Конец эпохи - Марышев Владимир Михайлович (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
О взглядах Ольгерда, разумеется, Родриго распространяться не стал: раз их терпит начальство планетолога, значит, всё в порядке. Да и не было в привычке у десантников на кого-нибудь «капать». Даже на научников, хотя упертость некоторых из них порой приводила звездное воинство в ярость. Зато силиконовый лес Родриго расписал в красках. Не умолчал и о своих опасениях по поводу происходящего, хотя произнести слово «оккупация» не повернулся язык.
Выслушав его, Норрис одобрительно кивнул:
– Хорошо, Кармона, что вы засомневались в миролюбии… ну тех, кто это всё закрутил. Нам не простят чрезмерного благодушия, если оно вдруг обернется бедой. Я, конечно, тоже видел отчеты, с Симаковым беседовал. Но ученые – они ученые и есть. Носятся с горящими глазами, стараясь нахватать побольше фактов и всем, кому не посчастливилось оказаться на Камилле, утереть нос. Им кажется, что Облака, деревья, Кристалл – всё это свалилось на них лишь затем, чтобы они могли потрясти человечество. Я их не осуждаю – тут у любого голова закружится. Но у нас не должна. Вы ведь не хуже меня знаете, с какой целью создавался десант. Официально – чтобы обеспечить безопасность при освоении планет. Но это так, побочная задача. А на самом-то деле…
– …Чтобы быть готовыми к встрече с чужим разумом, – закончил за него Родриго.
– Именно! – Норрис выпрямился. От его усталости не осталось и следа. – Чтобы не дрожать, не бросаться на колени, когда кто-нибудь захочет взять нас за глотку железными пальцами. Поверьте, я меньше всего хотел бы, чтобы мои опасения подтвердились. Война – страшная штука. Я читал хроники, смотрел видеозаписи – и у меня волосы вставали дыбом. Но если она грянет, нам выбирать не придется.
Родриго показалось, что шеф намеренно взвинчивает себя.
– Ведь еще ничего не ясно, – сказал он. – Да, мы наконец-то наткнулись на проявления чужого разума. И только. Если бы он хотел нашей крови, но уже пролил бы ее.
– Не изучив врага? – Норрис покачал головой – Представьте, что мы забрели в незнакомый лес и случайно разворошили медвежью берлогу. Что сделает медведь?
– Выскочит и набросится.
– Правильно. Но только если это обыкновенная неразумная скотина. А если разумная? Тогда одно из двух. Медведь может решить, что драться – себе дороже, тем более что пришельцы вооружены. Он попытается вступить в переговоры; убедившись, что мы не собираемся дырявить его шкуру, вежливо попросит возместить нанесенный ущерб, а дальше будет решать – стоит иметь с нами дело или лучше раскланяться, чтобы больше никогда не встречаться. Второй вариант гораздо хуже для нас. Медведь может питать врожденную агрессию к любым чужакам или видеть во встрече с ними исключительно возможность поживиться за чужой счет. У нас есть что взять. А мишки очень любят мед, и если его охраняют разумные пчелы, то надо их как-то передавить. Поэтому он постарается узнать о нас как можно больше, выявит слабые стороны, а выявив, рассчитанным ударом прихлопнет всех. Вот к этому худшему варианту мы и должны быть готовы.
– Есть и третий вариант, – сказал Родриго.
– Вы уверены? – Норрис явно гордился своими умозаключениями и совершенно искренне полагал, что добавить к ним нечего. – По-моему, третьего не дано.
– Видите ли… – Родриго припомнил все подробности разговора с Ольгердом. – Мы могли попасть не просто в берлогу, а в лабораторию, где медведь проводит какой-то грандиозный эксперимент. Он уже запустил некий процесс, который должен быть непременно доведен до конца. При этом медведь настолько всемогущ, что может просто не обращать на нас внимания. Наш мед его не интересует, дружить с нами он не видит смысла, как не видит и ничего, что могло бы представлять для него реальную угрозу. Он всецело занят выполнением своей задачи, а мы довольствуемся ролью наблюдателей. Как астроном, разглядывающий в телескоп рождение Сверхновой. И рады бы вмешаться, если процесс, по нашему мнению, зашел не туда, но не можем…
Норрис машинально прикоснулся к ящику стола, но, спохватившись, отдернул руку.
– Давайте не будем гадать, Кармона, – сказал он, хотя только что занимался именно этим. – Прежде всего нам надо понять, что же такое Кристалл. Ученые разузнали не так уж мало, и сегодня начальник Базы собирается нас просветить.
– Когда?
– В пять. Приходите в большой зал.
