День проклятия - Герролд Дэвид (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала она. — Впервые очутившись в женском теле, я был настолько поражен, что разревелся.
— Ты? В самом деле?
— — Это случилось на тренировочном курсе. Как правило, на первом этапе попадаешь в банк тел. Твое могут вызвать по первому требованию и предоставить тому, кому оно понадобилось. Иногда тебя берут с собой, но в большинстве случаев оставляют. Иной раз помешают в библиотеку, где можно примерить на себя записи личностей. Очень скоро начинаешь понимать, что из опыта человечества может. оказаться для тебя полезным. Ты как бы расширяешь свою личность, Джим. Так и есть на самом деле — потом ты уже никогда не станешь прежним.
— Я помню, каким ты был на автобусной остановке в Денвере, — напомнил я. — Немного невменяемым.
— Ты преуменьшаешь, Джим. Просто не в себе. Иначе и быть не могло. Все проходят через это, и я не исключение. Вдруг начинаешь открывать для себя довольно странные, вещи. Ты оцениваешь происшествие сразу с сотен сторон, и довольно быстро возникает его гологра-фическая картина. Твое восприятие разрушается, появляется новое, снова разрушается, и так — бесконечно. Словно впервые занимаешься онанизмом. Ощущение настолько приятное, что хотя ты и чувствуешь, что занимаешься явно не тем, но остановиться не можешь. А когда кончишь, ты уже другой. Возврата к прошлому нет.
— Ты точно стал другим, — сказал я. — Но не тогда. Она кивнула.
— Это — одно из самых первых испытаний. Путь телепата напоминает бег с препятствиями. Ты должен преодолеть все барьеры. Первый — просто проверочный. Я едва не споткнулся на нем, чуть не растворившись в сети. Это бывает. Люди не возвращаются в свои тела. Мне повезло. Как бы то ни было, я сумел обуздать первоначальное возбуждение. С этим необходимо справиться самому; только потом начинается настоящее обучение.
— Настоящее обучение?
— Да, тебя включают в группу из тридцати мужчин, и ты начинаешь ненадолго меняться с ними телами. Так продолжается три-четыре недели, но в конце каждой тренировки ты возвращаешься в свое тело. Ты начинаешь понимать, что происходит, когдя его использует незнакомый с ним человек, — так довольно быстро вырабатывается уважительное отношение к оборудованию.
Потом тебя оставляют в чужих телах все дольше и дольше, чтобы ты учился привыкать к ним, приспосабливаться, а не бороться с ними, ну и, разумеется, чтобы утратил привязанность к собственному телу. Ведь в любой момент можно оставить его навсегда. В конечном итоге я побывал каждым из своей группы. Когда мы все уже перезнакомились телами, нас перетасовали, как карты, и предложили разобраться, кто в чьем теле. Это было настоящее откровение. Мы узнали массу мелких, подсознательных деталей поведения, на которые обычно никто не обращает внимания. Один парень выдал себя тем, что слишком часто шмыгал носом, даже когда насморка не было. В каком бы теле он ни прятался, мы безошибочно вычисляли его. Я воспарил и решил, что теперь мне море по колено. В конце концов, я ведь столько времени провел в библиотеке. Мне казалось, я — ас. Боже, каким я был занудой!
— Да нет, — улыбаясь, сказал я.
— Нет, да! — рассмеялась она в ответ. — Еще большим, чем ты. — Она схватила меня за плечи. — Послушай, Джим, между восприятием чужих чувств и их созданием — огромная разница. И меня заставили понять это.
Это было одно из моих первых одиночных плаваний, хотя тогда я не знал об этом. Мне просто сказали, что я должен прогуляться по лесу и понюхать цветы. Я ничего не заподозрил — тогда всем давали небольшие поручения и только задним числом нам объясняли суть заданий. Иногда это был очередной тест, иногда запись специфических ощущений, а иногда — свободный поиск.
Ты расхохочешься, когда дослушаешь до конца. Я очутился на склоне холма. Кругом ни души. На мне была спортивная рубашка, джинсы и теннисные туфли. От тела было какое-то странное впечатление. Правда, так случалось всегда, но на этот раз все оказалось гораздо непривычнее, словно центр тяжести располагался ниже обычного, и я чувствовал в себе какую-то мягкость. К тому времени я уже знал: нужно время, чтобы привыкнуть к новому телу, — и не обратил на это внимания, приняв как должное. Решил, что получил тело рыхлого женоподобного подростка, каких мы между собой прозвали каплунами. Как я был наивен!
