Мишень - Дрейк Дэвид Аллен (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Он должен быть там, даже если придется довольствоваться ролью просто свидетеля. Нельзя позволить Советам или кому-нибудь вроде Йетса заграбастать все себе. И Элла тоже заслужила право быть там. Этого нельзя отрицать.
45. В КАТЕРЕ
Человеческий космический корабль приближался к месту встречи с риллианином, и Шеннон уже чувствовал волны его мозга.
Это было нелегко из-за волнения людей. От них, кроме того, сильно пахло, в замкнутом помещении это было трудно переносить. Запах хищников смешивался с запахом их сексуальных выделений, страха, пота.
Йетс сейчас мог говорить только о достоинствах корабля, который пилотировал: о его орудии, способности к вертикальной посадке, о бесплодности попыток его соотечественников догнать их.
— Я не знаю, что там думает Маклеод. Или Минский. Они думают, как бы нас арестовать и предать Суду. Вернее, не нас, а то, что от нас останется.
— Замолчи, Сэм, — подала голос Есилькова с соседнего кресла, тыкая пальцем в клавиши. — На тот случай, если от нас что-то останется, я как раз собираюсь передать им наши координаты, о которых они запрашивают, если Шеннон не возражает.
Женщина-воин была готова к битве так же, как и ее мужчина: процесс потоотделения у нее резко усилился, когда она повернулась к Шеннону и спросила:
— Что скажешь, Шеннон, передавать им данные? Они и так получат наши координаты рано или поздно. Мы не невидимки.
— Сделай это, хорошо, что надо делать — хорошо. Кроме убивать риллианина — это не хорошо, — Шеннон поскорее надел свой шлем, опасаясь гневного мозгового импульса от людей-воинов.
С помощью аппаратуры шлема он мог общаться с риллианином, используя всеобщие частоты, или настроиться на его коммуникационную частоту. Пока он настраивался, корабль пересек границу светлой и темной части Луны. Стало темно.
Через внешние аудиосенсоры он слышал слова Йетса:
— Шеннон, ты уверен насчет Маклеода и Бредли? Мы изменили курс, чтобы оторваться от них.
Он слышал свист, с которым воздух входил в их легкие, когда они ждали ответа, ему даже казалось, что он слышит, как бьются человеческие сердца. Их тела были так прекрасно подготовлены к полету и битве, что, если он не вмешается, они непременно нападут на врага и заставят его принять бой.
Он не мог снять свой шлем. Они даже не понимали, как тяжело ему было переносить их необузданные эмоции, которые они не могли контролировать. Волна сочувствия к этим диким существам внезапно захлестнула его, и Шеннон забыл, как говорить по-английски. Он сказал на языке кири:
— Будьте спокойны, дети. Будьте терпеливы. Храбрость победит зверя в нас всех. Победа в том, как понять, чтобы не стать врагами. Вселенной нужны перемены, а не разрушение.
Слова были бесполезны: литания кири, даже если бы он произнес ее по-английски, не дошла бы до душ этих созданий. Он нажал на кнопку своего переводчика и сказал через динамик скафандра:
— Скажите Маклеоду, пусть приходит, видит, будет свидетелем. Скажите Минскому: все в порядке. Скажите обоим, не прерывать путь Кири. Шеннон сделает это, риллианин сделает это. Люди получат жизнь, Шеннон пойдет своим путем. Люди попытаются идти человеческим путем — все погибнут.
— Не пытайся испугать нас, Шеннон, — слова Йетса было трудно разобрать, какое-то дикое рычание. — Мы притащили тебя сюда, мы за тебя отвечаем. Хоть в пушке и нет рениумовых снарядов, но это лучше, чем быть безоружным.
— Тише, Сэм, успокойся, — сказала Есилькова, не отрываясь от приборов. Она поправила микрофон, прикрепленный к наушникам, и заговорила в него.
Шеннон терпеливо ждал, пока она закончит. Теперь он понял, что не может рассчитывать на повиновение Йетса и Есильковой, даже если бы они пообещали его слушаться. Опасность грозила им самим, а они были экспертами по выживанию. По их понятиям, для выживания и победы любые средства были хороши.
