Тьма древнего леса - Христова Александра (лучшие книги TXT) 📗

Пока я тряс головой в бесплодных попытках вернуть слух и снова осознать себя в пространстве, от группы борцов отделились две золотые тени и метнулись ко мне.

Чтоб мне до конца жизни одним горохом питаться! Кто это?

Ко мне, радостно пища, летело нечто. Нет, даже не так. Ко мне летело НЕЧТО. Потому что отнести этих тварей к какому-то виду не представлялось возможным. Хотя у алкоголиков бы это получилось с легкостью…

Представьте себе длинную – около метра, но худющую, аки узник концлагеря, ярко-золотистого цвета змею с двумя парами лап: мощными задними и маленькими, больше похожими на цыплячьи лапки, передними; длинными, круто загнутыми назад белоснежными рогами и непропорционально большими стрекозиными крыльями, находящимися в верхней части туловища, сразу за которыми спина изгибалась, образуя некое подобие места для седока… Правда, поместиться туда смог бы разве что Мальчик-с-пальчик. Или такой же похмельный глюк, каким была эта змея.

Кроме того, эти чуда радиации обладали ярко-алыми глазками с узкими вертикальными зрачками и являлись гордыми владельцами длинных белоснежных когтей и великолепного набора треугольных кусалок. И вот теперь они, пронзительно вереща, упорно летели ко мне. А в их глазах даже с такого расстояния было видно неприкрытое обожание… Меня?!

Оп-па… Вот это я попал!

Круто развернувшись и едва успев подхватить сорвавшуюся Миледи, я рванул обратно в спасительное укрытие дворца, шлепая босыми ступнями по скользкому, отполированному тысячами ног дереву. Эти… жертвы Чернобыля и Хиросимы упорно летели за мной. Я на такое не подписывался! Да я лучше еще раз с колдовастиком встречусь, чем с этими радостно кричащими за моей спиной первостатейными глюками заядлого травокура!

Я не успел добежать до двери всего чуть-чуть. Буквально пару ступеней…

В спину толкнуло что-то тяжелое, и я, протаранив полуоткрытую створку дверей головой, на пузе въехал в затемненный холл, громко ругаясь.

Шершавый язык прошелся по моим волосам, превращая и без того уже порядком растрепанные (так и не расплетенные, но уже потерявшие свой товарный вид) косички во взрыв на макаронной фабрике; цепкие лапки с острыми коготками с наслаждением вцепились в мои крылья. Перед глазами свесился светло-золотистый чешуйчатый хвост с миниатюрным костяным трезубцем на кончике (кто бы знал, чего мне стоило удержаться от искушения вцепиться в него зубами!), еще один хвост обвил левый локоть, обездвиживая руку и оставляя возможность шевелить только пальцами, – правая же была зажата подо мной в результате неудачного приземления, и вытащить ее не представлялось никакой возможности, – а в мои бедные уши ворвались счастливые визги ящероподобных глюков.

Они носились по мне, словно по тренировочному полю, успевая при этом оглушительно пищать и вылизывать меня всего целиком. Досталось даже Миледи! И теперь обалдевшая мышка, чья шерстка на пузике встала дыбом благодаря интенсивному облизыванию, только и могла что шарахаться в сторону всякий раз, как мимо нее со свистом проносилась одна их этих… Этих внебрачных детей атомного реактора и созданной криворуким наркоманом нейтронной бомбы! Мать вашу эльфийскую, да уберите же этих тварей от меня!

Попытка спихнуть малышей (а это были именно малыши – никто иной не умеет пищать столь радостно и самозабвенно) с себя, любимого, окончилась полным провалом. Чешуйчатые детки в упор не желали отцепляться от орущей и говорящей столько новых и крайне интересных слов игрушки. А когда я перекатился, чтобы все-таки сбросить со спины обнаглевших тварюшек, мое действие ознаменовалось таким верещанием, что я предпочел замереть, распластавшись на теплом полу, словно недодушенная лягушка, и отдавшись на волю неведомых существ. Чуть ли не тех самых, кои «воют воем, что твои упокойники», как в той самой песне. В конце концов, не съедят же они меня. Хотели бы – уже бы загрызли, с их-то кусалками. Значит, со мной просто играют. Что ж, поддадимся и будем надеяться, что они не станут больше визжать мне в ухо. Получить еще один акустический удар – третий за это безумное утро – я что-то не очень хочу. Мне мой слух слишком дорог, чтобы я вот так вот рисковал лишиться его из-за пустяка!

