Ветер над островами - Круз Андрей "El Rojo" (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
А не слово ли «достаточно» тут является ключевым? Вот живем мы здесь все на островах, и лошадь — достаточный ли транспорт? А почему бы и нет! Для лошади не надо бурить землю и качать нефть, не надо портить воздух и землю. Сена накосил, овса нарастил — вот лошадь тебе и служит верой и правдой. А по городу кататься — так можно у велика педали покрутить: чистое здоровье.
Опять на оружие собьюсь. Почему все здесь такое примитивное? А встречный вопрос: а что, недостаточно? Мой револьвер не убивает, что ли? Или винтовка? Да, были бы автоматы с пулеметами — глядишь, и отец Веры жив бы остался. Жалко ведь девочку: пятнадцать лет — и уже вот так. А с другой… кощунственно звучит, может быть, но он знал, куда идет и кто живет у этой дороги. Не зря с обозом шел весь экипаж, да еще и дополнительную охрану нанимать принято. То есть у него был выбор — идти за прибылью или не подвергаться опасности. Он выбрал сам и пошел. И вот так вышло. А теперь люди в Новой Фактории и на Большом Скате объединяются в отряды, чтобы пойти и наказать негров. А вот это хорошо? Слова «люди объединяются» — это всегда хорошо, без всякого сомнения. Вот там, откуда я, люди вообще не объединяются. Их грабят, убивают, продажная милиция не защищает их, а они все равно не объединяются, да и защитить себя им не дают ни законы, ни власти… Можно только жаловаться, а на тебя все равно всем плевать. Власть не грабят: грабит власть.
А здесь… здесь я иду в лавку и покупаю револьвер. Или винтовку. Или ружье. И никто не мешает мне использовать все это для зашиты — для того и продано. Кто-то прозрачно намекает этим самым, что не плачься, а иди и купи ружье и защити себя сам, нянек на всех не хватит. Не можешь сам — договорись с соседями. Не хватает соседей — организуйтесь городом, островом, не маленькие. А священник с кафедры говорит прямо: если прощаешь смерть друзей и соседей, то ты… сам знаешь кто. Бог таких не создавал, ты сам себя не обманывай, он вас всех силой и волей наделил, так что вы тут сидите и плачетесь? Хотя никто и не плакался. А вот это хорошо или плохо? Мне кажется, что хорошо.
Как-то уснулось все же, несмотря на то что в голове мысли хороводы водили. Легкое покачивание гамака под тихий плеск воды за бортом убаюкивает как младенца в колыбели. Разбудил уже боцман Глеб, потрепав за плечо:
— Вставай, Алексий, твоя вахта.
Интересно, что он меня Алексием звал, хотя произношение имени как «Алексей» здесь встречалось не реже.
Я подхватился с койки, быстро оделся, подпоясался кобурой и схватил карабин. Ночной караул — надо быть во всеоружии. На палубе быстро ополоснулся возле умывальника, вытираться же не стал: пусть свежий ночной ветерок лицо осушит, проснусь лучше.
Солнце уже зашло, но луна над морем висела полная, круглая как блин и яркая как фара, так что света хватало. Луна отражалась в мелкой волне миллионами бликов, видны были даже острова в нескольких километрах от судна — они сгустками непроглядной тьмы лежали на искрящейся воде, и только острова населенные посверкивали маяками у гаваней.
Ко мне подошла Вера, встала рядом.
— Ты что не спишь? — спросил я ее.
— Сейчас пойду, — сказала она, зевнув. — Хорошо здесь просто, уходить в каюту не хочется. Постою еще с тобой немного.
— Постой, не жалко, — согласился я. — Заодно узнать кое-что хочу.
— Что? — повернулась она ко мне.
— Я вот чего не пойму… вот есть негры, так? Есть народы, которые живут под властью Церкви. Турки, франки, мы, так? Есть — Тортуга, где чистый беспредел…
— Что?
— Беспредел… ну безобразие, в общем, где не люди, а твари.
— А-а…
— Но свободных земель наверняка еще очень много. Неужели на них никто не живет из тех, кому, например, церковная власть не нравится? Или по какой другой причине?
— Почему не живет? — удивилась она. — Про Овечьи острова не слышал?
— Нет… — попытался я вспомнить.
Не слышал. А на карте, хоть и рассматривал ее много, не заметить очень просто: островов здесь многие и многие тысячи, у многих до сих пор и названий нет.