Итак, я шел по склону. День был чудесный. Воздух благоухал. У меня даже закралось подозрение, что это Гавайи, или Багамы, или еще какой-нибудь тропический рай. Ведь чем ближе к экватору, тем солнце ярче, ну и цвета там непередаваемо броские, просто великолепные. День был жаркий, даже немного удушливый, и мне показалось, что я чувствую запах моря. Моя кожа была темнее, чем обычно, и более гладкая, поэтому я решил, что оказался в теле аборигена. Один раз я засунул руку за пазуху, чтобы почесать грудь, и поразился, насколько нежным и чувствительным оказался сосок, но не догадался связать все воедино. Просто до меня еще не дошло. Хотя, признаться, мое новое тело было юным — может быть, тринадцати или четырнадцати лет — и еще неразвитым, мальчишеским. Ты, верно, недоумеваешь, как мог заблуждаться такой великий ценитель женских грудей, как я, но и ты на моем месте повел бы себя так же. Во всяком случае, я ничего не подозревал.
У меня была сумка с едой и флягой, но документы и зеркало отсутствовали. Ничего, что могло бы подсказать, кто я. Это тоже входило в программу обучения — постороннее тело, которое надо сделать своим. Спустя некоторое время мне захотелось помочиться. Вокруг никого, и я расстегнул молнию на джинсах, сунул в ширинку руку… и шарил, шарил. Это было настолько забавно, что даже тогда я ничего не понял. Мне показалось, что член каким-то образом запутался в трусах. Ты же знаешь, что человек способен придумать многое, лишь бы избежать правды. Наконец я не на шутку забеспокоился, сбросил джинсы, стянул трусы и уставился на себя. Я до сих пор помню это чувство… Испуг — другого слова не подыскать. Все вдруг встало на свои места, мне показалось, будто меня схватили за яйца — только их не было! Ни яиц, ни члена, совсем ничего! Просто волосы… Я забыл, кто я, где я. Все забыл! Я только знал, что меня предали. Должно быть, на мониторах это выглядело очень смешно. Я продолжал ощупывать себя между ногами, все же не желая осознать правду. Там были складки кожи — влажные, нежные, чувствительные. А потом я дотронулся до клитора…
Кажется, я вскрикнул от удивления. Трудно объяснить, Джим, что такое перемена пола. Я не просто находился в теле женщины — я был ею! Мои соски набухли; я чувствовал, как они трутся о рубашку. Кровь прилила к коже, лицо горело, голова кружилась. Я едва не упал. Поразительный всплеск возбуждения, открытия и изнеможения. Это невозможно вообразить. Меня не предупредили о цели испытания — значит, ждали импровизации. Им хотелось посмотреть, как я поведу себя в данных обстоятельствах. О Боже, какое отупение — и возбуждение — я испытывал. Слабость и наслаждение все еще накатывали волна за волной. И тогда я заплакал. Это — главная ошибка! Я собирался выказать себя идеальным курсантом, но растерялся и продемонстрировал свое неумение и легкомыслие. Мониторы, наверное, вышли из строя от хохота, стоявшего в сети.
Перестав плакать, я постепенно осознал свою глупость. В конце концов мне пришло в голову, что все это преследует определенную цель. Вероятно, меня захотели слегка повозить мордой в грязи. И это им удалось с блеском. Только со стороны кажется, что писать на корточках элементарно, но если не знаешь, как работает твое оборудование… Впрочем, ладно.
— Ну и что же дальше? Она пожала плечами.
— Я стал ждать вызова, решив, что выполнил задание. Но я заблуждался. Меня заставили ждать. Только спустя некоторое время я понял, что никто не собирается отзывать меня. Предстояло пережить еще кое-что. Послушай, Джим, может, тебе неинтересно?
— Я убью тебя, если не расскажешь все.
— Хорошо. Итак, я разделся и самым тщательным образом исследовал свое тело.
— Да ну?
