Оазис (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович (книги без сокращений txt) 📗
— Гребаный святоша! — выплевывая сгусток крови из разбитых десен, прорычал Артишок. — Да вытащи этот меч и шарахни по ублюдкам! За шкуру свою дрожишь?
Канадец защищался дольше нас. От его ударов охранники летели наземь, но тут же вскакивали на ноги, топтались по моей спине, и рвались проучить наглого чужака. Богун с ухмылкой смотрел больше на монаха, чем на нас. Представление, в первую очередь, предназначалось ему.
Визжащую Эрику утащили в дом, после чего вождь дал сигнал к окончанию потехи. Нас вздернули на ноги.
— Приятный сюрприз, не ожидал, — Богун снова заложил руки за спину. — Будет моей наложницей. Родит сына или дочь. Чистая девка — дар небесный.
— Гаденыш! — уже не выдержал Канадец. — Она еще сама ребенок!
— Ну и что? — вздернул бровь местный князек. — Подожду годик, пока грудь подрастет. Впрочем, полгодика хватит…
— Да она загнется здесь через год от вашей жрачки и пищи, — я усмехнулся, понимая, что Богун просто играет с нами, проверяет реакцию молчащего и стоящего истуканом монаха. — Станет такая же уродина, как и вы.
— Пожалуй, ты первым пойдешь на корм криттеру, — задумчиво проговорил вождь. — Наглый больно. И рожа мне твоя не нравится. Впрочем, я могу передумать, если колдун отдаст меч.
— Для него меч как родное дитя, — я ухмыльнулся, не очень-то пугаясь перспективы быть съеденным мутированной тварью. Слишком хорошо узнал я монаха, чтобы предаваться унынию. Что-то задумал орденский боец. Не хочет сейчас палить свои намерения.
Богун с сожалением посмотрел на небо и обратился к Пайку, державшего на носу лист подорожника. Кто-то из нас ему здорово влепил, юшка по сторонам разлетелась. Смотрит зверем.
— Пайк, а где Лютый?
— В Пятно ушел с утра, скоро должен появиться, — гундосо произнес Пайк.
— Придет, сразу ко мне пришли, — вождь поскучнел. — Этих всех — в сарай под охрану. Монах, ты не передумал отдать мне меч?
Клинок с тихим шелестом вылетел наружу. Брат Симон положил его на ладони и вытянул вперед.
— Кто рискнет своей жизнью? — сказал он безразлично.
— Черныш, возьми, — благоразумно отказался от ценного приза Богун. Ссыт, тварь. Видно, предупреждение монаха его проняло.
Один из личных бодигардов, левая половина лица которого была обожжена и скукожилась от застарелых рубцов, бесстрашно взялся за рукоять меча и с усмешкой посмотрел на монаха. Потом протянул оружие Богуну. Тот в отрицательном жесте помахал руками.
— Подержи у себя. Через час отдашь.
— Да, сир, — наклонил голову телохранитель.
Нас заперли в сарай.
— Гнида ты, святоша, — скривился Артишок и сел в дальнем углу, не желая находиться рядом с Симоном. — Не ожидал от тебя такой подставы.
— Серьезно, Симон, что это было? — Канадец оказался наиболее благоразумным и пытался понять мотивы поведения монаха.
— Я спасаю нашу команду, — Симон сел прямо на землю и скрестил ноги. — А теперь не мешайте. Завтра мне вернут меч, и я вытащу нас всех отсюда.
— Да с хрена ли вернут? — зло засмеялся Артишок. — Оружие попало в чужие руки, ничего не случилось. Ни один ублюдок не сдох!
— Арти, помолчи, — я посмотрел на застывшего Симона. — Он знает, что делает.
— Завтра, — сказал монах и перестал реагировать на наши разговоры.
Часть вторая. Глава 12
Глава двенадцатая
Люди редко селятся на местах погибших городов, и редкие исключения только подтверждают это правило. Черная Завод, например, которая подобно раковой опухоли, гробила и калечила последних представителей хомо сапиенс, вздумавших жить на отравленных и опасных для жизни территориях. Риск потерять голову (не в переносном значении!) был весьма велик, но там уже мало кто думал ею.
Большинство, все же, оказалось умнее. Как хермиты, например. Они не стали возводить свое поселение возле Мертвого города или на его развалинах. Хотя, логичнее было устроить на остатках каменных зданий весьма мощную крепость, соединенную в единую цепь укрепленных бастионов.
