Н-9 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" (прочитать книгу txt) 📗
Но в чем может быть решение касательного будущего мира?
Да хрен его знает! Может там просто какой-нибудь сраный опрос вроде «а не заменить ли нам умирающие дубовые посадки тисовыми или все же опять посадим дуб? Аль все же замахнемся на крамольное и везде натыкаем камфору?».
Ладно…
Ладно… тут как раз подоспела служба доставки, принесшая подарки.
Кивнув, я разложил перед собой весь вытребованный для себя лично «аванс» и принялся разбирать револьвер. Мои бойцы, увидев затеянное командиром, шустро сбегали за личными пушками и занялись тем же самым. С нескрываемым одобрением поглазев на наши действия, Червеус открыл пасть и начал было цедить скупую похвалу, но наткнулся на мой насмешливый взгляд, обиженно заткнулся, горько поглазел в окно и неожиданно признался — если мы не облажаемся, то это немало что изменит в политической картине Кронтауна. Он сможет продвинуться чуть выше, ухватиться за пару важных рычагов, сдвинуть несколько пыльных шестеренок, заткнуть десяток ядовитых ртов и может даже выколоть пяток наглых глаз. Многие получат многое. Многие потеряют очень многое. Потеряют так много, что снова захотят ощутить на себе дар амноса.
Стоп.
Дар амноса?
Верно. Дар амноса.
А чуток подробней можно, червь?
А вилку в горло тебе не воткнуть, обезьяна? К-хм… Картина это!
Тут уже в дело вступила порозовевшая от выпитого и съеденного Теулра, что явно пребывала в самом наилучшем расположении духа и то и дело напоминала Червеусу, что теперь они уже не просто друзья. Теперь он перед ней в большом долгу. На что тот отвечал, что задание даже не начато, так что рано мурлыкать, кошка драная. Зеленоглазка, прекратив фыркать на героя, пояснила.
В Хэло, пригороде Кронтауна, в одном из самых темных, узких переулков, есть большая картина, что нарисована прямо на кирпичной стене. Нарисована мастерски. Нарисована так, что без эмоций на нее смотреть не получится. Не сохранишь бесстрастность как бы не старался.
Что изображено?
Люди. Люди с раздутыми прыщами вместо голов. С прыщами украшенными лицами. На тонких перенапряженных шеях качаются огромные мерзкие красные пузыри с белыми навершиями из гноя, с гнойными же потеками через искаженные болью и страданиями лица… Держась за эти прыщи руками, поддерживая неимоверную тяжесть кожаных резервуаров полных гноя и грязи, люди появляются из красноватого страшного сумрака, ступают на тонкую тропу и по ней, по становящейся все светлее и прямей дорожке, шагают к золотистому светящемуся облаку впереди. Внутри облака с трудом различимы тонкие нежные руки, что тянутся к приближающимся бедолагам с гнойниками вместо голов. Несчастные, торопясь, толкая, пиная, переступая через себе подобных, пробиваются к золотистому облаку. Каждый пробивается по-своему — кто-то с криком указывает на украшенные жирными звездами погоны, кто-то тычет кому-то под нос золотую визитку, кто-то сквозь боль льстиво улыбается, одновременно ставя подножку. Очень многие смотрят не вперед, а назад — вглядываясь с тревогой, испугом и сожалением в густой багровый сумрак, который как будто рвется вперед, стремясь поглотить не только тропу и людей-прыщей, но и само золотистое свечение…Так или иначе, все несчастные шагают по тропе и входят в светящееся золотом облако…
Это первая — левая — половина картины.
А правая… из золотисто-белого марева выходят счастливые люди с гротескно суженными и слишком маленькими головами. Никакого гноя, никакой болезненной красноты раздутых прыщей. Обычные аккуратно причесанные головы с абсолютно счастливыми и одновременно спокойными лицами. Уже никто не толкается, не бежит, не орет, все идут спокойно, поддерживая друг друга под руки и улыбаясь. Что сразу бросается в глаза — никто из них не оглядывается. Никто. Все они смотрят только вперед — где в сером спокойном сумраке виден ослепительно белый арочный проем с падающим внутрь солнечным лучом…
Под картиной надпись «Великий дар амноса».
