Наёмный самоубийца, или Суд над победителем (СИ) - Логинов Геннадий (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Окружающие с трудом могли это объяснить, но, казалось, все — будь то актёры, начинавшие лучше играть, подтягиваясь в меру своих сил до его уровня исполнения, или обычные зрители, терявшие понимание условности происходящего и начинавшие воспринимать себя не пассивными созерцателями спектакля, но живыми участниками разворачивавшейся истории — получали от него часть той яркой необычной силы, которая просто била из него ключом подобно тому, как магнит, не утратив и капли своей силы, способен передать свои свойства длительное время контактировавшему с ним металлу. Или лучина, способная зажечь огонь во многих светильниках.
Жестокий человек с чёрным сердцем, не ставшим и на каплю светлее от своей эстетической тяги к прекрасному, он исполнял только главные партии, играя роли благородных и мужественных персонажей, преисполнявших зрителя чувствами глубокого уважения, сопереживания и симпатии.
Ведущий себя самоуверенно и развязно, как будто бы всё вокруг принадлежит лишь ему одному и сам он — непогрешим и прав всегда и во всём, а прочие всегда ему чем-то обязаны, он совершал всё, чего только пожелает его самовлюблённая избалованная натура, живя текущим мгновением без мыслей о будущем, и не считался с возможными последствиями. Ведь, в самом деле, как можно запретить «свободному человеку» поступать сообразно своим убеждениям!
Опускаясь до мелких пакостей, он не терпел тех людей, которым почтенная публика заслуженно рукоплескала помимо него, и тех, кто просто казался в чём-либо превосходящим его самого, стремясь отравить им жизнь любыми доступными ему средствами. Люди, знавшие его не понаслышке, уважали и признавали выдающиеся вокально-сценические способности и неповторимую мужскую харизму молодого, но уже состоявшегося оперного певца. Однако любой из них, кто хоть немного разбирался к своим годам в жизни, старался держаться от него на некотором расстоянии. Поэтому круг близкого общения в основном составляли либо наивные простаки, попадавшиеся на крючок обаятельного подлеца, становясь очередной марионеткой для достижения низменных целей, либо другие мерзавцы, близкие гнусной натуре по духу.
Впрочем, сравниться с ним в коварстве, предательстве, интригах и вероломстве могли лишь немногие. Будучи малым, но испорченным не по годам ребёнком, привыкшим без промедления получать всё, что ему хотелось, в ту же минуту, когда ему это хотелось, он уже начал совершать свои первые шаги на пути злодейства, испытывая особенное удовольствие от безнаказанной подлости ради самой безнаказанной подлости. При этом он обожал совершить какую-нибудь подлость так, чтобы это не только сошло с рук ему самому, но было поставлено в вину другому человеку. Так, например, он мог разбить посуду и назвать виноватым старого седого слугу, прослужившего полвека в этом имении верой и правдой, оставив бедолагу на улице.
До поры до времени даже и это можно было назвать невинными забавами на фоне того, что началось потом. Он испытал свой первый укол ревности, когда в семье появилась новорожденная сестрёнка. Не разделяя общей радости от прибавления в благородном семействе, мальчик был погружён в свои тёмные думы. Мысль о том, что он больше не является центром вселенной, по первому зову которого солнце и луна обязаны сменять друг друга на небе, уже сама по себе была для него невыносима; но добавившийся к ней факт того, что отныне родительскую любовь и внимание будет испытывать кто-то ещё и, соответственно, армия слуг будет угождать кому-то другому, переполнила чашу негодяйского терпения. Найдя подходящий момент, маленькое чудовище взяло в руки подушку и сделало так, чтобы мило дремавший ангелочек больше не просыпался. За что, в итоге, была несправедливо наказана поседевшая от ужаса кормилица.
Но это было только начало. Став взрослее и избалованнее, он всё-таки взялся за ум, начав проявлять интерес к образованию. И дело, естественно, заключалось вовсе не в светлой тяге к знаниям, а в освоении того, что может в дальнейшем способствовать обретению славы, богатства и власти, помогая в осуществлении его тёмных замыслов.