Вместо этого шага они перекопали свое городище, окружив себя водным рвом с жуткой тварью по прозванию криттер. Однажды это десятиметровое чудовище наберет массу, достаточную для того, чтобы развалить стены, и сожрет всех поселенцев. Но мне ли жалеть, сидя запертым в сарае, и предупрежденном о своей роли кормовой базы для уродливого крокодила?
Брат Симон не спал всю ночь и медитировал на земляном полу, скрестив ноги. Руки свои он вытянул перед собой ладонями вверх, где периодически вспыхивали робкие язычки пламени, холодные и неприятные. Канадец и Артишок уже дрыхли, соревнуясь между собой в переливчатом храпе.
— Монах, я иногда тебя не понимаю, — негромко, чтобы не будить товарищей, произнес я. Мне тоже не спалось, но лежать в тишине было невыносимо. Хотелось поговорить, выяснить наши перспективы, которые на данный момент были аховыми. Колья со свежими головами (нашими, причем) так и маячили перед глазами.
— В чем твое непонимание? — медленно, словно сомнамбула, спросил колдун. — Мне кажется, все уже давно сказано и доведено до вашего сведения.
— Почему мы здесь, а? Почему ты так легко сдался этим чертовым хермитам? Зачем отдал свой магический меч, которым мог запросто разнести всю эту богадельню? И так спокойно, словно у тебя в загашнике еще пара таких же клинков! Мы застряли на полпути к Оазису и барахтаемся в бесконечных выяснениях отношений с местными!
— Не торопись, — Симон неожиданно очнулся от бездействия, как будто вышел из гипноза, и повернул голову в мою сторону, а в его глазах вспыхнули разноцветные огоньки. Они переливались как картинки в калейдоскопе, складываясь в затейливые узоры. — Я уже говорил, что никогда не применю магию против людей, — ответил монах. — Однажды я сделал ошибку, за которую был лишен своего Дара. Иерархи Ордена не шутят.
— И как это произошло? Что ты сделал такого страшного?
— Десять лет назад, когда я еще был неофитом Ордена, — негромко ответил монах, нисколько не стараясь скрыть своих призраков прошлого от посторонних, — мне поручили одно дельце. Всего-то посетить маленькую деревушку и защитить ее от морфов. Завелись там странные твари, похожие на одичавших и мутировавших собак. Они были страшны своей сплоченностью и действиями. По одиночке любой крестьянин мог спокойно справиться с морфом. Но не со стаей. Это было неподалеку от Венеции — городка в европейском секторе. Ты должен знать.
— Да, я бывал там.
— Приехал я в деревню, осмотрелся и понял, что дело нечистое. Что-то смущало меня, беспокоило. И не мог понять, что именно. Пока не дошло. Оказалось, половина жителей Ракитового Берега — морфы-оборотни, одна из опасных разновидностей мутаций. И дело было вовсе не в собаках. Под видом безобидных, в общем-то, зверей, жители-морфы терроризировали несколько близлежащих поселений. Если бы у меня оказалось побольше времени, я смог бы разобраться в ситуации, вычислить всех морфов и уничтожить их, заманив в ловушку. Но на беду твари оказались умнее. Я же сам раскрыл перед ними свои планы, вот они и пользовались свой осведомленностью. И рядом не оказалось опытного наставника, не у кого было спросить совета.
— Ты убил всех жителей Ракитового Берега, — догадался я.
— Я сжег дотла всех, потому что нельзя было оставлять хоть одну тварь живой. Мне казалось, я поступил верно, принося в жертву малое количество невинных людей, но спасая еще больше от зубов мутантов. Вернувшись в казармы Ордена, доложил по форме о происшествии. Об этом уже знали. Как? У Ордена выстроена прекрасная агентурная сеть, есть профессионалы-маги, которые определяют по каким-то признакам о правильности применения заклятий… На следующий день меня посадили под замок и лишили Дара, — Симон замолчал, глядя на огоньки, трепещущие на его ладонях. — Я чувствовал себя выхолощенным самым зверским образом. Вот только что чувствовал себя всемогущим, а теперь без меча и магии не могу ничего сделать. Я просидел в подвале три месяца. Это обычная практика в Ордене. Иерархи хотели добиться от меня, чтобы я осознал свои ошибки, проанализировал действия, приведшие к печальному результату, и понял, насколько могущественно благо, данное мне при рождении. Без Дара я ничтожен, но жить без него уже не могу.