Центр зала занимал молочно-белый круг – голографический проектор. Метрах в трех от него начинались ряды кресел-трансформеров. Очевидно, большинство кресел «вырастили» только сейчас: на Базе уже давно было малолюдно, а уставлять помещение ненужной мебелью считалось излишеством. Но теперь народу заметно прибавилось. На задних рядах амфитеатра по традиции расселись рядовые десантники, на передних расположились командиры групп и ученые, включая только что прилетевших с Земли.
– Все собрались? – спросил Симаков у Норриса.
Тот по очереди обвел взглядом командиров. Они, тоже по очереди, кивнули.
– Все.
– Ну тогда начнем.
Над проектором вспух пузырь такого же молочного света. Затем он стал видоизменяться, словно его быстро мяли приученные обращаться с самой нежной субстанцией пальцы. Секунда-другая – и вот уже посреди зала возвышалось необыкновенное сооружение. Оно напоминало макет сказочного замка, словно выточенный из глыбы горного хрусталя. Четко прослеживалась радиальная симметрия, в основе которой, как и у стволов силиконовых деревьев, лежал правильный шестиугольник. Но только в основе. Горизонтальная проекция «замка» выглядела намного сложнее. Она напоминала причудливую снежинку с вытянутыми лучами, так как каждая стена состояла из множества пересекающихся плоскостей.
Конечно, Родриго уже видел это прозрачное чудо – в материалах, которые передал ему Воич, содержались и превосходные снимки. Но сейчас Кристалл был неузнаваем: появились новые элементы, филигранная отделка которых заставляла думать о прототипе как о чем-то несовершенном – так проигрывает природный алмаз в сравнении с искрящимся гранями бриллиантом. Значит, всё это время создатели надстраивали «замок», словно стремясь к недостижимому идеалу красоты…
– Итак, вы видите перед собой Кристалл, – приступил к рассказу Симаков. – Мы назвали его так исключительно из внешнего сходства, потому что, сами понимаете, ничего общего с настоящим кристаллом он не имеет. Это образование возникло в северном полушарии Камиллы вскоре после того, как начался бурный рост кустов. Естественно, мы не могли не связать их между собой. Два феномена, проявившихся одновременно на заурядной безжизненной планете, – это никак не может быть случайным совпадением.
«Замок» начал медленно вращаться: любой объект, даже абсолютно гладкий шар, полагалось показать зрителям со всех сторон.
– Первоначально Кристалл выглядел намного проще, – продолжил Симаков, когда собравшиеся вдоволь насладились зрелищем. – Он был вот таким. – «Замок» на минуту убавил в размерах и утратил целый ряд «архитектурных излишеств». – Но, разумеется, даже эта форма чересчур сложна, чтобы можно было считать ее естественной. Нетрудно представить себе, что мы испытали. На всякий случай задействовали главный компьютер, и он подтвердил: неразумная природа ничего подобного создать не может. Велики, конечно, ее чудеса, но чтобы достичь такой гармонии, такой потрясающей симметрии… Это был шок. Однако мы тогда еще не знали главного. Очень скоро выяснилось, что Кристалл окружен силовым полем! Причем мощнейшим – на его создание и поддержание требуется бездна энергии. Граница поля отстоит от граней Кристалла примерно на двенадцать метров и практически полностью повторяет его очертания. Но и это еще не всё! Давайте послушаем Макса Вайнфельда, нашего энергетика. Прошу вас!
– Благодарю. – Вайнфельд заметно волновался. Еще бы! Он только обслуживал ученых, отвечая за питание Базы и ее защиту, так что и помыслить не мог об открытиях. И каких открытиях! – Я ставил перед собой скромную задачу… просто элементарную – измерить напряженность поля и установить его конфигурацию. Напряженность оказалась зверская… выше, чем у нас… я еще подумал, какой для этого нужен генератор и откуда он взялся. Не выпал же из Облаков! Например, чтобы смонтировать наш… ну вы понимаете… – Он стоически пытался выдержать устремленные на него со всех сторон взгляды, но не выдерживал и запинался всё чаще. – Вдруг я увидел… приборы показали, что поле меняется. Причем как-то странно. Я провел много измерений, стал обрабатывать, и… Просто невероятно! Поле было сложным: за наружной мембраной находилась еще одна, за ней – еще… наверное, их были десятки, но приборы не могли заглянуть так глубоко… чем больше слоев, тем больше искажений… наступил предел… В общем, это было похоже на старинную игрушку… если кто не знает… там в куклу вставлялась другая, а у нее внутри была еще одна, и так сколько угодно… это называлось… называлось…
