Особый отдел и пепел ковчега - Чадович Николай Трофимович (электронная книга .TXT) 📗
К сожалению, все старания были тщетны. Несколько многообещающих ниточек привели в тупик. У Цимбаларя дела обстояли примерно таким же манером. Ничего не дали и Ванины хождения в народ.
Оставались две версии – либо Игоря убили где-то за пределами столицы, и тогда для дополнительных поисков понадобится ещё несколько недель, либо труп тщательно спрятали, а то и уничтожили, о чём заранее предупреждал Кондаков. Впрочем, второй вариант казался маловероятным – так поступали убийцы-бытовики и убийцы-сериальщики, но отнюдь не профессиональные киллеры, одного из которых, вне всякого сомнения, и наняли хозяева казино.
Имелось и ещё одно заведение, где можно было получить информацию о неопознанных трупах, – бюро регистрации несчастных случаев. Здесь бесхозных покойников дактилоскопировали, фотографировали в разных ракурсах, составляли словесный портрет, а уж потом передавали в распоряжение ритуальной службы.
Перед Людочкой сложили целую стопку картонных карточек, от одного взгляда на которые кровь стыла в жилах – были здесь и утопленники, и удавленники, и жертвы дорожно-транспортных происшествий, и расчленёнка, и просто обуглившиеся человеческие костяки.
Людочка со свойственным ей усердием просмотрела все карточки, но ничего полезного для себя вновь не обнаружила. Тогда она попросила позволения лично переговорить с людьми, которые оформляют документацию на неопознанные трупы.
Подобные мероприятия никогда прежде не практиковались, но в ясных глазах девушки было столько мольбы, что здешний начальник – седой как лунь, но ещё не одряхлевший душой подполковник – вынужден был уступить.
Беседа состоялась в маленькой комнате отдыха, где две немолодые, усталые женщины хлебали домашние щи, разогретые в микроволновке. Людочка рассказала, что ищет человека, убитого примерно два месяца назад, о котором известно очень немногое: пол мужской, возраст тридцать-сорок лет, холёная внешность, а на задней поверхности шеи имеется родимое пятно в форме сердечка.
Одна женщина ничего такого не помнила, а вторая весь август провела в отпуске.
– Вам надо Дуню спросить, – посоветовала она. – Дуня меня подменяла.
Выяснилось, что эта Дуня, а точнее, Евдокия Максимовна Начинкина с некоторых пор находится на пенсии, но охотно подменяет своих товарок, уходящих в отпуск. Ни телефона, ни мобильника у Дуни не было, а проживала она в частном секторе где-то в Мякинине.
Неизвестно почему, но сердце Людочки дрогнуло. Предчувствие, которому она обычно не слишком доверяла, подсказывало, что сегодня наконец-то придёт удача. А может, так бывает всегда, когда остаётся один-единственный шанс?
Короче, она вызвала Цимбаларя, и спустя минут тридцать-сорок «Ситроен», формально принадлежавший Халявкиной, уже катил по Волоколамскому шоссе.
На прямой вопрос Людочки он откровенно ответил, что по-прежнему получает от Саломеи Давыдовны по пятьдесят долларов в день, хотя в казино больше не ходит. Эти деньги Цимбаларь называл компенсацией за моральный и физический ущерб, недавно нанесённый Ване Коршуну.
Усадьба Евдокии Начинкиной представляла собой как бы последний бастион деревенского мира, к которому со всех сторон подступали многоэтажные цитадели урбанизации. И дом, и все относящиеся к нему хозяйственные постройки официально считались снесёнными, что, впрочем, не мешало благоденствовать здесь ни самой Евдокии Максимовне, ни рыжей корове, ни двум тёлочкам, ни целому стаду коз.
В настоящий момент хозяйка-пенсионерка, сложением и повадками напоминавшая отставного капрала, рыла яму для закладки компоста.
Выслушав Людочку, она отставила лопату в сторону и сказала:
– А то как же! Отлично помню этого жмурика. В августе я им занималась, тридцатого числа. Последнее мое дежурство было, вот в память и запало.
– Как он выглядел? – едва удержавшись, чтобы не перекреститься, спросила Людочка.
