово заставляло сердце-реактор полубога кипеть перегоревшей плазмой.

Что ей было делать? Она не могла бежать с остальными. Она должна умереть здесь, продать жизнь ради их спасения. Подобную жертву не пересилить тоскующим по дому всплескам предательского кода.

< Дом. > Каким неустанным был этот голос. Архимандрит, как он называл себя, заявлял, что наделён властью Марса. Эта повторяющаяся власть грохотала внутри кабины-черепа “Потомка” уже несколько дней.

< Дом, > произнёс голос.

– Замолчи! – Она не желала умирать со скулящей в чувствах подобной хнычущей слабостью. Она шагала вперёд. Улица за улицей, выплёскивая равнодушный гнев из способных уничтожить целый квартал орудий, когда фаланга танков или одинокий внушительно размера зверь являли собой достойную цель.

Сейчас она приостановила охоту. Спустя минуты. Спустя часы. Она не знала, и это не имело значения. Она судила о течение времени только по боли, от которой страдала, и разрушениям, которые причиняла.

Пустотные щиты слегка колебались от случайного огня пехоты, вопящей вокруг её ног. Это она игнорировала. Муки пожаров внутри ослабли до ноющей боли оскорблённого металла. За это она была благодарна.

Ненадёжные волны ауспика устремлялись вовне и ничего не возвращали кроме неуютной слепоты. Тепловые карты показывали холод. “Потомок” повернулся на шарнирной талии, вглядываясь в золотой туман.

Экипаж работал со средствами управления, не только видя, но и слыша зовы и крики своих товарищей в кабинах-черепах братьев и сестёр “Потомка”.

Гоплиты на лодыжках сражались с фантомами копьями и щитами, и краткими вспышками волкитного гнева. “Потомок” снова протрубил из военных горнов, и шагнул вперёд. Она следовала на призывы своих сородичей.

Вперёд. Вперёд. Вперёд.

Она чувствовала, что брат умирал. Его муки и ярость выплеснулись в систему связи общины, которая не была соединена ни с одной общей вокс-сетью. К тому времени, как она добралась до него, его уже не стало.

“Ильмарий Нов” лежал мёртвым на улице, разрушенные останки “Пса войны” с особо циничным оскорблением вбили лицом в землю. Тысяча отверстий от бесчисленных попаданий и взрывов болтов поведали ей о том, как он погиб.

Реактор ещё светился и то, что не произошла критическая детонация, было сродни мрачному чуду. Правда, это не имело никакого значения для “Ильмария Нова”. Его бронированный корпус превратился в почерневший остов. От рук-орудий остались изогнутые обломки. Последнее и самое истинное унижение произошло после ухода убийцы, когда вражеская пехота вскрыла голову силовым оружием и ручными мелтами, и вырвала мягкий и уязвимый экипаж с тронов, к которым они были подключены.