Неживой (СИ) - Толбери Рост (книги онлайн бесплатно txt) 📗
Совсем не так, как поётся в песнях или сказаниях. Унылая толкотня в грязи и крови. Физическая сила и доспехи против доспехов и физической силы. Град почти бесполезных ударов тесноте и редкие, чуть более зрелищные, но уже короткие схватки один на один. Даже если ты тренировался всю жизнь, с малых лет махал туда-сюда палкой и дрался, остановить хитрый финт мечом ты не сможешь. Просто не увидишь, как дёрнулось лезвие. Оно не прорубит тебя насквозь, как приписывают эти всем мечам в песнях, а максимум оторвёт от тебя кусок, и ты упадёшь без сил и спеси, поскуливая от боли и ещё долго захлёбываясь кровью.
Сколько ж она подлатала таких «героев» в той другой своей жизни?
И за что они сейчас сражаются? За трон?
Мужчины.
Их племя было обречено сражаться. Вырывать каждый кусок пищи у непокорной природы, и вырывать самих же себя из цепких лап смерти. Сколько бы они не строили городов, не изучали наук, и не пахали плодородную землю — им всё ещё нужно было драться, словно это не утратило какого-то сакрального смысла.
Глупцы.
Куда важнее вопрос, что ей делать дальше. Она уже и не помнила практически себя без мысли об этом дне. Мысли о мести занимали её больше двух десятков лет. Она бежала от них по трём континентам, надеясь вернуть себя старую, не разбитую ещё и не склеенную кое-как Болотом.
Она искала утешенье в помощи и спасении других, раньше к этому её звало сердце. Но их жизни, судьбы, боль и страдания никак не трогали её, не зажигали в ней тот огонь жизни, что она несла почти три века.
Она пыталась повторить свой путь на другой земле, стать хранительницей святого места, ухаживать за ним, оберегать его, защищать. Но ни одно место силы не приняло её, будто бы в ней теперь жила какая-то скверна.
Она искала знаний. Древнее колдовство, которого она раньше страшилась как огня, не склонило её к служению к тёмным силам и не отобрало её душу. Она даже особого интереса то не испытала, поигралась с неясными, но могущественными силами, да бросила, словно ребёнок надоевшую игрушку.
Она служила разным хозяевам, хорошим и тем, кого надлежало придать проклятью. Выполняла всех и желания, чтобы просто занять себя чем-то. Но от любой работы и от любых ситуаций внутри она оставалась мёртвой.
Она пыталась жить смертной. Скрыла свой дар от себя самой, взяла другое имя, стала жить в маленьком доме и ткать ткани в далёкой стране, встретила доброго мужчину, который заботился о ней. Её нутро не смогло зачать ребёнка… в те редкие минуты, когда она совсем теряла рассудок и позволяла этому мужчине брать себя. Она не смогла жить так.
Она пыталась убить себя. Много раз. Рука сжимающая лезвие замирала едва коснувшись кожи. Словно бы её жизнь ей уже давно не принадлежала.
Её сын мог бы разменять третий десяток. Он был бы статным и крупным мужчиной, с красивым лицом и копной вьющихся рыжеватых волос. Он бы не стал князем. Ему бы это было не нужно. Скорее всего он бы отправился странствовать или бы предпочел жить в лесу. Хотя…
Может быть, он бы предпочёл прожить жизнь селянина, такую мирную и счастливую. Стал бы тут где-нибудь сапожником или кузнецом, как хотел Витим. А может бы и ушёл строить дом в деревеньке и пахать землю. Завёл бы себе добрую жену, и однажды совсем не постаревшая Ярина увидела бы своих внуков.
Они бы бегали вокруг неё с раскрытыми ртами, тыкали в неё пальцами и спрашивали отца: «Пап, а, пап! А почему бабушка такая молодая и такая красивая? Она что… ведьма? А мы тоже будем колдовать?»
Хотя, скорее всего, она бы приехала разок посмотреть на них издалека, так чтоб они её не заметили. Хранила бы клятву и не нарушала, что дала Лесу, Яриону и Витиму, что как родного Ярра принял.
Теперь ничего этого нет и не будет.
А будет что?
Убить себя она не может.
