Серебряный доспех - Хабаров Ярослав (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Троллоки проводили его глазами. Уже сгущались сумерки, и впереди видны были яркие огни, заманивающие путника в ловушку: они подпрыгивали в воздухе и плясали, явно предвкушая лакомую добычу. Виден был и фонарь на шесте проводника Хаши. Он пылал так ярко, что, казалось, мог соперничать с заходящим солнцем: там, в неподвижном язычке пламени, перегорали все эмоции, которые проводник забрал у своих подопечных.
А путники, оставшиеся на другом берегу «переправы», обессилено опустились па сырую траву. Им казалось, что Хаши полностью опустошил их.
Глубокая тоска накрыла их черным покрывалом. То, что посреди топи представлялось благом, теперь обернулось собственной противоположностью. Я никогда не подозревала, что случаются в жизни такие черные полосы, - думала Пенна. - По сравнению с этим смерть выглядит как благо».
Она смотрела на свои связанные руки, остро ощущая свое унижение. Ей было невыразимо стыдно, потому что окружающие видели, как низко она пала. Сдалась в плен каким-то троллокам! Она не смела даже в мыслях представить себе священный лотос Архааля, потому что не была достойна помышлять о подобных предметах.
Величайшее уныние охватило и всех ее спутников. Некоторые посылали проклятия Хаши, который наверняка потому и выглядит бодряком, что высасывает всю энергию из путешественников. И еще вопрос, кто такой этот Анберрас, который прикидывается женщиной. Наверняка злодейский черный маг в обличье дурачка.
На сей счет разгорелся нешуточный спор между двумя троллоками, который закончился дракой. И только насажав друг другу синяков и вволю намахавшись кулаками, троллоки остановились и начали улыбаться.
– А здорово мы!… - проговорил один.
Другой тщетно боролся с ухмылкой, которая в конце концов расцвела на его физиономии.
– Да уж! Все Топь-Душеедка! И ведь пока на себе не испытаешь - ни в жизнь не поверишь, что такое бывает!…
Гирсу молчал, не считая возможным вмешиваться в подобный разговор, но и он явно чувствовал облегчение. Постепенно мрачное настроение развеивалось.
– Никто не покончил с собой, - констатировал старейшина, - и тропа благополучно перейдена. Считаю, что нам повезло. Все мы проявили себя героями. Таково мое мнение.
– А что, случались самоубийства? - заинтересовался один из воинов.
Старейшина с важностью кивнул:
– Разумеется, случались, и не по одному разу! Были такие, что впадали в беспросветное отчаяние и резали себе горло. Раз! И ножом… Раз! И ножом… И так пока окончательно не перережут. А остальные тупо смотрят. Я сам видел. Пока на лоскуте кожи голова не повисла, все не мог остановиться - резал и резал, резал и резал…
– Здорово! - восхитился троллок.
Они заночевали на краю топи, разложив в лагере четыре костра и установив дежурство. Не столько возможного побега пленных боялись, сколько нападения ночных тварей, но темное время суток миновало благополучно и без особых происшествий.
По утрам с пленниками было особенно много возни: их развязывали, чтобы они могли пройтись по важным надобностям, а потом еще и кормили. Пустая трата провизии, по мнению большинства троллоков, но старейшина считал, что это необходимо:
– Мы стражи закона и слуги справедливости, а не убийцы. Корм для Ужаса Исхара должен быть доставлен на место, по крайней мере, живым.
Не согласиться с этим было трудно, хотя Ужас Исхара, как поговаривали, не брезгует и падалью.
Тюрьма, в которой предстояло прожить последние дни Пенне и Гирсу (а может быть, и Хазреду - о нем по-прежнему никто не упоминал и в его сторону не глядел), показалась перед путниками в середине дня. Она представляла собой небольшую крепость посреди болот. Частокол в три троллочьих роста огораживал территорию, на которой размещались забранная решеткой яма для содержания пленников, небольшая кухонька и хижина для стражников.
Хазред стоял немного в стороне, размышляя, стоит ли ему входить внутрь крепости или же имеет смысл прямо сейчас убраться восвояси и не возвращаться, предоставив Гирсу его судьбе? Хазред мог поступить, как заблагорассудится. Никто и словом ему не возразит. Доспех делал своего обладателя невидимым и неуязвимым если не для стрел, то для ударов судьбы.