Вот в принципе и все. Из мелких деталей — у всех шагающих к золотистому облаку детей стерты лица. А на тропе, что уже ведет из облака прочь, детей нет вовсе.
Картина эта охраняется круглосуточно. Более того — она прикрыта огромным прозрачным листом крепчайшего пластика, снабжена стальным козырьком с подсветкой. Минимум трое крепких героев постоянно дежурят у картины, неся ответственность за ее сохранность. Были попытки некоторых придурков уничтожить полотно неизвестного художника. Такие вот новости из мира искусства. И вот что такое дар амноса.
Ясно…
Так что там еще про общину аммнушитов?
Да в принципе больше ничего.
Отправляйтесь гоблины в страну обетованную, особо там ничего не пачкайте, не сношайтесь, суки и кобели похотливые, сапогами не бухайте. Пробежитесь по камешкам контрольным, покажите старперам-элдерам бумажки, дождитесь, когда эти морщинистые недоумки поставят галочки, оглядитесь… и на выход! На все про все у вас сорок восемь часов с момента входа на территорию Рая Обетованного.
Что ж — вполне приемлемые условия.
И вполне приемлемая награда — и я не про то, что в случае успеха миссии мне крупно задолжает Червеус сраный Магмус. Это мелочи. Но вот система… система получит еще один весомый довод в пользу того, что вылезшему из жопы миру гоблину Оди — со столь же грязными и вонючими соратниками — вполне можно доверять. Что это даст? Что-то да даст. Тут не угадать, но в одном я уверен — чем хороша машинная логика, так это своим постоянством. Недавно это подтвердилось, когда Червеус за секунду получил утвердительный ответ от системы о составе нашего отряда. Никаких размышлений. Никаких проверок каждого из членов отряда. Стоило глазам умной машины узреть имя «Эрыкван-Оди» — она тут же врубила зеленый свет.
И я хочу, чтобы так было и дальше.
Чтобы как-то загоралось в качестве кандидата имя гоблина Оди — система тут же радостно давала добро.
Отряд…
Я потащил с собой почти всех, оставив лишнее барахло под присмотром Рокса, что начал копаться в раскуроченной взрывом заднице экзоскелета Гиппо. В присмотре ему помогали наши раненые и те, кого в принципе уже подлатали, но чье здоровье я оценил как хреновое.
Из Веселой Халупы выдвинулся большой смешанный отряд численностью двадцать пять бодрых и хорошо вооруженных рыл. Мы добрались до пятачка безопасности, расположенного в конце тропы, что упиралась в Серпентарное Рваноземье. Три исцарапанных торгмата, чуть покосившийся навес, один газовый костерок, что зажегся далеко не сразу и долго фыркал, выплевывая воздух. Здесь мы оставили лишних — включая Каппу и Тигрицу. Они должны были приглядывать за окрестностями до нашего возвращения, держа при себе запас боеприпасов, оружие, свежие аптечки и прочие любимые прелести цивилизации. В их обязанности входит контроль окрестностей, уничтожение любых подозрительных ушлепков по моему любимому принципу чу-чудо-залп. Чуть чудится — стреляй в башку картечью! Иначе тут не выжить — особенно относительным новичкам. Каппа и Тигрица опытные, но их на все не хватит. А я хочу быть уверен в том, что по возвращению — а мы можем возвращаться на последнем издыхании — нас встретит помощь, а не вражеская пальба. Еще я приказал проводить как минимум две полевые тренировки в сутки и как минимум одна должна быть ночная. Если вдруг долбанет дождь — сразу начинать внеочередную тренировку. Бойцы должны уметь действовать в любой ситуации, в любое время суток, при любой погоде. И действовать должны умело, уничтожая врагов, а не самих себя. И я не забыл обговорить с Каппой дымовые сигналы. Первобытный век. Но порой это самый надежный способ послать сигнал бедствия или срочного призыва — попробуй скрой поднимающийся к небу толстенный серый столб дыма. Каппа принял судьбу гордо и внешне равнодушно — как и подобает воину. Но я все же посоветовал ему присмотреться к правилам их интересной игры затрагивающей камни, ножи и соски — не слишком ли часто Каппа проигрывает хитрожопому орку в тех случаях, когда на кону что-то интересное и важное? Каппа глубоко задумался, стоя у наконец-то ровно загоревшегося газового костерка и поглаживая ладонью рукоять меча.