Лес её не примет. Она больше не слышит его голоса. Она не справилась с задачей и она ему больше не интересна.
Все её дела тут закончены, а найти новые она не может.
Дверной замок легко подчинился её колдовству, и она вошла. Она выбрала домик, стоящий немного на отшибе, которые огонь не достанет. Ухоженный, двухэтажный, но не приметный и не богатый, такой в который не вломятся, чтобы разграбить посреди битвы.
В два счёта нашла крышку подпола, спустилась по добротной лестнице и вернулась с бутылкой крепкого рома в руках. Нетипичное пойло для местных, но и не редкое, всё таки сказывалась близость моря.
Поднялась на второй этаж, отворила дверь на летнюю терасу, придвинула старое плетёное кресло, уселась. Откупорила бутылку, вдохнула густой запах и пригубила.
Давненько у неё во рту не было чего-то такого. По телу сразу же розлилось приятное тепло, сведённые мышцы шеи, спины и ног расслабились. Она снова вдохнула запах и на секунду увидела палящее солнце над белоснежными пляжами и заросли сахарного тростника, из которых был изготовлен напиток.
Сражение всё не затихало.
Оставшиеся в живых разделились на мелкие кучки. Более профессиональные и обученные заморские воины предпочли укрепится в домах или наспех построить баррикады. Откидывались камнями, отстреливались из луков и арбалетов, били копьями и алебардами противников, решившихся на штурм. Собственно поэтому город и горел.
Масло и факелы летели в обороняемые дома и баррикады. Нападавшие несли слишком большие потери, но отступать им особо было некуда, ведь они сражались за свой дом. Никакой пощады к врагам, никаких сожалений. Победители отстроят город заново.
Сколько же она видела таких сцен, пускай и с меньшим количеством актеров. Сколько раненных «героев», рассказывали ей истории свои ратных «подвигов», пока она пыталась сшить и собрать их. Всё это не имеет смысла…
— Домхайн! — снова услышала она выкрик, голос показался ей знакомым.
На середину площади выбежал мужчина. Встал в полный рост, привлекая к себе внимания всех сражающихся по углам кучек. На нём не было шлема, из его доспеха торчали стрелы, он прихрамывал. Ярина узнала его по всклокоченным волосам и распущенной бороде. На секунду бой остановился.
Горан. Сын Вацлава.
Его тут же обступили воины в восточных доспехах с копьями наперевес. Их строй и движения были практически синхронными, отточенными и по своему красивыми. Ярина снова глотнула, не удержалась и пододвинула кресло ближе к перилам. У неё не было других развлечений.
Строй копий двинулся на одну из баррикад. Горан шёл первым, в пламени пожара его фигура и тень казались могучими. Когда до цели оставалось несколько метров в них ударил град арбалетных стрел и залп из луков. Копейщики спрятались за щитами, а Горан даже не пригнул голову, так и шёл вперёд, словно знал, что ни одна стрела не причинит ему вреда.
Какой упорный, глупый, но смелый смертный.
Несколько фигур в тёмных балахонах из плотной ткани, проскользнули к баррикаде под прикрытием строя копейщиков, выпрямились и вскинули руки вверх.
Ярина моргнула и вздрогнула.
Внутри баррикады раздалось три взрыва, один за другим. Она вспыхнула неестественным, химическим огнём, вспыхнули люди внутри и их вопли заглушили остальное сражение. Словно крысы, они посыпались наружу, обожжённые, раненные осколками или горящие. Прямо на меч Горана и на копья его штурмового отряда.
— Домхайн! — снова крикнул он. Так громко, что уши Ярины резануло.
— Домхайн! — поддержали его.
Всего одна схватка и он переломил ход боя. Тем сражения тут же вырос, напор нападавших приумножился, защитники уходили в глухую оборону или позорно бежали, оставляя свои позиции. За минут десять или пятнадцать Горану удалось сломить сопротивление большей части баррикад и укреплений. Вокруг себя он собрал всех оставшихся воинов и снова бросил их в бой на самую главную цель — внутренние ворота замка.
Они почти дошли, но земля под ногами вдруг задрожала.
Во двор ворвалась конница. Их было немного, два, может, три десятка рыцарей в доспехах, верхом на конях рослой и тяжёлой породы, непривычной для земель Узорицы.
