S-T-I-K-S. Человек из Пекла. Книга 2. Часть 2 (СИ) - Тимофеев Денис (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
И Медоед начал рассказывать. Боль странно пульсировала, то затихала, то накатывала с новой силой, тогда парень замолкал, пережидая вспышку. К такому его Мятный с Басом не готовили. Никто не готовил его к пыткам. Такой боли ему испытывать не приходилось. Это страшно. Медоед боялся, пусть и старался не показывать этого. Хотя, наверняка, скрыть полностью не удалось. А ещё он злился, не понимая за что с ним так поступают. Нет, понятно за что. За горсть грёбаного жемчуга. Не понимал он, почему хорошие отношения так легко сменились предательством… и что получается? Люди здесь все такие? Почему тогда в Гвардейском всё иначе? Почему?
Снова тело пробило болью. Медоед застонал.
— Эй-эй! Ты не зависай давай! Это всё или что-то ещё есть? — Шалый снова сжал разможженое колено.
— Нет… ничхего бхольшхе…
— Сюрпризы какие, может? Мина там или растяжка? — Дима отрицательно качнул головой. — Нет?
Снова боль, аж дыхание перехватило.
— Нет…
— Немец?
— Не врёт.
К этому времени Лоскут уже снял свою гасящую возможность использовать Дары завесу. В таком состоянии, в каком пребывал Дима, Дары не отзывались сами по себе. Шалый осклабился, отодвинулся от Димы. Рюкзак с жемчугом, споранами и горохом, парень спрятал в остатках частного сектора на окраине стаба, за стенами поселения и зоной отчуждения. Выбрал сгоревший дом подальше от основной дороги и закопал среди обломков провалившегося местами пола под верандой, где имелось низкое, в пол метра высотой пространтво, образованное высоким фундаментом. Жители Камелота из этих домов уже давно всё выгребли, оставив голые остовы, даже рамы со стёклами отсутствовали.
— Вот и ладушки. А ты упирался. Можно ведь было и без всего этого обойтись. Сразу бы рассказал, поделился, как нормальный человек и друг. Не-ет же, скрыл, себе оставить всё решил. Не хо-ро-шо. Не делают так друзья.
— Твхари вхы… а не дрхузья… чтхоб вхы сдхохли… фхуки…
Шалый ударил. В живот. Внутренности, казалось, намотало на его кулак, а жгучая боль во всём теле парализовала, перебив дыхание. Затошнило. Кровь с желчью выплеснулись изо рта. Дима закашлялся и это принесло ещё одну волну боли от раздробленных коленей. Разум снова начал мутиться. Но Дима не отключился. Кое-как продышался.
— Пхить… дхайте…
Шалый хохотнул:
— Могу нассать только, открывай рот! Кстати, я тебя обманул, как и ты нас. Я тебя Алине обещал, так что…
Ковш захохотал тупой шутке, Алина тоже захихикала. А Диме стало совсем хреново. Мог бы и сам догадаться, конечно…
— Лоскут, ты чего? — спросил Шалый секунду спустя.
— Хавальник залепи и дуй за шариками. Попить ему дам. Пусть чуток восстановится. Наша побитая принцесса горит желанием поквитаться, так ведь? А я не хочу, чтобы пацан отъехал раньше времени. Испортить такое шоу из-за смерти раньше времени, позволить нельзя. Так что давай, Шалый, пи…дуй.
— Ты за языком-то следи, Лоскут, — буркнула девушка. Голову Димы бесцеремонно подняли и больно ткнули горлышком фляги в разбитые губы. Пока Медоед жадно глотал живчик, Лоскут ответил:
— А то что? Убьёте меня? И Немца? Вы тут пацана ограбили по беспределу. Так что, это вам за языками теперь следить нужно, поняла? Чего встал-то, Шалый?! Гони давай за шариками!
Алина, однако, униматься, видимо, не собиралась:
— Так и ты замазан…
— Ну до чего же тупая-то, а… прав Медоед, дура конченая. Объяснишь ей, Шалый? Или нет, раз я начал, так и кончу. Слушай сюда, курица, мне совершенно насрать, как и Немцу, что здесь и как происходит. И нам ничего не будет. Подшабашили мы, понимаешь? Мы гораздо ценнее вашего сборища дебилов-пионеров, да даже Стилет ваш со своим десятком бойцов ценнее. И если Пушкин узнает, что мимо него пролетели два десятка жемчужин, то… сама догадаешься, что с вами будет? А если к этому он еще узнает, что вы и Медоеда кончили… пацан-то ему нехилые бабки с боёв приносил, шоу устраивал. А вы его замочили. Ну? Допетрила, наконец? Вот и сиди пока. Шалый уедет, закончишь с ним, — лоскут кивнул на Диму. — И только попробуй испортить мне зрелище. Ясно?
