Владелец кинотеатра - Быстров Андрей (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Пошатнувшись, теряя равновесие от головокружения, Борис крепче стиснул руку Оли и бросил взгляд назад. Ничего; никаких фильмов, никаких городов. Борис и Оля стояли рядом, в темноте и тишине.
Часть четвертая
Острие меча
1.
Зрение постепенно приспосабливалось. Вскоре обнаружилось, что темнота здесь была все же не полной; ее рассеивал тусклый свет запыленных лампочек, свисавших с потолка на длинных шнурах.
Да, это был зал кинотеатра «Олимпия»… Dream Theater, если угодно. Борис и Оля узнавали и не узнавали его.
Экрана вообще не было. Бурая краска на деревянной стене, где ему полагалось быть, почти вся отстала и облупилась; кое-где зияли черные провалы. Кресла в зале были сняты и в беспорядке свалены у стены, и кресел этих было заметно меньше, чем могло бы хватить на все ряды. На полу громоздились какие-то серые мешки и разбитые ящики. Одна из дверей в зал, полуоткрытая, держалась на нижней петле, вторая отсутствовала. Жалкие останки гипсовых украшений бельэтажа усиливали впечатление полнейшего запустения.
— Что это? — пробормотал Борис, озираясь вокруг. — Где мы?
— В «Олимпии», где же еще, — сказала Оля.
— Да, но… Мы в нашем времени? Мы вернулись?
— Да, мы вернулись.
— А… Что же случилось с кинотеатром?
— Откуда я знаю! Слушай, Борис… Добраться бы до дома!
— Интересно, как? На автобусе — в наших маскарадных костюмах? Да у нас и денег нет на автобус, я уж не говорю о том, что мы даже не знаем, день сейчас или ночь!
— Возьмем такси или частника. Заедем ко мне, у меня дома есть чем расплатиться. Я переоденусь, и потом — к тебе…
— Да, но таксист…
— А какая ему разница, если платят?
На это нечего было возразить. Спотыкаясь о разбросанный там и тут разнообразный хлам, они выбрались в фойе, выглядевшее едва ли лучше зала. Лучи заходящего солнца (вечер!) проникали сквозь пыльные стекла, некоторые из окон были разбиты.
— Подожди, — сказал Борис и направился туда, где была дверь, ведущая к лестнице на второй этаж.
— Куда ты? — окликнула его Оля.
— Я хочу посмотреть.
— Нет там никакого Кремина.
— И все-таки я посмотрю.
Он потянул за ручку, но дверь не открылась. Тогда он дернул сильнее. Дверное полотно отвалилось и шлепнулось на пол, чуть не задев плечо вовремя отскочившего Бориса и подняв тучу пыли.
Винтовая лестница лежала в развалинах, наверх вело что-то вроде небрежно сколоченного дощатого трапа. Борис махнул рукой. Оля права — нечего здесь делать.
Парадную дверь, не то запертую, не то заклиненную, открыть не удалось. На улицу им пришлось выбираться через разбитое окно. Дверь кассы была загорожена железными бочками с ошметьями засохшего цемента.
Им повезло — уже вторая машина, красные «Жигули», затормозила у кромки тротуара. Водитель молча оглядел с ног до головы сначала Олю, затем Бориса.
— Артисты, что ли? — осведомился он, впрочем, без особого любопытства.
— Артисты, точно, — ухватился Борис за удачное объяснение. — Самодеятельные. В нашем маленьком клубе и переодеться толком негде, вот, выкручиваемся…
— Куда ехать-то?
Оля назвала свой адрес. Водитель кивнул.
— Садитесь… Вашу… Сумку можете в багажник положить.
Борис покосился на саквояж.
— Нет. Это я лучше при себе оставлю. Там хрупкий реквизит.
— Как знаете, — равнодушно сказал водитель.
По дороге они договорились о том, что Оля поднимется к себе, переоденется, заплатит, а потом водитель отвезет их к дому Бориса.
Выйдя из машины, Оля направилась к подъезду, но вдруг остановилась. Борис тоже вышел, захлопнув за собой дверцу.
— Что случилось?
— А… Как же я попаду внутрь? Ключей ведь нет. Все осталось там, у Кремина.
— Ох, черт… А у тебя нет привычки оставлять запасные ключи у соседей?
— Нет, к сожалению. Правда, есть слесарь дядя Петя, он за бутылку хоть форт Нокс откроет. Но дома ли он сейчас?
