Игра Хаоса. Книга десятая (СИ) - Свадковский Алексей Рудольфович (версия книг .txt, .fb2) 📗

— Можно действовать, — наконец сказал я: пришлось немного выждать, пока пропадет дезориентация, а глаза и разумом привыкнут к созданным чарами изменениям.

— Тогда пошли. До первого найденного нами места совсем недалеко, — шепнула Ния, и первой вышла из дома, где мы заранее активировали заклинания.

Недолгая прогулка по переулкам торговых кварталов, и она уверенно заводит меня за угол заброшенной лавки, отодвигает висящую на стене вывеску, и я вижу небольшую скрытую нишу с торчащим из нее ржавым крюком.

— Здесь, — сказала она, шагнув в сторону. — Это место мы нашли первым, я подумала, что стоит с него и начать. Правда, нам не удалось попасть внутрь скрывающей убежище пространственной складки — не поняли, как это сделать. Да и энергетика тут очень нехорошая. Нам нужно быть крайне осторожными.

Я подошел ближе, присмотрелся к покрытому ржавыми разводами крюку. Никаких подсказок или надписей создатель этого места не оставил. Хотя… Я внимательно присмотрелся к крюку. Моя пропущенная щитом эмпатия улавливала исходившие от него эманации боли, застарелые, но буквально въевшиеся в металл. Что-то мне эти рыжие потеки напоминают. Когда я осторожно провел по ним кинжалом, они трухой осыпались вниз, обнажая скрывающуюся под ними острую сталь. Это была не ржавчина, догадался я. Теперь понятно, как открыть проход. Стянув перчатку с руки, я ухватился за крюк и потянул его на себя. Боль остро резанула тело, а кровь побежала по крюку, впитываясь в него и образуя новые алые разводы. На стене проявился темный контур двери, материализовавшийся, едва крюк, который я тянул на себя, выдвинулся на несколько сантиметров вперед. Громкий щелчок. Готово. Я отпустил рукоять, кинул быстрый взгляд на разрезанную ладонь и сразу полез в пояс за пузырьком лечения.

— Оставайтесь здесь, — скомандовал я своим помощникам. Кто знает, что может ждать в подобном месте. В отличии от меня и Нии, Эрмису грозит реальная опасность гибели, если остались ловушки от старых хозяев. Я, не теряя времени, шагнул в возникший на стене дверной проем.

Темно, пусто. Я оглядываюсь по сторонам, стараясь понять, куда попал. С громким щелчком под потолком зажглись тусклые лиловые лампы, и обстановка вокруг проступила из темноты. Длинное, вытянутое, словно пенал, помещение. В центре странное сооружение, похожее на пыточный стол с зажимами для рук и ног. Возле стены стоят массивные железные стеллажи, чуть дальше виднеется столик с разложенными на нем инструментами. Еще стеллажи, с ровными рядами стеклянных колб. Я осторожно осматриваюсь, продолжая идти вперед. Никаких ловушек на экране Компаса не видно, как и живых объектов. Здесь пусто, причем очень давно. Ния каким-то образом могла считывать аурные следы от прикосновения живых людей, и на вывеске, скрывавшей нишу, она не нашла ничего, кроме пары отблесков, оставшихся от случайных прикосновений. Это место заброшено уже много веков.

Не теряя бдительности, продолжаю идти по комнате, изучая ее: массивный стол, покрытый следами темных разводов с закрепленными кандалами, что можно регулировать в высоту и ширину. На панели сбоку виднеется небольшая пластина с десятком разноцветных кнопок. Нажатие на одну из них — и стол с легким гулом поднимается вертикально. Еще одно касание — и сотни серебристых спиц выстреливают из него на длину ладони.

Больше трогать что-либо я не стал, продолжая изучение. Отойдя от пыточной плиты, я шагнул к столику с инструментами. Мимолетный взгляд на разложенное там, и я с отвращением отворачиваюсь. Похожее, только в гораздо меньшем ассортименте я видел у Потрасюка, когда он пытал меня в Круге двигающихся камней. Думаю, лежащие здесь пилы, скальпели и спицы с острыми крючками, ему наверняка бы понравились. В принципе, предназначение этого места для меня стало более-менее ясно, но все же я подошел к шкафам, глянул на стоящие в одном из них колбы с плавающими органами. Внутри — зародыши детей, отрезанные головы с навеки застывшими на них гримасами боли, легкие, сердца, заботливо залитые мутным раствором. Каждая из колб подписана, с точным указанием содержимого. Мой взгляд привлекла небольшая полка, на которой наособицу стоял десяток сосудов, помеченных хаоситским знаком особого внимания, на первый взгляд, с тем же содержимым, что и у других. «Сердце девы», «глаз короля», «рука героя», «кровь феи».