После особенно громкого: «Ви-и-и!» я вздрогнул и с трудом подавил желание позорно заорать. Долго я еще буду изображать из себя любимую косточку для этих недодраконят? Хорошо хоть, что они не кусаются… Да где же все?! Люди, ау! Выньте меня отсюда! Меня же сейчас тут до смерти залижут!

Служить пружинным матрасом мне пришлось, вопреки ожиданиям, не так уж и долго: через несколько атисс со стороны распахнутых дверей-ворот дворца раздались шаги, невнятное бормотание, лязг чего-то металлического, затем тихий вскрик, и чьи-то руки наконец сняли с многострадального меня активно сопротивляющихся и яростно цепляющихся за мою одежду всеми конечностями тварюшек. Ура! Свобода!

Под сдавленное насмешливое кхеканье долгожданных помощников я, кряхтя и потирая отбитую бешеными плясками недобитых глюков поясницу, перекатился на спину и первым делом наткнулся взглядом на невесть откуда взявшегося здесь княжича.

Но в каком виде он был!

Сизо-серая, перепачканная землей и щедро украшенная отпечатками когтистых маленьких лапок одежда, в прошлой, лучшей жизни имевшая белый цвет; вставшие дыбом, зализанные в самом что ни на есть прямом смысле этого слова набок волосы, перекошенное лицо и любопытство в глазах пополам с такой жгучей надеждой… Вот только на что?

Тут же нашлась и причина подобного чувства! Рядом со мной стояли те «омоновцы», которые совсем недавно столь бодро неслись по холлу дворца и за которыми я имел честь наблюдать. Четверо из них с заметным усилием держали отчаянно визжащих и вырывающихся глюков: трех светло-золотистых и более худеньких и одного крупного, ярко-фиолетового. Держали цепко, потому эти змееподобные создания не могли вырваться, что в принципе не мешало им извиваться, словно червяки на крючке, в тщетных попытках обрести свободу.

Меня аж передернуло. Уберите их отсюда! Еще одного сеанса вылизывания за утро я просто не выдержу! Взорвусь раньше…

– С добрым утром! – переведя на меня искрящийся весельем взгляд, поздоровался Лэй и протянул руку, чтобы помочь подняться с пола.

– И тебе не чихать, – отозвался я и вцепился в протянутую конечность. Кряхтя, поднялся на ноги и, недоуменно вздернув бровь, уставился на придушенно смеющихся эльфов вокруг меня. Перевел взгляд на княжича – тот, прикусив кулак, чтобы не расхохотаться в голос, смотрел на меня чуть прищуренными глазами. Да что происходит?!

За спиной послышались тихие шаги и раздался знакомый, хоть и немного сонный голос правителя (ну да, он же тоже лег всего пару сеадов назад!):

– Что тут происхо… – Резко обернувшись, я удостоился чести лицезреть отвисшую челюсть и выпученные глаза Великого князя. – …дит, – ошарашенно закончил он, глядя на меня, словно на призрак отца Гамлета.

Гр-р-р… Да в чем дело-то, может мне кто-нибудь объяснить?!

Наконец один из отсмеявшихся «омоновцев», смилостивившись над шипящим, уже едва не плюющимся ядом мной, наколдовал небольшую отражающую поверхность, которая послужила неплохой заменой хоть мутному и тусклому, но все же зеркалу. Та-а-ак… И что же натворила со мной эта крылато-рогатая чешуйчатая мелочь?

Ой, ма-а-ать моя женщина… Лучше бы я и дальше оставался в блаженном неведении касательно собственного облика. Ибо то, что отобразилось в зеркале, можно было описать только при помощи мата. Причем русского – ибо мой скромный запас эльфийского высокого ну никак не мог выразить все в должной мере.

«Утро в танке после пьянки» – вот как культурно называется представшая моим глазам картина. Причем пьянка (хотя скорее грандиозный запой) продолжалась как минимум целую хаидэ [5]… А то и не одну!

Я когда-то сравнивал свою прическу с оригинальной шевелюрой Медузы горгоны и сетовал, что подобное гнездо очень долго распутывать, а потому хуже ситуации быть не может. Так вот – я ошибался. По сравнению с тем, что творилось на моей бедовой голове сейчас, то, что бывало раньше, являлось лишь бледной тенью моего нынешнего состояния. Больше всего я походил на похмельного ежика, у которого колючки торчат каждая в свою сторону… Вот только у меня вместо коротеньких иголок были длинные, перепутанные, связанные едва ли не в тройные морские узлы косички, что придавало моей прическе еще больший хаос.