Черный корабль - Раули Кристофер (прочитать книгу TXT) 📗
Хитин усовершенствованной породы подполз поближе и брызнул тонкой струйкой эссенции ему на язык.
И тут же многослойная живая пирамида, возведенная вокруг Чоузена, стала рушиться.
Чоузен вдруг почувствовал — что-то изменилось. Лунное озеро поблескивало перед ним. Какой-то мощный джинн распоряжался внутри его системы. Вернулись тошнота, мучительные судороги, снова рыдания сотрясли его тело, а из глаз полились слезы.
Озноб все усиливался, и в один из моментов полного ослепления появилось такое чувство, словно он принял фарамол чистейшей пробы, а потом кто-то огромный и неведомый разорвал своими мощными руками лунное озеро, словно темный покров на зеркале, слишком ярком, чтобы смотреть на него при дневном свете. И когда оттуда брызнул свет, тело его запело, и по коже пробежали ласковые чувственные волны, словно от прикосновений самой искусной массажистки.
Тошнота прошла, в висках перестало стучать. Теперь его мозг словно плыл по бескрайнему темному пространству, усеянному светящимися пятнышками вроде звезд. Но звезды эти оказались сладкими на вкус и поющими — их голоса звучали приглушенно, словно издалека.
Он покачал головой и приложил ладони к вискам.
Лучезарная сила внутри него все крепла, теперь у него было в точности такое же ощущение, как после ударной дозы фарамола. Вместо тошноты появилась неприятная сухость в горле, в носу засвербило, и ему нестерпимо захотелось чихнуть. Он закрыл глаза и застонал.
А потом, оказав ему первую медицинскую помощь, коммуникационная эссенция воздействовала на узловые точки его тела, превратив Чоузена Фандана в первого представителя новой расы.
Он вздрогнул от неожиданности. Из его сознания вдруг разом исчез элемент сумбурности, присущий обычному мозгу. У него словно открылась еще одна пара глаз, Выросла еще одна пара ушей, появились новые органы обоняния и осязания. Одновременно он узнал о новом способе самоубийства — стоит только захотеть, и его мучения прекратятся навсегда. Но Чоузен Фандан не хотел умирать, более того, он знал, что станет цепляться за жизнь до последних мгновений. Даже когда спруипы вцепятся в него мертвой хваткой, когда их споровые тела начнут протискиваться сквозь его плоть, он, корчась в предсмертных судорогах, постарается перечеркнуть в своем сознании лунное озеро.
А еще он понял с убийственной ясностью, что все это — не галлюцинация, потому что в следующий момент его телепатическое поле распространилось на четыре километра во всех направлениях, и при виде новых миров, открывшихся перед ним, у Чоузена перехватило дыхание от изумления и страха.
Нити сознания скручивались в многоцветные образы, вроде лиц на серебристых пузырьках, которые отражались на радарном экране, встроенном в его мозг. Радар снова и снова шарил вокруг, засекая мыслительные импульсы, словно самолеты. И как только Чоузен «видел», он фокусировался на объекте, чтобы «почувствовать» его, и с жадностью поглощал содержимое каждого небольшого очага сознания. Насекомые мерцали вокруг него, словно тлеющие угольки, образуя бескрайнюю галактику.
Он чувствовал, что где-то совсем рядом находится гнездо — огромный пласт сознания, мерцающий конгломерат темных пылинок и искрящихся нитей, нечто, напоминающее гряду небольших холмов.
Но телепатический дар еще только просыпался в Чоузене, он пока не мог сфокусировать поле должным образом. Да, пройдут месяцы, а то и годы, прежде чем он до конца научится пользоваться своими новыми способностями. Гнездо было мягким, как ладони младенца, и то он едва понимал его.
Чоузен вдруг вскрикнул от отвращения; нет, он слишком далеко зашел в своем безумии. Так дальше не может продолжаться — он теряет над собой контроль. Однако и эта мысль через секунду показалась ему, малоубедительной.
Его крик имел привкус сырого мяса и грязи. Страх заставил его забиться в конвульсиях, иссушил, швырнул его к самым границам тьмы, туда, где колыхалось лунное озеро, ужасное в своей мертвенной неподвижности, а за ним простиралась самая темная из всех ночей.
