Зона бессмертного режима - Разумовский Феликс (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗

– А-а-а!.. О-о-о!.. У-у-у!.. – Тело капитана вздрогнуло, выгнулось в агонии и мелко задрожало, изо рта пошла кровавая пена, зубы дробно выстучали бешеную чечетку. – Зы-ы-ы…

Это было похоже на приступ эпилепсии, на судорожные конвульсии безумствующих кликуш, на исступленно-оргастическое действо общающихся с духами шаманов. Однако продолжалось все это недолго – милиционер вскрикнул, вытянулся и с хрипом затих, став неэстетично оскалившимся, остывающим трупом. Да, впрочем, какой там милиционер? К гадалке не ходи – мурзик.

– Так. – Бродов выругался про себя, сориентировался в реалиях, снова выругался, на этот раз вслух, и набрал номер Рыжего: – Привет. Вы где?

– Прибыли на место. Вот эта улица, вот этот дом, – отозвался тот. – Что-нибудь не так?

– Скажи Семену, чтоб возвращался, – мягко приказал Бродов. – Летом, в темпе вальса. У меня здесь сюрпризец для него. Горизонтальный. Остывает.

– Ну, блин, – понял сразу Рыжий. – Лады, сейчас Сема включит скорость. Держись.

– Жду. – Бродов отключился, глянул на часы и обратил свое внимание на мурзика. Хотя нет, сейчас уже, наверное, капитана – ксива, форма, знак «Отличник милиции» были совершенно натуральными. Совершеннейший милиционер, правда, тихий очень и не компанейский…

«И одно яйцо у него левое, другое правое». Бродов посмотрел на труп, брезгливо отвернулся и вдруг услышал полифонию своего мобильника. Звонил Рыжий, особого энтузиазма в его голосе не чувствовалось:

– Привет, командир, давненько не слышались. Говоришь, горизонтальный у тебя? А у нас тоже. Филя гавкнулся. Вчера вечером, со стоянки шел. Жена говорит, его, вусмерть пьяного, сбила с концами какая-то машина. Ее, естественно, не нашли. Нашли Филю, прямо-таки накаченного спиртом. Уж не в жопу ли клизмой его накачивали [230]?

– Очень может быть. – Данила глянул на расстрелянную стену, поежился от ветра, задувающего в окно. – Давай на базу, будем разгребать дерьмо.

Небаба не задержался – открыл дверь, задумчиво осмотрелся, поцокал по-философски языком.

– Да, что-то скверный сегодня день. Ты не поверишь, командир, пока сюда ехал, позвонили из больницы – Женькина мать умерла. Час назад, не приходя в сознание. Вот так. Теперь вот этот еще. – Он хмуро посмотрел на капитана, с гадливостью поморщившись, вздохнул: – Занюханный-то какой. Получше не нашли?

– Да, хреновый сегодня день, – сделался мрачен Бродов. – Ты, Семен, даже не представляешь насколько. Звонил Рыжий. Филатов погиб. Спинным мозгом чую, что его убрали. Накачали, видимо, спиртом, как лягушку, а потом положили на проезжую часть. Метода знакомая.

– Да? – не особо-то расстроился Небаба, покусал губу и снова обратил внимание на отличника милиции. – Ну а у этого с проходом как? До жопы раскололся? Очко лопнуло от страха?

– Да нет, Семен, ты не понимаешь, – усмехнулся Бродов. – Товарищ капитан, измордованный работой, неспешно себе шел гостиничным коридором, отчего-то сразу невзлюбил твою дверь и с чисто милицейской прямотой и принципиальностью засадил в нее из «стечкина» целую обойму. А потом от полноты чувств скоропостижно умер. От чего? Пусть разбираются соответствующие органы. Ты же ни сном ни духом – пришел с мороза, и вот такой, блин, сюрприз. Неприятный, горизонтальный, не внушающий оптимизма. Ну что, приступим? Эх, ухнем…

Вдвоем они вытащили милиционера в коридор, устроили понатуральнее, вооружили по уму, и Небаба, одевшись, изображая идиота, принялся в истерике звонить на ресепшен. В том плане, что он здесь краем, не в курсах и не при делах и не будет отвечать за испоганенную дверь, покоцанную стену и ушатанные стекла. И вообще, в номере теперь сквозит, жутко неуютно и крайне антисанитарно. Да и тело мертвого мента у входа в коридоре отнюдь не прибавляет положительных эмоций. В общем, не гостиница «Россия», а базар, вертеп, бандитское гнездо.

