Змееборец - Игнатова Наталья Владимировна (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗

– Не ответил. Не смог. Нужно спрашивать еще. Нужно спрашивать, и когда-нибудь он ответит. Он не в силах ответить из Заграни, но мы, священники, можем дотянуться туда.

– И открыть ему дверь в наш мир?! – ахнула мама.

Это была неправда. И Тэнлие не понимал, почему в эту неправду верили все эльфы, даже жрецы Нур.

Урани изгнал в Загрань бог, и только бог мог вернуть изгнанника обратно в мир. Тэнлие не был богом, и от его попыток поговорить с Урани не случилось бы ничего страшного. Он же не молился, он разговаривал, как жрецы в храмах шефанго. Шефанго не помогают никакие боги, потому что шефанго не умеют молиться, а без молитвы бог не будет ничего делать.

Все казалось таким простым.

А стало таким сложным.

И Элекео не смог отстоять его. И дед не смог.

У деда были обязанности, была ответственность. Он не имел права оставлять возле Источника жреца, сумевшего установить связь с богом-изгнанником. Да. Дед был обязан отослать Тэнлие из замка Нур.

Он не мог запретить внуку говорить с Урани, потому что Тэнлие был священником, был служителем бога – двух богов – и следовал велениям души и крови. А с этим не поспоришь. С этим не сделаешь ничего. Жреца можно только убить, но кем же надо быть, чтобы убить собственного внука?

Тэнлие был тогда слишком мал, чтобы задумываться об опасностях излишней романтизации шефанго. В тот день, после тяжелого разговора в комнате возле молельни, после трудного решения, принятого дедом под упорным давлением жены и близкой к истерике дочери, Тэнлие в первый раз подумал о том, что если бы его семьей были шефанго они бы никогда, ни за что не выгнали его из дома. Кому бы он ни молился. В кого бы ни верил. Что бы ни делал. Для шефанго он был бы хорош любым. Просто потому что был бы сыном, внуком, племянником…

Хотя, нет, племянников у шефанго, конечно, не было.

Йорика давно не тревожили воспоминания о детстве. И о своей нечистокровности. Разве что слегка раздражали подначки Легенды. Но рассказывать эту историю чистокровному шефанго было… странно. Такое чувство, как будто намеренно представляешь эльфов в невыгодном свете. Эльрику ведь не понять, как бы внимательно он ни слушал, ему не понять, что так действительно бывает. Что можно отказаться от сына, от внука не потому, что ты сам глубоко порочен, нечист, извращен, а потому что у тебя порочный, нечистый и извращенный сын. Или внук.

Он шефанго, в его языке одним словом обозначаются «дети», «истина», «смысл жизни».

Он не поймет. И, может быть, он прав.

– Тэнлие тогда и начал писать стихи, – сказал Йорик. – Совсем детские, конечно… видимо, сказался стресс. Так способности к магии пробуждают. Ну, а у него вот, тяга к рифмоплетству открылась.

– Ты – поэт, – строго поправил де Фокс. – Не называй себя рифмоплетом, это не делает чести ни тебе, ни тем, кто слушает твои песни.

Йорик улыбнулся в ответ. Мальчик снова учит его, как поступать правильно, как правильно говорить. И мальчик снова прав.

– Ты помнишь их? – спросил Эльрик.

Йорик покачал головой.

Он помнил. Он не хотел вспоминать. Но он обещал рассказать все.

– Тэнлие было одиннадцать лет, – повторил он.

Эльрик молча кивнул.

– Я помню последний День рождения Тэнлие. С тех пор я это дело отмечать зарекся. Пока не оказался на службе у твоего отца, вообще не вспоминал о том, в какой день родился. А на Ямах Собаки к датам относятся трепетно, каждая прожитая навигация – как личная победа… Ну, ты уже понял, да? Не могу сказать, что я злился, просто было хреново. В том возрасте родители всегда правы, во всем, а сейчас я и сам понимаю, что моя мать и те, кто подбивал ее избавиться от меня – они всё сделали правильно. Может быть, это нужно было сделать раньше, до того, как я начал что-то соображать, но матушка хотела как лучше, она… – Йорик хмыкнул и улыбнулся: – она понятия не имела, что с возрастом я буду все больше походить на орка, и все меньше – на эльфеныша.

– Ты не похож на орка.

– И не похож на эльфа. На человека уж тем более не похож. Я – Йорик Хасг. В документах, которые я купил, когда малость освоился на Материке, стояло это имя, а от своего я уже отказался, так что согласен был на любое. Но в одиннадцать лет я все еще называл себя Тэнлие Нур, и в сочетании с моей рожей, эльфийское имя выглядело настолько фальшиво, что кривило всех. В конце концов, кривить начало и меня.

– Какая разница, на кого ты похож? – не выдержал Эльрик. – Ты красивый, разве этого недостаточно?

Еще пару недель назад Йорик растерялся бы от такого заявления. Как много может измениться за столь малый срок. Сейчас он усмехнулся:

– Спасибо. Но позволь напомнить тебе, что в зароллаше «красивое», «естественное», «живое» – это одно и то же слово. Вы, ребята, считаете красивым все, что дышит, и еще не сгнило. Так что, прости, твое мнение в этом вопросе не учитывается. К тому же, ты предвзят… дэира.

– Я объективен, – буркнул Эльрик. – Ты больше не видел никого из своей семьи? Даже Элекео?

– Даже его. Он пытался настоять на том, чтобы спросить мнение самого Каири Нура. Мол, тот ведь ничем не дал понять, что недоволен попытками дозваться до Урани. Такие настроения были слишком близки к ереси, и дед запретил Элекео видеться с Тэнлие. Ну, а остальные и сами не рвались.

– А ты ведь по-прежнему священник, да? Этого-то у тебя никто отнять не может. И ты по-прежнему можешь дозваться до… Каири Нура?

– Я по-прежнему могу молиться Каири Нуру, и он услышит мои молитвы. А ты, кстати, можешь называть его Флайфетом, он не обидится… подожди-ка, – Йорик внимательно взглянул в непроницаемые глаза шефанго, – тебя ведь не Флайфет интересует? Ты хочешь знать, могу ли я говорить с Тарсе, верно?

– А ты можешь?

– Я по-прежнему священник, – повторил Йорик слова де Фокса. – Да, я могу говорить с Тарсе. И, да, он слышит меня. Но он не может ответить, и не сможет, пока я вновь не окажусь у Источника в Звездном Замке.

– Ты так и не знаешь, из-за чего они начали воевать?

– Только то, во что верят эльфы, и то, во что верят шефанго.

– И то, во что верят орки?

– Да… – Йорик подумал и кивнул, – да, пожалуй.

– Но мы все верим в разное! – Эльрик подался вперед, – кто из нас прав? Ты знаешь это? Хоть кто-нибудь знает?

– Я знаю, – ответил Йорик медленно, задумчиво, сомневаясь в каждом слове, поскольку не понимал, откуда они вообще взялись, такие слова, – я знаю, Эльрик. Мы все ошибаемся.

– Мит перз, – глухо рыкнул де Фокс.

И сгустившаяся, темная напряженность развеялась. Легче стало дышать, а слова вновь наполнились смыслом. Тем смыслом, который в них вкладывали, а не тем, незваным, что пришел из заснеженной тьмы и растаял во тьме.

– Дальше, – напомнил Эльрик. – Что было потом?

Потом было плохо. Полтора года было просто плохо, интенсивность чувств колебалась, но грань, отделяющую «плохо» от «все равно» Тэнлие не перешагнул ни разу.