— Проверь.
— И у тебя та же проблема. Когда я пришла, твоя дверь была открыта. Но когда я уходила, я ее захлопнула!
— Вот дела… Путешествовать по временам и споткнуться о самые обыкновенные ключи! Пожалуй, придется дяде Пете прокатиться с нами. Как ты думаешь, он согласится?
— В цене сойдемся, куда он денется… Только бы он был дома! Да сейчас ему вроде бы и негде больше быть… Или дома, или у соседа пьет.
Оля нырнула в подъезд, а Борис остался объясняться с водителем по поводу непредвиденной задержки. Тот не возражал. Набавите, сказал он, так хоть до утра могу ждать.
Через полчаса Оля вернулась, одетая в джинсовый костюм, в сопровождении помятой полупьяной личности с небольшим потертым чемоданчиком. Наверное, Оля и дяде Пете рассказала о самодеятельности. Но скорее всего, тому было глубоко наплевать, кто как одет, если впереди маячили вожделенные бутылки.
— Петр Иванович — маг и волшебник, — представила Оля своего спутника. — Открыл замок в два счета и не повредил ни капельки! Я взяла дома запасные ключи…
Польщенный Петр Иванович лишь буркнул что-то. Вскоре все трое стояли у подъезда дома Бориса, провожая взглядами отъезжающую машину.
— Мне почему-то страшно, — признался Борис.
Оля посмотрела на него.
— Страшно войти в собственную квартиру?
— Там все начиналось…
Они поднялись по лестнице. Петр Иванович принялся было осматривать замок, но тут же выяснилось, что его искусство не пригодится.
Замок снова был открыт.
2.
Расплатившись с Петром Ивановичем как за сделанную работу (не его вина, что работы не нашлось) Оля и Борис вошли в прихожую.
Оля сразу взглянула на дверной косяк. Там не было процарапанной надписи «NIEMAND», семи букв, так испугавших ее тогда. Не было заметно и свежей краски, как если бы надпись недавно зашпаклевали и закрасили. Нет, этой надписи словно никогда и не существовало.
В кабинете Бориса тоже произошли изменения — вернее, он выглядел так, будто изменений не происходило. На стенах висели постеры с портретами Элтона Джона, Кэта Стивенса и Гровера Вашингтона, а не санкт-петербургские олеографии. Оля открыла шкаф. Ни сюртука, ни цилиндра, ни жилета с золотой цепочкой, ни трости. Ничего, относящегося к девятнадцатому веку.
Борис принялся переодеваться, с каким-то яростным наслаждением, точно совершая ритуал и обрывая окончательно нити, привязывавшие его к миру Нимандштайна и Александра Ланге. Но и он, и Оля знали, что нити не оборваны…
Потом Борис открыл саквояж, достал оттуда ларец с драгоценностями и поставил на полку возле музыкального центра. Оля осторожно прикоснулась к резной крышке ларца.
— Не могу поверить, — сказала она тихо. — Если бы не это, мне было бы проще думать, что мы просто-напросто смотрели кино… Что с тобой?
Ее вопрос относился к странному выражению на лице Бориса, который вдруг замер посреди комнаты. Он хлопнул себя ладонью по лбу.
— Кино, — повторил он. — Кино… Ну, конечно!
Бросившись к книжным полкам, он выхватил толстый энциклопедический словарь и торопливо перелистал его.
— Вот, нашел! — воскликнул он. — Братья Люмьеры, изобретатели кинематографа… Так, родились-учились, это пропускаем… Ага, вот. Первый в мире киносеанс состоялся в Париже двадцать восьмого декабря тысяча восемьсот девяносто пятого года…
— Какого года?
— Тысяча восемьсот девяносто пятого.
— А мы с тобой…
— Мы с тобой как раз и вернулись из тысяча восемьсот девяносто пятого года. Летом того года ни в России, ни где-либо еще не было и не могло быть никаких кинотеатров. Их тогда еще не придумали!
Оля взяла книгу из рук Бориса и сама прочла коротенькую статью, будто опасалась, что он ошибся.
— Борис… В каком же Прошлом мы побывали?
В ответ он только криво улыбнулся. Оля подняла трубку телефона и набрала номер — она звонила своему старому учителю.
— Виктор Геннадьевич, здравствуйте… Это Оля Ракитина.
