"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2 (СИ) - Номен Квинтус (книга регистрации txt, fb2) 📗
Ошалевшие от зрелища тетки замерли наподобие статуй, так что на просьбу маленькой девочки Тани, легко несущей на руках немаленького мужчину, идти за ней, среагировала лишь одна. Но хорошо, что хоть так:
— Открой дверь, сама не заходи, — Таня аккуратно положила тело на заранее раздвинутый стол. — А теперь закрой дверь с той стороны и подожди за дверью, я крикну если помощь понадобится.
На регенерацию после операции на открытом сердце потребуется минимум трое суток, но ведь мужика хрен заставишь трое суток неподвижно проваляться в постели. Да и врач «скорой», который наверняка все же приедет, к ее рекомендациям прислушиваться не будет и заберет коменданта в больницу, где следы операции безусловно вызовут нездоровый интерес. Так что остается лишь установка стента, а их в кардиокомплекте целых три штуки. Хотя, пожалуй, и одного будет достаточно…
Таня Ашфаль, несмотря на ситуацию, думала о том, что зонд у нее всего один, а снова провести его стерилизацию в Москве не получится — но это, если новых инфарктов до конца недели не случится, и не страшно. А паховая вена уже все равно проколота, так что даже врач, когда припрется, на нее особого внимания не обратит…
Понятно, что никаких интровизиров у Тани не было, но регенерологу второй ступени… В Системе среди мадларков бытовало мнение, что врач второй степени может подключиться таинственным образом к мозгу пациента и все про него узнать. Многие и среди гавернов так думали, и даже некоторые сервы (правда, лишь самые молодые, еще обучение не закончившие) иногда в такое верили — но на самом деле без систем подключения к пациенту это было невозможно в принципе. Да и с системой подключения можно было лишь реакции периферийной нервной системы ощутить. Но вторая степень давалась тем, кто по внешним реакциям организма мог с очень высокой точностью определить причины этих реакций — а доктор Ашфаль со второй степенью проработала больше десяти лет. Поэтому поставить стент в нужное место ей удалось всего-то минуты за две…
Затем — интенсивные регенераты на паховую вену (через полчаса любой современный врач сможет лишь сказать, что «несколько дней назад в нее что-то кололи»), затем — общий регенерат, чтобы организм смог самостоятельно ходить часов через шесть. Еще бы этот организм подкормить чем-нибудь качественным…
Таня аккуратно переложила коменданта на свою кровать, сложила стол и направилась к двери, чтобы спросить у столпившихся там женщин насчет «правильной еды», но дверь открылась сама и в нее ввалился все же врач со «скорой помощи»:
— Где больной?
— Пациент спит, в госпитализации не нуждается, тут вам делать нечего, так что извините за ложный вызов.
— Дайте-ка посмотреть…
— Нечего смотреть: голодный обморок, я ему вколола глюкозу и немного адреналина. Чтобы вы окончательно успокоились, сообщаю: я работала старшей операционной сестрой в военном госпитале и таких случаев насмотрелась достаточно. А у меня, по счастью, медицинский комплект инструментов с собой был взят… на всякий случай: сами же знаете, что медик должен быть всегда готов оказать помощь ближнему. Вот я и оказала.
— Эти… женщины сказали, что вы ему что-то кололи в…
— В паховую вену. От нее кровь быстрее всего доходит до сердца, а оттуда уже по всему организму расходится. А этому организму — она показала рукой на лежащего мужчину — нужно было побыстрее подкрепиться. Сейчас уже все в норме, если хотите, то можете сердце послушать, легкие… просто усталость взяла свое и он, питание получив, просто расслабился и уснул. Думаю, через пару часов проснется и будет как новенький… эй, застывшие за дверью, кто-нибудь: где сейчас можно курицу купить? Коменданта хорошо бы бульончиком отпоить когда проснется.
— Курицу можно на Преображенке купить наверное, но… ладно, мы сейчас денег соберем и…
— Потом соберете, я в воскресенье премию получила, вот, возьмите и бегом на рынок! А еще обязательно лука и морковки купите: витамин в бульоне тоже лишним не покажется.
