Молох (СИ) - Витязев Евгений Александрович (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Меньше чем через час литовку встретила Достоевская. В толпе цыган теперь спокойно расхаживали веганы, распустившие свои глистообразные руки-плети по всему метро. Правильно ли они поступают? Или веганы, загадочные лемуры — действительно, те расы, достойные жить в новом мире, когда человечество, до сих пор воюющее друг с другом, доживает последние дни? Но сколько крови на руках самой Чулок? Не зашёл ли Молох слишком далеко со своей истиной?
Сотни вопросов без ответов. И нужны ли ответы, когда сердце живёт любовью? Тем, что посылает мир к чёртовой матери, разрушает его до основания. Не ядерные боеголовки, а любовь. Самая разрушительная красная кнопка. Ведает ли о ней странное создание на одном колёсике по имени Робби, сопровождающее Чулок на Владимирскую? Вряд ли. Как и не ведают тысячи людей, живущих в подземке. Впереди — очередной тоннель ветки № 1 метрополитена.
Служебные коридоры с комнатами пролетали один за другим. И ни единой души. Если бы не лампы, висевшие на потолке через каждые десять метров, кавказец остался бы в кромешной тьме посреди бесконечного лабиринта. Спустя полчаса блужданий Ахмет ни на шутку заволновался. Бетонным стенам не было ни конца, ни края. Ещё через пять минут погас свет, оставив героя посреди чёрной паутины бытия. Столько же времени понадобилось на то, чтоб глаза привыкли к темноте. Но тьма здесь была живой, она обволакивала с головы до пят, и где-то там, где должен был быть очередной энный поворот, притаился разум. Не существо из плоти и крови, а нечто, не принадлежащее к нашему миру, что вылезло из чрева радиоактивных осадков. Больцмановский мозг — объект, возникший в результате отклонения от среднего значения физических величин. Эфемерное начало, способное осознавать своё существование.
Оно плавно вышло из-за угла и двинулось в сторону Ахмета. Разум продвигался всё ближе и ближе, без какой-либо оболочки, всё равно, что воздух, обладающий сознанием. Не хотелось представлять, какие тайны вселенной он способен открыть, подобно Библиотекарю, ведающему истины ада, ведь ад — всего лишь слово; реальность куда хуже.
Мозг брата Вано видел перед собой голубые ясные глаза, пришедшие из другой реальности. Видение мира перешло в другую ипостась, обнажив просторы бесконечной песчаной пустыни, по которой Ахмет бежал от пожирающего чёрного естества, проглатывающего целые миры. На небе до того ярко сияло солнце, что задержать на нём взгляд означало бы спалить глаза. Всё равно, что в тёмном помещении засвечивать плёнку. Разум больше не чувствовал тело. Мир принялся сжиматься. Пустыня обрастала бетонными стенами, надвигавшимися друг на друга. Земля под ногами горела, пока чёрная материя не добралась до солнца. В мгновение исчезло безоблачное небо, заменив его обычным каменным полом. Через миг пол свалился на голову и сознание Ахмета полетело на просторную платформу станции Парнас. Именно так кавказец представлял себе обитель, хотя ни разу на ней не был, как и во многих других местах метро. Один раз удалось посетить запретную Рыбацкую, но это ещё до времён Вегана. Не понимая до конца, что происходит, Ахмет бродил по неизвестной станции неизвестного метро. Сон ли это? Явь? Или он стал частью больцмановского мозга и его сознание сейчас витает в районе недосягаемых Квазаров?
Станция квадрат с парочкой флуоресцентных ламп, делавшей колыбель мутно-фиолетового цвета, имела два выхода: тоннель — как дыра в пространстве и времени, и ответвление в коридор из которого, как подсказывало чутьё, вышел Ахмет. «За ней песчаная пустыня», — подумал герой, встряхнув головой. Второй конец станции по левую и правую руку оканчивался монолитной стеной. Кавказец посмотрел под ноги — на шпалах стояли рельсы. Метро 2? Д-16? Нет, откуда ему взяться в Питере? Коменда? Парнас? Последний исключён: там есть выход в город. К тому же в подземке не было идеально квадратных станций.
