Пекло. Дилогия (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович (читаем книги .TXT) 📗

– Так, – подбодрил я Роя, – продолжай.

– В случае встречи исследователем представителя разумной инопланетной расы, – продолжил он уже совсем другим тоном, – правилами системы рекомендован следующий алгоритм действий:

– Отлично, давай начинать копирование.

– Будет сделано, чемпион. Ориентировочное время копирования один час восемь минут.

Хм, а времени то у меня и нет.

– Рой, а почему нельзя использовать дублирующий чип, в котором уже есть протокол?

– Это противоречит протоколам безопасности. Однако в случае экстренной ситуации возможно применение дублирующего чипа.

– Ясно. В общем, ситуация экстренная, давай сюда чип.

– Команда принята. Приготовься, возможны болевые ощущения.

Похоже, я стал понимать юмор Хельги. Хотя возможно, это была рекомендация. Если бы я вскрыл себе череп боевым ножом и достал чип сам, было бы не так больно.

Сначала в ушах раздался нарастающий звон, а затем из моего горла будто выдернули пробку, зацепив попутно барабанные перепонки, глаза и мозг.

Я обнаружил себя стоящим на четвереньках. Изо рта капала кровь, а на языке лежала капсула. Я со стоном завалился на бок.

Самка Беаров снова всполошилась и стала бегать вокруг своего насеста, не решаясь подойти ко мне. И что ей неймется?

Я достал пальцами капсулу изо рта, попутно отметив, что после разделки матки Беаров я даже руки не вымыл. Надо будет перед приходом Хельги хоть в озере искупаться.

Ну да, нашел о чем думать.

Я повертел в ладони маленькую, белую пилюлю.

– Рой, а сколько времени уйдет на изучение языка?

– Все зависит от уровня развития существа. Согласно статистике, от трех часов до семи суток.

Ничего не ответив, я решил изучить, как обстоят дела с моим супчиком.

Запах стоял приятный. Вода в ячейке кипела и, судя по тому, что ее оставалось меньше четверти, кипела она давно. И как я это пропустил?

Ладно, горячее сырым не бывает.

Я вызвал интерфейс батареи и отключил функцию нагрева. Затем немного поразмыслив, следом запустил функцию заморозки и охлаждения. Не кипятком же кормить.

Дождавшись, когда температура опуститься хотя бы до шестидесяти градусов, я вынул лапу геккончика из хранилища, затем стал искать рукоятку ножа на поясе.

Ну да, один нож я сварил, второй сломал. Поняв это, я потянулся за топором.

Сделать аккуратный разрез мне не удалось, но и не разорвать мясо на части тоже получилось.

Я спрятал капсулу в куске мяса и направился к голодному ребенку.

Самка Беаров смотрела на меня. Я смотрел на нее и соображал, как ей объяснить, что я принес еду.

Я протянул ей кусок мяса, а она только отвернулась и сильнее затрясла щупальцами. Затем в мою сторону рванулась ее клешня, затормозив в миллиметре от моего лба. Выждав мгновение, она шлепнула не острым ребром конечности мне по лбу. После этого она отодвинулась от меня и снова уселась на камни.

Я соображал минут пять, как заставить ее поесть. В итоге откусил при ней кусок гекконятины и проглотил. Видимо, именно это и сработало, так как самка выхватила у меня из рук вареную лапу и за несколько секунд обглодала от кости.

– Еть ош, – проинформировала она меня.

Отлично.

После небольшой паузы, в течение которой самка похоже прислушивалась к себе, она в один прыжок очутилась у туши ящера и начала выгрызать из него куски.

Спустя пару секунд она выплюнула часть того что успела оторвать.

– Тебе, я смотрю, сырятина тоже не нравится. – пробормотал я. – а вот целого геккона я даже не знаю, как варить.

Вернее знаю, но это будет долго.

Разделывать ящера мне не очень хотелось, особенно учитывая мой уровень бодрости и сломанную руку.

– НЕ ЕДА. – от мощного импульса меня швырнуло на землю и протащило по камням. – НУЖНО ЕЩЕ ЕСТЬ. ДАВАЙ. – меня вжало в камни еще сильнее. Это был не звук, что‑то другое, и это что‑то разрывало мою черепную коробку.