«Это, видимо, заготовки для ритуальной магии, — предположила Тайвари. — А остальное, скорее всего, на продажу или трансплантацию».

«Думаешь? — засомневался я. — Но зачем это? Игроки все равно регенерируют, а с рабами или слугами, которые покалечились, в домене Хаоса никто возиться не будет, проще заменить».

«В этом ты прав, — не стала спорить симбионт, — но Игрой все не ограничивается: это могли готовить для продажи за пределами Двойной Спирали. Уверена, в том же Городе-в-Пустоте будет несложно найти покупателей на подобный товар».

«Возможно, ты и права…»

Я подошел к соседнему стеллажу, где заметил несколько бумажных тетрадей. Наугад вытянул одну из них. «Рабочий журнал лабораторных исследований» — гласила надпись на обложке. Чуть ниже виднелся символ, похожий на герб клана, но незнакомый, никогда мной ранее не виденный даже в архивах. Быстро пролистываю записи.

«…тринадцатый цикл от двадцать восьмого Большого турнира, доставлена партия зверолюдов из мира Уларис. Часть пущена на разбор, другие использованы для опытов. Изучен уровень допустимого болевого порога. Извлечено три больших орса энергии. Среднее значение до наступления смерти — сорок шесть единиц».

Дальше новые записи:

«…произведена пересадка роговицы, извлеченной у низкорослика, в попытке получить возможность видеть в темноте. Частично успешно, но зрение испытуемого сильно упало в дневное время».

«…произведены пересадка надпочечников для увеличения скорости выработки адреналина и замена кожаного покрова для увеличения сопротивления физическим атакам. Подопытный не выжил, произошло отторжение кожи».

Еще и еще, новые эксперименты, больше похожие на пытки, сухие строчки покрывали страницу за страницей. Тысячи записей, сотни страниц и стопка журналов. Кто-то на протяжении многих лет сравнивал тела разных рас с человеческими, проводил опыты по изменению разумных, пересаживая органы от одних живых существ другим, попутно разбирая наименее интересные для него экземпляры на органы или пуская их на извлечение жизненной энергии через боль… С отвращением закрыв журнал, я еще раз оглядел комнату, думая, что мне делать с этим местом. Нию я сюда после исследования места приводить точно не буду!

«Давай сначала до конца здесь все изучим, — предложила Тайвари, — и посмотрим, что за остальными дверями, а там уже решим».

Вдоль стены виднелись несколько металлических дверей. Я подергал одну из них — заперта. Удар меча разрубает сталь вместе с замком. Пинок, и дверь, жалобно скрипя, открывает проход. Новая комнатушка, несколько столов, похожих на тот, что я видел в центральной комнате, только с одним отличием от первого — нити синих проводов от них тянулись к большому шару, установленному на постаменте в центре комнаты.

«Это, видимо, зал извлечения энергии, — предположила Тай. — А шар, к которому тянутся манопроводы, —это накопитель.

Я прошел чуть вперед и заметил в изголовье столов установленные там небольшие желтые стержни, мною уже где-то виденные.

«Усилители чувств, — подсказала Тайвари. — Скорее всего, здесь их использовали для увеличения количества получаемой от пыток энергии».

Мерзость. Не знаю, кто это придумал, но рад, что эти ребята мертвы, как-то это слишком. Честнее просто убить, но так измываться, с такой холодной продуманностью, не упуская ничего, что можно было бы извлечь из несчастных пленников — уже чересчур. Плюнув на пол от отвращения, я быстро вышел из комнаты, с одной лишь мыслью — как можно быстрее все здесь завершить и наконец убраться отсюда!

Новый удар меча открывает дверь в следующую комнату. Судя по кандалам, вмурованным в стену, она была подобием тюремной камеры. Быстрый взгляд — дальше. Еще удар, посмотреть внутрь — кладовая, судя по обилию пробирок, колб и коробок с различными порошками и жидкостями внутри. Может быть полезно. Я продолжаю обыск, стараюсь полностью отрешиться от происходящего вокруг и не думать о том, что творилось здесь раньше. Все, и палачи, и жертвы, уже давным-давно мертвы.