– Да как все мертвецы! Синий, холодный. Видно, что в морге лишнего повалялся. Душок от него шёл, и на руках уже трупные пятна появились… Меня что удивило: в сопроводиловке было ясно сказано, что труп женский, а у него, простите за выражение, мудьё по колено. Подивилась я такому обстоятельству, но всё сделала как положено. И отпечатки пальцев сняла, и приметы описала, и фотографии на бланк наклеила, которые наш фотограф заранее сделал. Я на покойницкой службе, считай, лет тридцать. Порядки знаю досконально, хотя университетов не кончала. На родинку эту я сразу внимание обратила – ну в точности сердечко. Хотя родинки мы в особых приметах редко указываем, только если у покойника лица нет. А у этого с лицом всё в порядке было. Родной человек сразу бы узнал.
– Вы номер карточки помните? – спросила Людочка.
– Не помню. – Евдокия Начинкина вновь взялась за лопату. – Так ведь это не трудно узнать. Позвоните в бюро и назовите дату, тридцатое августа. Я в тот день всего двух покойников оформила – этого мужчину с родинкой и девочку, изгрызенную собаками.
– Скажите, пожалуйста, а какова причина смерти?
– Застрелили родимого.
– Куда попали пули?
– Да весь он был в дырках. Нас это не касается. Пусть дырки милиционеры считают, которые должны убийцу искать…
Спустя ещё пару часов Цимбаларь и Людочка, имея на руках идентификационную карточку неопознанного трупа, явились в отдел милиции, на территории, подконтрольной которому, этот труп когда-то и обнаружили.
Найти здесь какие-либо концы было не легче, чем в кавказском ауле, спаянном кровным родством и круговой порукой. Чужака, даже размахивающего грозным удостоверением, поджидала масса препон – официальных, полуофициальных и закулисных. Иван кивал на Петра, Пётр на Ивана, а тот отсылал к вышестоящему начальству, которое, как нарочно, отсутствовало.
Тем не менее кто-то из давних знакомых Цимбаларя тишком указал на инспектора патрульно-постовой службы, дежурившего в ту злополучную ночь.
Инспектор, как бы загипнотизированный лучистым взором Людочки, стоявшей за спиной Цимбаларя, юлить не стал. Ознакомившись со всеми нюансами деликатного дела, ради которого сотрудники особого отдела явились сюда, он начал свой безыскусный рассказ:
– Тут, понимаешь, и смех и грех. Ночь выдалась поганая, с грозой, с бурей. По мостовой буквально реки текут. Ливнёвка не справляется. Уличное освещение то и дело гаснет. Я своим ребятам сразу сказал: добром это дежурство не кончится. И как накаркал! В три часа ночи какая-то шестёрка сообщает, что неподалеку от развлекательного центра «Бункер» лежит мёртвая дамочка…
– Подожди, – перебил его Цимбаларь. – В этом «Бункере» рулетка есть?
– Там всё есть! И рулетка, и карточные столы, и игорные автоматы. Клиенты денег не жалеют. Вот профурсетки и вьются поблизости, как мотыльки. Внутрь их стараются не пускать. За год это уже второй случай, когда возле «Бункера» бабу губят. Правда, первую ногами забили.
– Когда это было? – спросил Цимбаларь.
– Да зимой ещё. Помню, снег лежал. Наркоманы отличились. Мы их потом задержали.
– Ладно, рассказывай дальше.
– Ну выехали мы туда, конечно. Как глиссер шли, по брюхо в воде. Действительно, дамочка лежит на тротуаре, калачиком свернувшись. Уже холодная. Кровь дождем смыло, но похоже, что огнестрел. Средних лет, одета с претензиями, хотя не проститутка. Этих я за версту узнаю. В ушах серёжки, на шее кулон, на пальце колечко с камнем.
– Неужели при ней не было сумочки? – не выдержала Людочка.
– То-то и оно. Мы всё вокруг аккуратненько обшарили. Наверное, кто-то до нас подобрал. Вместе с деньгами и паспортом. Вот и осталась дамочка безымянной.
– Личность звонившего установили?
– Нет. Анонимный звонок из автомата.
– А может, она из «Бункера» шла?
– Заглядывали мы туда. Швейцара и охранника на место происшествия водили. Не признали они дамочку… Потом эксперты подъехали, прокуратура, медики. Составили протокол осмотра, всё, что надо, сфотографировали. Украшения я с неё снял, чтобы не затерялись. Сейчас они у следователя в сейфе лежат.