Талант к вокалу и наклонности к музыке проявлялись в нём с ранних лет, поэтому период ломки голоса переносился им с особой злостью, вымещавшейся на окружающих.
В дальнейшем он открыл для себя удивительный мир удавок, стилетов и ядов, но это лавина нарастала постепенно, начинаясь со снежного кома.
Сначала была собака с глубокими и добрыми глазами, без задней мысли принявшая отравленную еду из рук молодого хозяина. Вскоре она уже билась у его ног, жалобно скуля и напрасно взывая к нему с немой мольбой в грустном взгляде. Тогда на ребёнка никто не подумал.
Затем была старая гувернантка, почтенный возраст которой не дал никому повода подозревать чей-то злой умысел.
Апофеозом стало отравление родителей, после которого пузырёк с ядом был обнаружен среди личных вещей повара-азиата, нанятого аристократической четой из любви к экзотике. Не владеющий языком, бедолага так и не смог убедить никого в своей невиновности вплоть до того момента, как палач привёл в исполнение приговор.
В виду несовершеннолетия единственного наследника, фактическим владельцем оставшегося после них имущества сделался дальний родственник, которого погибшие всегда сторонились при жизни. Заядлый любитель абсента, опиума и морфия, в своё время пылавший противоестественной страстью к родной сестре, он слыл известным завсегдатаем игорных и публичных домов. Совершенно не уделяя ребёнку внимания, он превратил его родовое поместье в вертеп декадентства и разврата, где собирались на шабаши пьяных оргий его многочисленные любовницы и, как поговаривали, любовники.
Его обычными развлечениями можно было назвать сожжение котят и щенков заживо в камине; пририсовывание усов и бород к дамским портретам и прочее глумление над произведениями искусства; безудержное мотовство и всевозможные омерзительные пари, заключаемые с аристократическим сбродом, как то: спор о том, кого первым вырвет во время вакханалии, кто сможет навалить бльшую кучу на пол или выдумать самое длинное и витиеватое ругательство, ни разу не повторяясь.
Впрочем, подобному транжирству не суждено было продлиться особенно долго, ибо по достижении наследником совершеннолетия его дальний родственник был найден с порезанными венами в ванной с шампанским, в окружении окровавленной опасной бритвы и томика поэтического романа Байрона «Дон Жуан», промокшего от алкоголя и крови. Что, в общем-то, не вызвало у многих ни удивления, ни жалости.
Став полноправным наследником, молодой душегуб заложил всё, что мог, и, не будучи привязанным к конкретным людям или местам, отправился познавать море естественных и противоестественных пороков на корабле моральной вседозволенности под знамёнами эгоизма. Не забывая при всём при этом выделять время и для своей разносторонней образованности, в особенности — в вопросах, имеющих непосредственное отношение к оперному искусству, понимаемому им не только как синтез прочих форм искусства, но и как вершина искусства вообще.
Для человека без совести и принципов в этом мире всегда открыто множество тёмных дверей. Но каждая из них, распахиваясь на всю широту своей адской пасти, тем самым перекрывает проход по узкому коридору, отделяющему материальный мир от мира духовного.
Так он и жил, не считаясь ни с кем и ни с чем, кроме собственной воли, пока однажды его надушенную гримёрку не посетил загадочный визитёр. Возникнув словно бы из воздуха, незваный гость кашлянул, привлекая к себе внимание, чем вынудил молодого певца по-настоящему содрогнуться. Не слышавший, как кто-либо переступает порог, тот едва не вскрикнул, машинально схватив со стола сценическую шпагу, и, опрокинув стул, уже вскочил со своего места, но тотчас же застыл в оцепенении. Войди к нему без стука и без спроса, любой навязчивый поклонник рисковал бы иметь дело с грозными церберами, готовыми явиться по первому зову владельца. Но от таинственного посетителя веяло чем-то настолько неестественным и богомерзким, настолько противным всему мирозданию, что это парализующее чувство отвратительного и инородного передалось и певцу.