Такое подействовало, примчались сразу. Начали суетиться, звать милицию, мило объяснять подтягивающимся массам, что это пустяки, какое-то недоразумение, маленькая, ничего не значащая техническая неполадка. Ну да, подумаешь, труп мента со «стечкиным» в коридоре. Словом, все пошло путем, именно так, как оно и надо. Бродов, не забыв про ноутбук, тоже отправился к себе, позвонил, чтобы тот был в курсе, Рыжему и вернулся на место происшествия – там уже было людно, шумно и ужасно любопытно. Все сочувствовали Небабе, костерили правительство и клеймили позором кровососов-ментов. У, сатрапы, вымогатели, уроды, палачи, опричники недорезанные, ворошиловские стрелки. Не знают чувства меры, устраивают беспредел, нажираются, гады, в дупель, до белой горячки. Вот этот, правда, не белый, а синий и уже остывает.

Скоро приехали внутренние органы, следом за ними – органы компетентные, и вступила в силу оперативно-следственная рутина – вынюхивание, выискивание, опросы, разговоры. Только все впустую: капитан молчал, свидетелей не было, Небаба талантливо работал под Швейка – мол, ничего не знаю, за дверь платить не буду. Ни компромата, ни следов, ни подоплеки, ни мотивов. Только неизвестно отчего зажмурившийся усохший Рэмбо в ментовской форме. М-да. Наконец оперативный пыл угас – капитана оттащили, лезть в душу перестали, начали потихоньку разъезжаться. Небаба с Рыжим тоже тронулись на четвертый этаж, в предоставленный, взамен слегка поврежденного, равноценный номер. К Бродову поближе. Вот уж воистину, все, что ни делается, все к лучшему.

А Бродову как раз в это время позвонили с незнакомого номера.

«Ну и кто это еще?» – угрюмо подумал он, послушал и удивился.

– Гм, ну я это, я. Ну, привет, привет.

Звонил Васильевич, бывший Женькин напарник. Навеселе, но в миноре, говорил осипшим голосом, преисполненным почтения и душевной боли:

– Даниле Глебовичу наши почет и уважение. Тут, значит, такая у нас петрушка вырисовывается. Трагедия, верней. Сегодня утром начал разбираться на полке, а там книжонка лежит, Женька читал. Вот я и подумал, что, может, вам оно будет интересно. Пухлая такая книжонка, с закладкой, на триста с гаком страниц… – В голосе его, полном скорби, звучали мука и надежда: – Ох и нажрались же вчера, башка болит, надо бы добавить, но куда податься, а тут вот он, человек хороший. Добрый человек, отзывчивый, правильно понимающий жизнь. Да если к этому человеку умеючи, со всем нашим полнейшим уважением…

Через час Бродов встретился с Васильевичем в метро, облагодетельствовал его бутылкой водки и получил ту самую книжонку. Сигнальный экземпляр романа Клары, ее последнее «прости» – помятое, чудом уцелевшее, сомнений нет, оставшееся в единственном числе. Книга, которая пришлась кому-то очень и очень не по вкусу. У себя в номере Бродов покрутил ее, повертел, наугад раскрыл и уже не отрывался – ушел с головой. Время для него остановилось.

Глава 12

Очень, очень много лет спустя…

– Утес, за тебя! За твою звезду! За нас! За удачу! – Шамаш поднял шприц с экстрактом ханумака, с чувством облизал иглу и, глубоко вонзив ее себе под подбородок, принялся жать на шток. – Ух ты, сука, бля!.. Эх, хорошо пошло. Ну, утес, чтобы хер стоял и деньги были!..

– Да, да, утес, за тебя, – подхватили все и тоже взялись за баяны. – Ух ты! Ну, сука, бля!.. Да, да, утес, чтоб стоял и были…

Дело происходило на Земле, в Шуруппаке, на вершине зиккурата, в величественном храме сиятельного Ана, который, казалось, куполом подпирал самое небо. Были все свои – Тот, Шамаш, Нинурта, Мочегон, Таммаз, Гиззида, Красноглаз и верхняя братва. Ну а в самом центре стола, на козырнейшем месте, сидел, само собой, Он – Отец всех ануннаков, Прародитель черноголовых, опора и надежа, лучезарнейший Ан. Верховный небожитель, Царь Богов, Носитель Скипетра, Тиары и Закона. Сам, естественно, находящийся выше оного. В качестве гостя, и гостя почетного, вместе со всеми зависал Исимуд, даром что махор [231] и купи-продай, а тоже ануннак нормальный, свой, живущий по понятиям. Сидели тесным кругом, по-тихому, без баб, активно отмечали пуск домны в Бад-Тибире. Собственно, как без баб-то – рядом у бассейна в чем мама родила застыли по стойке смирно служительницы культа. Ногастые, задастые, упруго-буферястые, чье единственное предназначение – залетать от богов. Гладкие такие телки, классные и на все изначально согласные. Мало что жрицы, мало что верховные, так еще и золотые дукаты [232], на каких заразу не зацепишь. И денег не берущие, берущие в рот. Только позови.