— Это если от Новой Фактории вдоль берега на запад дня три идти, а потом день на юг, то как раз они и будут. Туда как раз те на жительство съезжаются, о ком ты и говоришь. У нас сосед раньше был Лаврентий, так он всю семью собрал, на свой шлюп загрузил — и туда на жительство увез.
— А что там? — заинтересовался я.
— Да особо ничего… — как-то не слишком уверенно сказала Вера. — Просто живут люди сами по себе, два городка построили. Всякое говорят, но проблем от них не много. Если судно под красным флагом увидишь, то это оттуда.
— А название такое у островов почему?
— Там пастбища хорошие, острова большие, — объяснила Вера. — Шерстью торгуют, мясом, пиво там варят. В городах, говорят, весело, правил никаких, пьют и на улицах спят, — добавила она с иронией. — Еще говорят, что там и краденое скупают, и грабленое, и преступники туда бегут, но как-то особо жить не мешают — от турок тех же проблем куда больше.
— Вот как…
Примерно такого знания мне для мозаики и недоставало. Не может быть, чтобы всех удовлетворяла такая жизнь, как в землях под церковной властью. Не потому что там плохо, а потому что люди так устроены: всегда будут чем-то недовольные, хоть ты им всю жизнь малиной облепи. И какая-то альтернатива для таких быть должна, или Церкви правящей пора было бы обзавестись серьезным, а главное — заметным репрессивным аппаратом. А я такого пока не обнаружил. А если так, то есть какой-то клапан для постоянного стравливания давления. При таком обилии пустующих земель решение само напрашивается. Ехали же в свое время люди из Европы в Америку и обустраивали там жизнь по тем правилам, которые казались им верными, — так и здесь.
Какое-то время мы молча постояли, затем Вера сказала:
— Ладно, я спать пойду, а то зевать не могу больше. Сейчас вывихну себе что-нибудь.
— Спокойной ночи.
Как и предполагалось, путешествие проходило спокойно. На третий день попали в непогоду, шхуну немного покачало. Но даже мне, полному дилетанту, было ясно, что ничто нам не грозит, а экипаж волнения, похоже, даже не заметил. Разве что солнце скрылось и вода из синей превратилась в серо-зеленую. Форштевень «Чайки» разбивал волну, поднимая при этом тучи брызг, которые летели на палубу. По ходу дела я устроил проверку оружия экипажа и даже поругался вслух, пригрозив всякими карами, потому что пара винтовок была не вычищена и плохо смазана. А на воде, да еще и соленой, загубить оружие небрежением проще простого: ржавчина сразу появляется.
Устроили с Федькой учения по установке пушки на корму и на нос, проверили матчасть на предмет возникновения этой самой ржавчины, но ничего не нашли. По ночам стояли вахты, но никакие враги нападать не пытались.
По мере приближения к Дарованным островам в море становилось людней. То здесь судно увидишь, то там, а в виду берега и до толчеи стало недалеко. Когда Большой остров показался на горизонте, Иван взялся греть стерлинга, чтобы в гавань войти под машиной.
— Это Кузнецк? — спросил я у Веры, глядя на город, раскинувшийся на склоне перед нами.
— Нет, ты что! — шепотом удивилась она моему вопросу. — Кузнецк с обратной стороны, там другая гавань. Это Благовещенск, столица. Тут вся торговля, и Синод тоже здесь заседает. А вот там, дальше, остров видишь? — показала она рукой.
— Вижу… и что?
— Это Детский, там наша школа.
— А это Большой, значит?
— Точно. А за ним еще Хлебный, он очень большой, там сплошь поля. Дальше — Рыбачий, там рыбаков не так много, а больше мастерские всякие, ну и все. Четыре острова, все вместе — Дарованные.
Шхуна со спущенными парусами, под пыхтение стерлинга, прошла мимо высокой каменной стенки, отгораживающей гавань от моря. Гавань оказалась на удивление просторной, со множеством причалов, тесно заставленных разнокалиберными судами. Выражение «лес мачт» здесь приобретало вполне буквальное значение. «Чайка» медленно подошла к полупустому пирсу под номером «14», где ее уже поджидала причальная команда из двух негров, ловко принявших с борта шхуны причальные концы и намотавших их на тумбы. Получив от Глеба по монете, они шустро побежали обратно.
