Спасатель - Денисов Вадим Владимирович (первая книга .TXT) 📗
— Здесь действуют всего две группировки, не то что в Шанхае, — ухмыльнулся лавочник-убийца. — На воде и в дальних угодьях действует банда с русским названием «Спутник», никто уже не помнит, почему ее так назвали. В самой же Маниле и окрестностях — «Будол-Будол». Мы сотрудничаем с последней. Группировки между собой находятся в состоянии постоянной холодной войны. Очень хорошо, что Джай дал вам рекомендации и отправил ко мне. Иначе могли бы быть неприятности: «Спутник» охотно потрошит новеньких, не здесь, конечно, на отъезде. Поэтому я дам вам сопровождение, километров двадцать вниз по реке они вас проведут… Может быть, уважаемый Тео, у тебя есть какие-то вопросы?
Я задумался.
— Есть. Кто сидит на реке к востоку?
— Это очень простой вопрос, — начал Бони, — хотя здесь он интересует немногих, как это ни странно. Соседи обосновались не близко, больше четырехсот километров к востоку по Гангу. Дело в том, что нас разделяет пустыня, так что следующий селективный кластер встал далековато…
— И кто это?
— Австралийцы, — продолжил «спец». — Они всего один раз приплывали сюда: долгое и накладное дело, почти тысяча километров в обе стороны. Поэтому наши знания друг о друге пока весьма скудны. Столица у них Канберра, на южном берегу реки, с ними новозеландцы и еще какие-то островитяне… Я что-то даже не слышал, как Ганг у них называется.
Вот и еще один надкусанный гранитный камушек в стену моих знаний.
— Кстати! — вспомнил вдруг Бони. — Вы с подругой не знаете, из-за чего так всполошился Берн? Что у них там происходит?
Я внутренне замер.
— У нас связи с Шанхаем нет, последних новостей не слышали, — безразлично, но с толикой тревоги ответил я. Типа ну мы сейчас и сами волноваться начнем. — А что такое?
— Интенсивный радиообмен по закрытому каналу, — спокойно пояснил филиппинец, — и не с Шанхаем, тех мы узнаем. С кем-то подальше.
Новость за новостью.
Ладно, нужно осматриваться, запоминать, фотографировать и ехать.
Время не ждет.
Динамика торговли набирала обороты.
Как и везде, зримость городским краскам добавляют запахи города — мне мерещится море. Понимаю, что его тут нет, и все же… Первым стоит рыбный рынок Дампа. Народ подтягивается за покупками, в основном домохозяйки. Два дворника с оранжевыми повязками торопятся закончить, усердно метут меж дощатых лавок. Рыбаки уже привезли свой первый утренний улов. На широких изумрудных листьях какого-то растения трепыхаются большие и маленькие рыбины и рыбки, переложенные пучками мокрой травы, — и далеко не все образцы мне знакомы. Рыба продается целыми тушами и кусками, разделанная и живая, из кадок. Рядом можно купить и поделки из рыб — вот высушенная голова огромного осетра, рядом аналогичная голова щуки-мутанта.
— Смотри, Тео!
Сбоку, явно для украшения и рекламы рядов, прямо на земле красовалась огромная акулья челюсть с частоколом страшных зубов, я такие только на рисунках видел — настоящее чудовище! Сампат подвел нас к консультантам, мы разговорились с продавцами. Оказывается, такие «переростки» из числа больших белых акул эпизодически заходят в Рейн, порой поднимаясь до самого Шанхая! А вот в Ганг акулы почему-то не суются — скорее всего, им вода не нравится. И как эти «рыбки» воспримут маленький одинокий моторный катерок, за кого примут? Но ведь местные-то до моря добираются… И возвращаются с добычей. Да, пушек тут ни на миг не зачехлишь.
Это что? Амулеты от сглаза — большие шипы морской рыбины. Какой-то хитро приготовленный рыбий «ливер». Тут же икра всех пород, цветов, видов и способов приготовления. А какие раки! Это же песня, а не раки! Настоящие крабоиды! А вот это особенно интересно — самый настоящий хвост огромного ската, ребристый, с зубчиками, красивый, покрытый лаком, — как сказал торговец, самый действенный амулет от сглаза и почему-то от сифилиса. Перламутровые раковины с настоящими жемчужинами и волшебным гулом далекого моря — и такое привозят местные рыбачки, наверняка редкие.
