Прокаженный - Разумовский Феликс (бесплатные книги полный формат .txt) 📗

— Вечер добрый. — Безошибочно угадав старшего, Сарычев протянул ему сигаретную пачку. — Хотя, похоже, не очень-то он добрый…

— Здравствуйте, товарищ полковник. — Прищурившись, тот оторвал глаза от мятой «Стюардессы», а Александр Степанович вздохнул:

— Приехал в гости, да, видно, все не слава Богу.

— Это уж точно, — подтвердил старший и объявил: — Это полковник Трубников, замкомандира мурманского спецназа «Залив», — и, нехотя протянув руку, представился: — Подполковник Лохнов, служба безопасности…

Оказалось, что около 12.30 бывший муж Варвары, некто Сивачов Егор Константинович, с неустановленным на данный момент сообщником вломился в дом, захватив в заложники своего же собственного сына, а также дочь родного брата Мазаевой. Он потребовал в обмен на жизнь детей, чтобы бывшая супруга, по его словам, «насравшая ему в душу», непременно в чем мать родила принесла пятьдесят тысяч долларов. После чего «он с корешами пустит суку рваную на колхоз», а затем уедет в заранее оставленном возле входа ментовском «жигуленке». В неизвестном направлении…

— У них замечены два ствола, один «Калашников»» — вклинился в разговор милицейский подполковник. На вопрос Сарычева о дальнейших действиях он ответил уклончиво: — Скорее всего придется скомандовать «Фас». — И мотнул головой в сторону автобуса с вооруженными с ног до головы гвардейцами.

Федерал Лохнов глянул на него укоризненно:

— Тогда-то уж наверняка они детям глотки успеют перерезать.

— У нас не так давно была аналогичная ситуация, — сказал Сарычев. — Применили синоби-дзюцу и слепили террористов теплыми. — Заметив, что его не поняли, пояснил: — Про ниндзя фильмы смотрели? Так вот, все было как в кино.

Мент посмотрел недоверчиво, федералы вопросительно, и Александр Степанович мысль докончил:

— Если надо будет, лично могу сходить.

Он пристально взглянул в глаза собеседникам, так что все сомнения у них сразу же развеялись. В это время в руках у Лохнова ожила трубка, и громкий, так что даже Сарычеву было слышно, голос выкрикнул:

— Время вышло! Сейчас «квас» note 188 начнем пускать!

— Мы согласны на ваши условия, — быстро произнес федерал, — деньги будут через десять минут.

По его знаку к крыльцу медленно подогнали гаишного «жигуленка». Сарычев подошел к зареванной Варваре, стоявшей рядом со сразу постаревшим Степаном Игнатьевичем, и твердо взглянул ей в глаза:

— Раздевайся.

Словно во сне, она медленно расстегнула молнию куртки, стащила свитер, джинсы. Увидав, что дочь осталась в одном исподнем, Степан Игнатьевич отвернулся. Варвара стянула белье и сразу же покрылась мурашками на студеном мартовском ветру. Формами и цветом кожи она напоминала греческую мраморную статую.

— Не бойся, бери деньги, — майор сунул ей в руку сумку с долларами, — и делай, что я скажу. Пошли.

Они беспрепятственно поднялись на крыльцо и за дверью сразу же раздался хриплый голос:

— Стоять, бабки давайте.

— Деньги здесь. Где дети? — Сарычев услышал, как бьется сердце бандита, и явственно увидел его самого — малорослого, с покрытой гнойными прыщами физиономией. В татуированных руках он держал винтовочный обрез.

— Сперва бабки, спиногрызы потом. Шалава вперед. А ты, фраер, отвали.

Дверь стала приоткрываться — для Сарычева, ощущающего время мерой Яромудра, очень медленно, в час по чайной ложке, так что ему ничего не стоило проскользнуть ужом следом за Варварой и глубоко всадить палец негодяю в глаз.

— Эй, корешок, чего там сопли жуешь? — послышался хриплый голос из соседней комнаты. — Или ты уже на конус берешь эту суку? Давай ее сюда. Ну чего засох? Отвечай!

Сарычев опустил труп на пол, метнулся на зов и глянул. Зрелище было так себе. Связанные скотчем по рукам и ногам, дети лежали у стены. Крепкий бородатый мужик в кожанке, наставив «Калашникова» на дверной проем, елозил пальцем по спусковому крючку и шутить, видимо, не собирался — был готов открыть огонь.