Надеюсь она скоро поймет, что здесь тоже нужно фильтровать мощность.

– ДАВАЙ. – повторила она с нажимом, причем с серьезным нажимом. Я потерял сознание.

Очнулся от очередного импульса, меня будто взбодрили электрическим разрядом. Сердце колотилось, а руки тряслись. По всей видимости, в отключке я провалялся от силы две секунды.

– ДАВАЙ‑ДАВАЙ. – повторила самка без прежнего нажима. Быстро учится.

– Нужно готовить, – прохрипел я.

– НУЖНО ГОТОВИТЬ, – утвердила самка. А затем еще раз, для закрепления результата. – НУЖНО ГОТОВИТЬ, ДАВАЙ‑ДАВАЙ.

Она вернулась на свое место и выжидательно уставилась на меня.

Ну, Рой! Три часа минимум, говорит. Тут и десяти минут не прошло, уже чего‑то требует. Ух, спиногрыз на мою голову.

– ДАВАЙ‑ДАВАЙ! – снова повторила она с нажимом, но на этот раз нажим ощущался скорее в интонации, а не в интенсивности волны.

– А ты можешь не так… эм… сильно говорить? – спросил я, даже не надеясь, что буду понят.

Самка просто смотрела на меня. Затем склонила голову набок и послала слабый импульс: – есть надо, давай‑давай.

Я едва его заметил, настолько он был слабый. Почти неотличимый от моих собственных периферийных мыслей.

– Можно чуть громче, – наугад сказал я.

Самка повернула голову на другой бок.

– Нужно готовить! – раздалось в моей голове с легким раздражением.

– Другое дело. Пойдешь со мной к озеру?

– Пойдешь? – спросила она. Я предположил, что она не успела узнать это слово, потому что в следующую секунду утвердительно ответила. – Пойдешь. Нужно готовить.

– Сможешь взять мясо? – спросил я. На самом деле, я преследовал две цели. Во‑первых, нужно было расширять ее словарный запас. А во‑вторых, у меня вдруг проснулся мальчишеский интерес, сможет ли она утащить такой вес?

– Еть ош, – произнесла она голосом.

Я так и не понял, что она хотела сказать. Но в следующий момент самка просеменила к туше геккончика, проткнула его одной из своих клешней и легко подняв в воздух, понесла, направившись следом за мной.

Да уж. Эксперимент удался на славу.

Я себя чувствовал в этот момент как школьник, который после очередной экранизации Годзиллы поспорил с друзьями, кто же сильнее, любимый динозавр или Кинг‑конг. А в очередной серии с восторгом обнаружил, что все‑таки Годзилла!

В общем, для нашей Годзиллы семидесяти килограммовый геккончик, – как пушинка. Наверное, так и буду ее называть.

Почесав затылок, я вызвал ячейку в которой до этого находился многострадальный ящер, и направился в сторону озера.

– Ты меня понимаешь? – спросил я, что бы хоть как‑то завязать разговор.

На этот раз ответа не последовало, но я понял, что она все же ответила. Будто кивнула.

Что бы спросить?

– А что такое еть ош? Ты все время это повторяешь.

– Это имя. Первое слово, произнесенное матерью. Так рассказывала мать ребенку в яйце. – я отчетливо почувствовал горечь.

Твою мать! И здесь отличился.

Так, стоп, при чем тут мать. Не спорю, это первое, что я произнес, но я, блин, и не мать.

– А когда мать эм… успела тебе сказать это? Ну имя.

– Сегодня. – снова горечь. – Ты это сказала.

Черт!

– Но я не мать, я даже выгляжу по‑другому. Черт! Да я же мужик, в конце концов!

– На тебе метка матери. Ты коснулся яйца, в тебе частица матери. Ты присутствовал при рождении как мать. Еть ош поставила отметку. Ты мать.

– Я… – коснувшись ладонью лба, я пробормотал, – бред какой‑то. Я не могу быть матерью.

– Ты не Мать, но ты первый принял рождение. Ты есть отметка матери. Теперь ты мать. – я ощущал отчетливое раздражение, злость, разочарование. Весь комплект, которым она пытала меня накануне. Следом она добавила. – Ты мне не нравиться. Я бы убить тебя, но ты мать. Я не мочь тебя трогать. А ты оберегать меня и учить.