— Шалый, я с тобой поеду, — раздался голос Немца.
— Куда? — Лоскут. — Ты на профилактике, забыл что ли? Тебе сейчас в стабе появляться нельзя. Да и новые ментокарты ещё написать на них нужно, сам же говорил.
— Мда… вниз тогда пойду. Не любитель я таких зрелищ…
— А зря, очень, знаешь ли, повышает потенцию! Трахаешься потом, как заведённый, бабы аж визжат от удовольствия! — хохотнул Лоскут.
— Ковш, тут останешься. Я с Гамой и его тройкой скатаюсь. Вернёмся… не знаю… часа через четыре, где-то. Клопа с остальными ещё привезу. И отсюда уже в рейд погоним, — проговорил явно недовольный отповедью Лоскута Шалый.
Но и крыть совсем нечем. Без помощи этого садюги обойтись было никак нельзя, только он во всём стабе умел гасить Дары, а у Медоеда имелась пренеприятнейшая способность, которая всю их затею разрушила бы. Вот и пришлось договариваться. Лоскуту с Немцем за «услуги» и молчание придётся отдать аж по две штуки! На меньшее не согласились.
В комнате установилась вязкая тишина. Страх и боль в искалеченном теле парализовали Медоеда. Вот сейчас им займутся всерьёз, надо же так, поверил этому ублюдку… Алина от души оторвётся перед тем, как убьёт. Быстрее бы уже всё это закончилось… даже сдохнуть нормально не выйдет… ничего больше не выйдет… отец один совсем останется… нахрен вообще поперся куда-то? Жил бы себе в Гвардейском… может и с отцом помирились бы… не послушал же умных людей… отомстить решил… ну-ну… сейчас тебя сломают окончательно, превратишься в ссущегося дебила…
За этими тяжёлыми мыслями Дима совершенно не слышал, как матюгнулся Немец, чуть не отхвативший себе фалангу ножом Медоеда. Не услышал удаляющиеся шаги ментата, вышедшего из помещения. Не заметил даже, как Ковш вколол ему остатки спека в шприце. Не услышал и Алину, медленно подошедшую к нему и вставшую, уперев здоровую руку в пояс.
— А теперь, сучий выродок, ты мне ответишь за всё… — проговорила она, отведя ногу для удара, перенесла вес и пнула Медоеда в голову. Следом нанесла ещё два удара. Голова парня безвольно моталась, разбрызгивая кровь, вылетевшие несколько зубов пробарабанили по полу.
— Нет… так не пойдёт, Медоедик… я хочу чтобы ты кричал и умолял меня убить тебя! — и пнула его в колено…
Крик быстро перешёл в хрип…
Снова удар… Дима уже только мычит от рвущей на части боли.
Сколько это продолжалось, парень не ведал. Может минуту, может и сутки, боль стала временем, боль стала всем. Дима даже стал различать её оттенки и тона. Легче, конечно же, от этого не становилось. В какой-то момент боль изменилась и стала медленно затихать. Гул в ушах тоже стих и позволил слышать.
— …кий, сученыш! Такого долго ломать придется, — голос Ковша доносился километров с десяти, наверное, глухой и какой-то дребезжащий.
— А нам и некуда спешить. Дай-ка его нож. Распущу ленточками… — голос Алины, однако, слышался почему-то чётко.
И снова боль… правда, другая. Острая, но при этом не такая беспощадная.
— Ты видел?! Нож кровь впитывать начал! Это что за ножи такие у него?!
— Дай-ка! — голос Лоскута и снова боль. Коротенькая вспышка.
— И правда, впитывает! Нолдовские что ли? Хотя нет, не похоже… у тех всё хай-тек и нанотехнологии, мать их в сраку. Себе заберу, круто выглядят.
— У него их два…
— И чё? Оба и заберу. А ты не останавливайся, мне прям нравится, как ты с ним, очень! Такая эмоциональная вся, страстная! Может, трахнемся потом, когда замочишь его, а? — смешок.
— Пошёл ты!
И снова боль…
— Держательность… ты… жизнь… — вторглась вдруг в голову другая, совершенно незнакомая боль. Нет! Знакомая! Очень знакомая!
— Мало… время… ожидание… мы… здесь… помогательность… — пауза и снова эта обнадёживающая боль в голове. — Держательность… ты… должность… жизнь…