— Замри! — Сарычев глянул ему в мутные, снулые, как у рыбы, глаза, и сейчас же автомат выпал из рук бандита, а сам он под воздействием чар превратился в механическую куклу, у которой вышел завод — сделался ни жив ни мертв. В этот миг заскрипели половицы под босыми ногами, и в комнату вошла Варвара. Лицо у нее было такое, что, встретившись с ней взглядом, майор подхватил детей и быстро понес их на выход. Когда он уже был на крыльце, в доме вдруг раздался выстрел. Потом — судорожные, на грани истерики, женские рыдания. И наступила тишина.

Лето 1988 года от Рождества Христова. Степь

Солнце палило немилосердно. Изредка налетавший ветер, казалось, нес на своих крыльях жар доменной печи, так что к полудню работавшая в раскопе Оля Брянцева раскаялась, что вышла на работу в лифчике, плотно облепившем паровым компрессом ее девичьи прелести. Снимать же бюстгальтер на виду у Мишки Гульцева, трудившегося неподалеку, она стеснялась, и, ощущая, как мерзкий ручеек медленно сползает к пупку, не сразу обратила внимание на что-то твердое под острием лопаты.

— А вот ответь мне, Алексей Иванович. — Уныло рывший землю на северном краю научный консультант Смирнов подошел к начальству покурить. — Жарко, камней до фига вокруг, а ни одной змеюги не видно. И хочешь верь, хочешь нет — волосы у меня начали на лысине отрастать. — Он погладил молодую поросль на черепе и потянулся за «беломориной». — Странное все же место.

Орлов ответить не успел — на восточном секторе аспирантка-недотрога Брянцева вдруг завизжала так, будто кто-то начал медленно и верно похищать ее девичью честь. Пришлось тащиться по раскаленному песку аж через весь раскоп.

Однако сразу стало ясно, что кричала девушка не зря — под ее лопатой в грунте уже отчетливо виднелся фрагмент плиты из зеленовато-желтого металла.

— Молодец, Ольга Сергеевна. — Толково используя момент, Орлов погладил прелестницу по спине, но, тут же отдернув мокрую руку, быстро вытер ее о штаны. —Гм… Вперед, гвардейцы, на мины.

На второй день выяснилось, что плита уходит вглубь метров на десять и вся ее поверхность покрыта переливавшейся подобно радуге мельчайшей сеткой концентрических узоров, и если смотреть на них долго, то они начинали сплетаться в причудливые, уходящие в толщу металла, спирали…

Однако все это были цветочки. В конце второй недели» когда кистями плиту наконец-таки расчистили и вертикальные лучи солнца ударили в ее поверхность, девушка Брянцева вскрикнула, кандидат наук Орлов от неожиданности присел, а простецкий парень Мишка Гульцев громко выругался матом. И было отчего.

В самом центре раскопа раздался глухой гул, будто что-то долго сдерживаемое в недрах земли вырвалось наружу, окрестные развалины мелко задрожали, и многотонная массивная плита стала плавно изменять свое положение к сторонам света. Наконец она неподвижно замерла, и глаза присутствующих от изумления широко раскрылись. В душном степном воздухе возникло объемное изображение белокурого человека с пронзительно-голубым взглядом. Он улыбался через тысячелетия, а в его сомкнутых ладонях расцветал ослепительный огненный цветок…

— Знаешь, Павел Семенович, я для тебя что хочешь сделаю, а вот к Орлову не пойду, даже не проси. — Мазаев-средний хлопнул ладонью по рулю видавшей виды «Нивы». — Ни за что…

— Ну как знаешь. — Сарычев вздохнул, вышел из машины и в одиночку направился к ветхой, висящей на одной петле калитке.

Отворив ее, майор пробрался по грязи к крыльцу, перешагнул через сгнившую ступеньку и тихо постучал. Издалека послышался звук, будто кто-то медленно катился на велосипеде, скорбно забренчали зацепленные ведра в сенях, потом негромкий голос спросил:

— Кто там?

— Я к Алексею Ивановичу. — Сарычев нетерпеливо переступил с ноги на ногу, кашлянул и услышал:

— Заходите, не заперто.

Из инвалидного кресла на него смотрел недетскими глазами подросток лет тринадцати-четырнадцати.