Шорох в коридоре, из которого вышел Ахмет, заставил съёжиться по рукам и ногам. И некуда бежать — колонн на станции, как таковых не было, а фиолетовое свечение залетало во все углы подземелья. Готовясь к неизбежному, псевдо-диггер принял бойцовскую стойку. Секунды растянулись на долгие и долгие минуты. Даже мысль о Вано сделалась такой далёкой и теперь уже недосягаемой. Что же он хотел с ним сделать? Пожать руку? Понять и простить? «НЕТ!», — крикнул Ахмет на источник звука, уже не боясь себя выдать. Оно всё знает. На мгновение звук исчез, и только кавказец хотел выдохнуть, как с порога показался он.
— Твою мать!!!
— Иисус — проблеял жмурь, который никак не хотел расставаться с героем.
— Какого чёрта ты тут делаешь?!
Долгие усилия ушли на то, чтоб каннибал освоился к речи. Так и так, словно в недоделанной сказке, ему это удалось.
— Я знаю пути. Именно по ним ходит наше племя, обходя бордюрщиков, хотя ОНИ считают себя здесь королями — начал просветовский рассказ, будто до того говорил всю жизнь. — Мы на недостроенной Седьмой, Кольцевой ветке.
— Что за…?
— Станция Арсенальная, восточнее Сампсониевской. Конечная. Скорее всего, твой Вано сейчас на Петроградской: она главная.
— Твою маму! — схватился за голову Ахмет. — Иисус, ты представляешь, сколько нам теперь пилить до туда? Постой… В каком смысле, она главная?
— Пойдём, я покажу — поманил жмурь вглубь тоннельного чрева.
Ахмет покорно последовал за тем, кому ещё час назад собирался свернуть голову, но пожалел, благодаря своему брату. За тем, кто должен был идти городскими путями, через руины Питера, но вместо оного вернулся, чтоб срезать путь. Аве как. Кольцевая ветка.
— Правильно — словно прочитал мысли каннибал. — Арсенальная выведет нас на Сампсониевскую, но на ней я бы не советовал задерживаться — группировка, именуемая себя «Исход», базируется там. Даже москали обходят место стороной. Что уж говорить о Робби, о Минотавре.
Гусиная кожа покрыла тело брата Вано. Стоило диву давать, как только Иисус, де-факто, жалкое и убогое во всех смыслах создание, столько знает о метро? Через такие пути и недостроенные ветки можно попасть чуть ли не в любую точку метро. Пока Ахмет раздумывал, жмурь вывел их с заброшенной Арсенальной.
— Сампсониевская — продолжал слепой, ориентирующийся в местности лучше любого зрячего. — Она даёт выход на Красную ветку, к Выборгской. Её ещё иногда так и называют — Выборгская 2. За ней Гренадёрская, она же Кантемировская. Также советую на ней не задерживаться. Когда произошла Катастрофа, наши предки — тогда ещё нормальные люди, рассказывали, что в районе Гренадёрской пережидали войну сотрудники метро. Через месяц, при исследовании путей и глобальном расселении подземки, пятьдесят восемь тел обнаружили на неуказанной нигде станции. Все, как один вздулись. Нечто пузырей, наполненных синим гноем. Даже глаз не было: вместо неё жижа. С тех пор прозвали станцию бубонной… Последняя — узел со Второй веткой, а именно Ботаническая…
Но кавказец больше не слушал. Метро внутри метро. Столько лет жить под землёй и не ведать, что под носом течёт другая жизнь с приставкой «анти», пусть и скрытая за семью печатями. И вскрыть их можно было путём прохождения по знойной каменной пустыне. Только Ахмет собрался спросить про неё, как сам не заметил, что тоннель вывел их на Сампсониевскую. Станция, заваленная деревяшками и картонками, так же была пустынна. Будто кладбище, в котором под покровом мглы скрыто сотни тел. Прямо там, под ногами, замурованные в бетон, они стонали, умоляли, чтобы их души вырвались к небу, прорвались сквозь облака, но те их не выпускали, лишь снова и снова поражая дозой радиации. Выше солнышка, ниже кладбища.
На станции долго задерживаться не стали — один раз Ахмет уловил струйку запёкшейся крови, тянувшуюся, по-видимому, к Выборгской. Там же и красные следы берц 46-го размера. Кто-то кого-то здесь тащил на себе. Наверняка, диггера пырнули ножом, а второй, как истинный собрат по оружию, вынес беднягу на себе. Может, и до военмедиков пришлось дойти, но вряд ли храбрец успел бы. Покидая станцию, брат Вано не сдержался и выказал удивление, что станция тоже заброшена. «Неэкономная трата территории», — выдохнул герой напоследок, на что Иисус пожал плечами. Ему не понять, ведь скоро все станции от Горьковской до Просвещения будут в руках этих чудных людишек.