В этот момент он снова почувствовал мозг риллианина и нашел коммуникационную частоту риллиан. Теперь предстояло проверить все свои предположения и решить, что можно сказать испуганным хищникам, которые летели вместе с ним, чтобы встретиться с существом из их первобытных кошмаров. Шеннон давно понял, что он сам и риллиане представляли собой именно того неведомого врага, которого с незапамятных времен боялось человечество, едва осознав свою разумность: врага, более могущественного, жестокого и нетерпимого, чем даже сами люди.
Человечество выжило и добилось процветания, став самым умелым убийцей на Земле, стерев с лица планеты больше половины существовавших до его прихода видов. Люди не могли смотреть в звездное небо без того, чтобы не видеть там более могущественное отражение самих себя. Даже их боги, как он узнал из Уэбстера, были жестокими, мстительными и злобными.
Поэтому Шеннон представлял собой загадку для класса воинов, таких как Йетс и Есилькова. Оставалось только надеяться, что представители класса дипломатов, такие как Маклеод, понимали его лучше. Присутствие Йетса и Есильковой на встрече с риллианином было необходимо, потому что риллиане, будучи убийцами, считали свое поражение непременным условием для начала переговоров…
Провидение забросило его сюда, где обитал народ, без которого переговоры с риллианами были бы невозможны. Терри, чье присутствие он постоянно ощущал с тех пор, как человеческий корабль устремился навстречу риллианину, поняла бы иронию вечности.
Ему казалось, что она здесь, словно мир плоти и духов слился в его сознании. Когда он искал риллианина, он чувствовал, что она где-то рядом. Он почти мог видеть ее лицо, как будто она была совсем близко, как будто он мог выглянуть из окна и махнуть ей рукой, а она махнула бы в ответ.
Но в окне — иллюминаторе корабля — были только темнота и изрытая метеоритами поверхность спутника Земли.
Поведение риллианина он не мог понять: едва их разумы встретились, как тот блокировал свое сознание, требуя только личного контакта. Он хотел, чтобы Шеннон пришел к нему.
Потом внезапно перед его мысленным взором возник образ риллианина: он скалился, оттягивая черные губы, его язык свешивался между клыков. И в динамике шлема раздались слова: «Иди сюда, кирианин, недоносок. Покажи мне, как ты смог победить моих братьев. Докажи мне, что ты достоин, чтобы с тобой беседовали. И знай: один неосторожный шаг, попытка предательства, проявление трусости — и этот спутник, планета, вокруг которой он вращается, даже гравитационные колодцы перестанут существовать. Будет буря разрушения, а потом останутся только выжженные планеты, и мир, который вы, кириане, так любите, воцарится здесь. Вот мои условия. Объясни, почему мы должны говорить с вами, приведи и покажи достойных союзников или умри, как элевенеры обычно делают, визжа, зовя милосердную смерть».
После этого риллианин послал еще одно изображение самого себя: уши выставлены вперед, глаза сверкают. Он ждал ответа.
Шеннон искоса посмотрел на людей, потом закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться. Он забыл, что люди глухи ко всему, кроме звуковых волн. То, что он видел и слышал, осталось неведомым для них.
Придется прятать их от риллианина на первых порах. Тот не должен почуять их — пока.
Шеннон послал риллианину свой образ, постаравшись сделать его как можно более правдивым, избавленным от бессознательного приукрашивания. Сконцентрировавшись на этой задаче, он не мог случайно выдать риллианину то, чего тот не должен был знать.
И он сказал: «Командир риллиан, ты пришел сюда для переговоров не потому, что хотел этого, а потому, что был вынужден. Кири и его союзники послали меня, Шеннона, и воинов с соболезнованиями. Но не забывай очевидного: две попытки уничтожить меня не удались, ваши усилия ни к чему не привели. Если бы мы знали, что вы садитесь за стол переговоров, только потеряв в бою воинов, мы бы заставили вас говорить с нами раньше. Теперь готовься встретить нас честно — твоя или моя гибель не принесет пользы. Ни мое, ни твое правительство не послали бы нас на смерть. Мы должны говорить и принимать решения».