Он бросился туда, заглянул в озеро, и тут же нечто вроде глазного яблока уставилось на него из тех мест, где умирает время. Еще мгновение — и он окажется там, на обратной стороне разрыва. Теперь, когда в сердце его вселилась уверенность, оно уже не колотилось так неистово. Он знал, что происходит с ним. Его мозг теперь словно испускал какой-то всепроникающий луч. Он посмотрел на Чжао шестого и с легкостью прочитал его мысли, насквозь пронизанные страхом и смятением. Чжао шестой был в ужасном состоянии. Чоузен уловил жар, исходящий от него, и понял, что в организм китайца уже проникли спруипы. Скоро все они погибнут — даже он, наделенный новыми органами чувств.
Луч скользнул дальше — Чоузен словно водил в непроглядной темноте электрическим фонариком. И тут внезапно он понял гнездо, а гнездо поняло его.
Никогда, даже в самых смелых своих фантазиях, гнездо не допускало такой возможности. Мозг пленника вспыхнул перед ним, словно болид, упавший с солнца. И огромное гнездо съежилось от страха перед тем существом, которое, не ведая того, помогло его создать.
Гнездо теперь представлялось Чоузену в виде кораллового рифа. Его структуры располагались с плотностью, многократно превышающей плотность в любых системах искусственной памяти, созданных человеком, будь то лазерный диск или ультрамикрофиш. В этом восхитительном устройстве хранились подробнейшие сведения о всех событиях минувших веков.
Плавно внедряясь в странный, чужеродный разум гнезда, Чоузен понял: видя, насколько тяжело он болен, гнездо попыталось помочь, введя ему какой-то новый препарат. Что случилось потом — неизвестно. Пока в его организме действует галлюциногенный наркотик, пока не прошел шок, вызванный появлением новых органов чувств, он может быть уверен только в одном — в том, что он жив и по-прежнему находится в гнезде.
Впрочем, само это уже поразительно — Чоузен был уверен, что его убьют. Но ведь спруип скоро все изменит. При этой мысли он криво усмехнулся. Какая нелепая судьба! Умереть сейчас — значит, сделать свою смерть, и без того донельзя глупую, еще более идиотской.
И тут, осознав, какой потерей обернется его смерть для человеческой расы и для самой вселенной, он издал сдавленный стон.
Быть может, об этом никто так никогда и не узнает! Умирая, он унесет с собой в могилу весь потенциал человеческих сверхвозможностей.
Он стал лихорадочно искать выход.
Что еще знает гнездо? Подстегиваемый любопытством, он не задумываясь, так, словно проделывал эту процедуру каждый день, устремил свой разум к рифам и каньонам, образующим лабиринт гнездового разума.
И едва вторгнувшись туда, почувствовал исходящую из его недр ярость и подспудный страх. Настоящая паника зрела в этих взбудораженных пластах ментальности, за страхом пришла ненависть, и вот уже родился и пошел к поглаживателям жестокий приказ.
«Нет! — взмолился он мысленно. — Нет, не надо воинов! Остановитесь!»
Мыслимо ли это — сдержать миллионы голодных ртов?
И все-таки ему удалось это сделать, послав мощный нейтрализующий сигнал. Последовательно подчиняясь двум противоположным приказам, воины сбились в плотную массу, а затем рассеялись. Гнездо похолодело и затряслось, скованное полем невиданной мощности. Уловив его страх, Чоузен едва не рассмеялся. Ну надо же: слон струсил перед мышью. В гнезде было около тридцати тонн живого веса, а в нем — менее ста килограммов. Ворвавшись в самую сердцевину гнездового разума, он услышал в ментальной плоскости надрывный вой:
— ВТОРЖЕНИЕ… ВТОРЖЕНИЕ…
Беспредельный ужас охватил гнездо, принявшее в свои недра троянского коня. Теперь пытливый разум по собственной прихоти пронзал кору его мозга, разум, вызванный к жизни самим гнездом. И бороться с ним было невозможно. Впервые за свое долгое существование гнездо не могло сковать активность другой формы жизни. Осознание этого факта повергло гнездо в хаотическое состояние, известное заклинателям хитина как «поток отчаяния». Не залеченный вовремя, этот недуг приводил к тому, что молодое гнездо, раздираемое гражданскими войнами между отдельными группировками визирей, просто распадалось на части.