Старейшина взял рог, повешенный возле ворот крепости, и трижды дунул. Его лицо потемнело от натуги. Разнесся гнусавый призыв, и спустя короткое время на стене показался огромный хедд в шлеме набекрень. Было совершенно очевидно, что службу в тюрьме (за которую ему явно платили немалые деньги) этот хедд презирает, к оружию и шлему, которые получил от своих нанимателей, относится как к бесполезным бирюлькам и вообще находится здесь лишь потому, что происходящее его забавляет.
– Чего надо? - заорал хедд, широко разевая пасть.
– Привели пленников! - крикнул снизу старейшина. - Откройте! Еда для Ужаса Исхара!
– Их осудили? - осведомился хедд. - У нас тут, знаете, все по закону. Кто осужден - того в пасть, кто невиновен - перед теми сперва извиняются, а потом уже в пасть. У вас тут как - виновные или нет?
– Виновные, - хмуро сказал старейшина. Ему не нравился хедд.
– А, ну тогда ведите. Или несите. Вы им ноги уже переломали?
– Пока нет.
– Ничего, это мы быстро. Сколько их тут у вас?
Старейшина замялся, не зная, как отвечать. Ему почему-то казалось, что пленников он привел троих. Но видел лишь двоих. И по непонятной причине был уверен в том, что так и должно быть. Так двое или трое? Чему доверять - тайному указанию сердца или собственным глазам?
– Двое! - крикнул он наконец.
«Трое, трое», - панически зашептали ему предчувствия, но старейшина отогнал от себя эти тихие голоса. Он не видел третьего. Не было никакого третьего. То есть был и, может быть, до сих пор есть, но… но его нет. Определенно - нет.
Ворота заскрипели, отворяясь. Хедд с ухмылкой наблюдал за тем, как троллоки со своей «добычей» входят внутрь.
– Ты напрасно скалишься, - сказал старейшина, обращаясь к хедду, - никому из нас не нравится привозить сюда своих товарищей.
– Ну так и не привозили бы, - фыркнул хедд. - Все вы глуповаты, вот что я вам скажу. Ни один хедд, к примеру, не станет делать того, что ему не по вкусу.
– Очевидно, служить здесь тебе очень по вкусу, - сказал старейшина, кисло улыбаясь. - Оно и видно.
Хедд задумался. Три огромные бородавки, украшавшие его физиономию, побагровели. Он явно заподозрил, что над ним только что посмеялись, и теперь пытался осознать - как именно это произошло.
Тем временем Гирсу отвязали от шестов и, пока он не опомнился, крепко приложили по затылку. Пусть троллоки по сравнению с хеддами и выглядят хлипковатыми - связываться с разъяренным воином не хотелось. Конечно, в конце концов его одолеют, но предосторожность не повредит. Лучше обойтись без драматических сцен.
Что касается Пенны, то лучница выглядела совершенно сломленной. Она и сама поражалась своему состоянию. Неужели так просто заставить ее покориться судьбе. Или все дело в том, что она по-прежнему убеждена: ее судьба свершится не здесь?
Краем глаза Пенна постоянно видела рядом сияющую фигуру в серебряных доспехах. Она никак не могла вспомнить, кто это. Ее мучила мысль о том, что еще совсем недавно она знала это. Более того, в самом доспехе ей тоже чудилось нечто знакомое… Пенна понимала: если она не перестанет гадать о смысле происходящего, то попросту сойдет с ума.
«Тебя это не касается, - упорно думала она. - Это имеет отношение только к троллокам, а ты с ними никак не связана. То, что ты очутилась в их тюрьме, - всего лишь недоразумение. Оно завершится. Ты уйдешь от них. Ты никак с ними не связана», - твердила она себе и сама не верила собственным мыслям.
Рана на бедре - там, где был зашит под кожу артефакт, наследство Бетмура, - ныла все сильнее.
***
Кого здесь только не было! Однорукий хедд, с физиономии которого были срезаны все бородавки, лишенный правого уха, - он представился как Шрам и потребовал, чтобы новички преклонили перед ним колени. Возникла короткая, ожесточенная схватка между Шрамом и Гирсу. Гирсу был жестоко избит, но Шрам, наступивший под конец ему на спину широченной ступней, признал в побежденном троллоке отличного воина.