Все цены в местных песо, но шанхайские деньги тоже в цене, а швейцарские и подавно. Ленни постоянно останавливалась у прилавков, с наслаждением торговалась и покупала ненужные мелочи. Что-то мешок подозрительно быстро наполняется!
Как тут удержаться. Экзотика!
В Шанхае рынок тоже богат на необычное, но тут его, по-настоящему необычного, больше, образы и типажи колоритней. Загорелый, как негр, мальчик, оперативный подручный, на ходу жует «крупук» — чипсы, здесь они из сушеных раков. Эта закуска продается повсюду. В редкой тени шипастого кустарника прямо на земле спит бездомный или «уставший». На лице — большие местные мухи, ползают по лицу, но это спящего не тревожит, как и охрана — разрешают: не буянит ведь. Гадалка в запашистом дыму, несколько попрошаек с веселыми глазами, сидящий на корточках слепой музыкант с двенадцатиструнной гитарой.
Велосипеды, как и в Шанхае, тут не в редкость. Рослые парняги в уже знакомой форме катаются на них по рядам. Две женщины с корзинами, полными покупок, встретились на углу и о чем-то судачат. Парнишка везет на тачке огромную глыбу голубоватого, парящего холодом льда. У харчевни подскочили двое мужиков, сбросили на пол, начали быстро и умело раскалывать глыбу — мальчишки с корзинками вскоре побежали к рыбным рядам. Фантастика! Значит, и коктейль со льдом внутри харчевни имеется. Мохито, ум-м! Хотя нам и сок пойдет, нужно заходить!
Мимо, как во времена Никитина, таскают связками фрукты. Казалось, вернулись те благостные времена, когда Великий Афонька покупал такие огромные связки за одну монетку. А не так, как сейчас в старой России, за тот же звонкий гульден всего один фрукт.
Объективно — сам рынок небольшой. Но мне, «человеку из дикого леса», территория и ассортимент кажутся просто огромными. Так бывает, когда возвращаешься из тундры в невеликий, в общем-то, поселок — поселение представляется тебе настоящим мегаполисом, а пять машин на грунтовке создают впечатление пробки. А уж телевизор…
Начался продуктовый раздел — или секция, не знаю, как называть. Из крытых полотном тачек велорикши выгружают плетеные ящики с заполошно хлопающей крыльями домашней птицей и смешно хрюкающими поросятками. Тут же обжорный ряд.
— Надо заходить в харчевню!
— Нет проблем! Но позже, после того как дело сделаем.
— Ты уверен, рейнджер? Здесь быстро не осмотришься. Да и не хочется быстро, чувак. Давай сделаем это по-медленному!
Фотографировать никто не мешает, но я стараюсь не наглеть.
В воздухе пахнет жареной птицей, чесноком и специями. Манила торгует, мастерит, лечит, философствует и предсказывает грядущее: суеверие в людях неистребимо даже там, где Писатели очевидны. Хозяева лавок, как правило, пожилые и степенные, чем-то заняты: пьют чай, что-то пишут на клочках бумаги, но зорко следят за каждым подходящим. Их подручные, бойкие девчонки, то и дело хватают за руку… и Ленни с удовольствием покупает очередную совершенно ненужную вещь.
Прямо под ухом кто-то внезапно затянул протяжный вопль: «Ба-а-лут!» Значение слова мне пояснила Zicke — лучше бы она этого не делала. Оказывается, это утиное яйцо, в котором уже сформировался птенец. Яйцо-инкубатор запекают в золе или отваривают — и в рот! Меня чуть не вырвало. А уличные продавцы уверяют, что балут способствует и благоприятствует. Любителей этого страшного блюда тут много, судя по скорости продажи…
Возле очередной мини-харчевни стоит кусок ламинированной фанеры, цены написаны мелом. Рядом на вертеле жарят целого поросенка. Отдельные куски туши — хвост и шкурка — почему-то имеют самый высокий ценник: самые вкусные, что ли?
Над огромным рынком понесся звон колоколов, заставлявший всех на рынке оглянуться, — в Крепости закончилась утренняя церковная служба. Мрачная серая громада Интрамурос на возвышенности — как машина времени. Мне представились те самые бледные сеньоры в кружевах, усталые, разомлевшие от солнца идальго, рассевшиеся по лавочкам площади перед ратушей… А что, глядишь, со временем и появится что-то подобное.