Врач, судя по уставшей физиономии, не успевший смениться с суточного дежурства, еще раз поинтересовался:
— Так вы уверены, что тут все в порядке? Может, мне его все же посмотреть?
— С суток не успели смениться? Езжайте, отдыхайте, я за ним посмотрю. Тормозуха у вас есть? Обязательно примите, вы и так, я вижу, сегодня сильно переработали. Если что не так пойдет, к кому обратиться знаю. Вы же не один врач на станции? Сменщик уже на линии?
— Вы и на «скорой» работали? Пожалуй, я действительно пойду. Но если что…
Когда врач ушел, Таня посмотрела на часы: на работу идти уже поздно. Часы у нее были хорошие: швейцарский «армейский» хронометр, его ей подарил кто-то из немецких офицеров, не «раздетый» по пути в госпиталь. И часы эти явно показывали, что времени на работу уже не оставалось — а в четыре должен был начаться семинар «студенческого научного общества» у Семенова. Но если Семенову рассказать про коменданта, не вникая, конечно, в детали, то он не обидится за пропуск занятия.
Таня еще раз сказала женщинам, как сварить бульон, сказала, что «пробежится по аптекам» и, подхватив приготовленную сумку, убежала…
Арик Каценелинбойген грустно стоял у окна, не замечая сновавших вокруг студентов. Да и чего их замечать: они всего лишь народ, которым нужно управлять. А народом управлять должны люди особые.
Арик с детства знал, что ему уготовано стать большим начальником: внучатый племянник Главного раввина Санкт-Петербурга (а потом и Ленинграда) не мог стать каким-то рабочим. А когда стало окончательно ясно, что детям двоюродного деда начальниками стать власти не дадут…
Власти — после того, как Сталин окончательно захватил власть в стране — сторонников сионизма стали очень сильно притеснять, так что детям и внукам главного идеолога сионизма в СССР жилось несладко. А кроме них и самого Арика в стране не было настоящих коэнов…
В тридцать пятом, когда это стало очевидным для всех, отца, на всякий случай добавившего к фамилии одну букву, смогли перевести в Подмосковье. Правда отцу «лишняя буква» не помогла, но Арика и его мать репрессии не коснулись. В подмосковной деревушке Ростокино, в сельской школе еврейский мальчик, ни слова по-русски не знающий, проучился шесть лет — и мать его заставляла там учить лишь русский язык и арифметику, а как у нее вышло получить для сына свидетельство об окончании семилетки, он не интересовался. Затем — эвакуация, год в узбекской школе в ауле под Самаркандом (где по-русски могли говорить лишь директор и учительница русского языка) — и самый престижный в республике Узбекский институт народного хозяйства. То есть в республике престижный, а вне Узбекистана он котировался на уровне сельских техникумов — поэтому после третьего курса его перевели уже в институт московский, причем сразу на пятый курс. Еще год потерпеть — и он станет по-настоящему свободным человеком. Вот только здесь (в отличие от Самарканда) и на занятия требовали каждый день ходить, и какие-то работы писать. Правда с последним ему помогали приходящие работники: специально для Арика снятую квартиру не прямому же потомку бен Бецалеля убирать…
Но сама необходимость каждый день переться в институт и смотреть на резвящееся вокруг стадо его все же раздражала — так что он стоял у окна, грустил и думал о том, что уж год-то он как-то продержится. Неожиданно к нему подошла девушка яркой восточной наружности, схватила его за запястье:
— Арон, ты меня помнишь?
— Нет, а ты кто?
— Я никто. Не помнишь — ну и ладно, — она отпустила его руку, легонько толкнула в грудь, повернулась и неспешно пошла по коридору. А куда пошла — этого Арон уже не видел…
Глава 26
Закончив работу, Шэд задумчиво гуляла по московским улицам. У черной краски для волос была неприятная особенность: она сходила и сама, но на это требовалось часа полтора, а нейтрализатор аромал довольно сильно, если его использовать без мыла. Но на улице мыть голову с мылом было бы неосмотрительно, так что проще было просто погулять. Да и с городом было бы неплохо вблизи познакомиться. Спокойно и без суеты: у мальчика в Плехановском просто произошла спонтанная остановка сердца — ситуация, медицине давно известная…
