На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo" (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
— Погодь, а ночью, когда везде тьма?
— Ночью — тень, — поправил он меня. — Или темнота, если хочешь. И время Тьмы. Тьма приходит через тень.
— А в чем разница?
Он чуть растерялся, затем сказал:
— Если коротко, то тень — это отсутствие света. А Тьма — это противоположность Свету. Свет светит, а Тьма… «темнит», например. Увидишь когда-нибудь, я не умею толком объяснить.
— Ага… — сказал я, кивнув, просто потому что не видел смысла пытать его дальше. — Слушай, а почему нельзя дома пустые взорвать, например?
— Смеешься? — удивился он вопросу.
— А че?
— Как это — че? — засмеялся он. — Если их взрывать, то только так, чтобы даже подвал открытым остался, а это уже никакого тола не напасешься. Если просто дом завалить, то добьешься только того, что в подвале вечная тень заведется. И Тьма придет. А ты хрен чего сделать сможешь, потому как все завалено и это место не просветишь. Сам себе навредишь. Так, разбираем старый жилфонд помаленьку, но это надолго.
Во как… и верно. Ступил я чего-то. Ну мне простительно, я вообще пока не уверен, что все вокруг — реальность. Может быть, меня там током дернуло и я в коме где-нибудь в больнице? Как знать, как знать… Иначе придется смириться с мыслью, что угодил в фильм ужасов. А она сейчас милицию вызывает: куда пропал мужик вместе с сараем… Ой, ой, ой… об этом и подумать-то страшно. Как бы с ней чего не случилось от такого явления.
— Ты чего? — скосил на меня глаза Федор.
— А что?
— Да как-то ты в лице переменился.
— Да прикинул, что там сейчас дома…
— Жена, дети?
— Почти жена. Вторая. Дите взрослое уже и с первой женой живет. В разводе мы.
— Это у тебя. А тут и детных отцов-мамаш хватает — прикинь, каково им было. Но справляются как-то, куды денешься. Вон граница жилого сектора впереди.
Жилой сектор заметно отделялся от нежилого. Хотя бы тем, что включал в себя, как я понимаю, все каменные дома Углегорска, а также тем, что вокруг него была самая настоящая полоса отчуждения. Не поленились, снесли дома до земли метров на сто от серьезного забора из колючей проволоки, напоминающего скорее ограждение перед окопами у Вердена. Не жалели здесь колючки, мотали плотно.
— Откуда столько проволоки? — не выдержав, спросил я.
— Здесь и делают, металлисты. Чуть не основная продукция.
Проволочный забор прерывался настоящей крепостью. Вполне серьезный дот с бойницами для пулеметов на уровне второго этажа, с площадкой для караульных на крыше. По краю прожектора, снизу ворота стальные. Дальше, за ограждением, стоит небольшой танк или бронемашина со спаренными ДШК в башне. Последний довод, наверное.
Грузовик неспешно заехал в отстойник КПП, ворота сзади закрылись, а спереди пока открываться не спешили. Из дота вышел офицер в форме и фуражке, с таким же ППШ на плече, как у Федора. Я обратил внимание на форму — все вроде похоже на нашу старую, но с отличиями. И бриджи не такие широкие, и гимнастерка до самого низу расстегивается, и лейтенантские погоны мягкие, тряпочные, откидные на пуговице, и воротничок отложной, без петлиц. И солдаты не в пилотках, как у нас принято, а в таких, как у Федора, небольших кепочках-фураньках с обшитыми тканью козырьками.
Офицер подтащил от стены небольшой фонарь на витом шнуре, затем махнул нам рукой, скомандовав:
— Из машины. Досмотр.
Судя по спокойной реакции Федора, процедура была рутинной. Да и логичной, если по рассказам судить, так что трепыхаться не стал, а послушно выбрался из машины. Офицер посветил каждому фонариком в глаза, заставив морщиться, затем проверил у Федора документы, а когда обернулся ко мне, шофер сказал:
— А это попаданец очередной. Провалился часа три назад.
— Да? — спокойно, даже не удивившись, переспросил офицер. — Тогда поздравляю с попадаловом. Откуда родом?
— Из Москвы.
— Земляки, — кивнул он. — Хоть и не уверен. Москвы бывают разными, и их бесконечно много. В курсе уже?
— Ага.
— Ну и хорошо. Проходите на блок, отправим вас на распределение.
Я оглянулся на Федора, почувствовав, что словно теряю спасательный круг в этом сюрреалистическом месте, но тот, забираясь в машину, сказал:
— Мальцев моё фамилие называется. Просись в Горсвет — тогда в одну общагу устроят. С тебя поляна в честь заезда — сразу как подъемные получишь.
— Давай езжай, — махнул ему лейтенант.
Федор помахал рукой, тронул с места свой чадящий агрегат и провел его в раздвинувшиеся ворота. А я, сопровождаемый молодым крепким солдатом в накинутой поверх формы плащ-палатке, вошел в низкую дверь в бетонной стене дота, оказавшись в небольшой комнатке. У стены стояла длинная лавка, больше ничего не было. На нее я и сел.
— Сейчас поедем, — пояснил боец, останавливаясь в дверях. — Сержант только машину подгонит.
— А что, далеко отсюда?
— Нет, но чего ноги топтать?
— Тоже верно.
Среднего роста, белобрысый, лет двадцать пять. Форма как и у лейтенанта, вроде все привычно, но тоже с отличиями. Я обратил внимание на его карабин, небрежно висевший на плече стволом вниз. Сначала мне показалось, что это обычный СКС, только с пламегасителем. Затем на минуту почудилось, что это американский карабин М1 военной поры, какой я на картинках видел многократно. А потом, уже всмотревшись внимательно, я понял, что это все же наш СКС, но с отъемным магазином. Да и вообще непривычный какой-то, без откидного штыка. Штык у бойца на ремне в ножнах висел.
— Это что за ствол у тебя, если не секрет? — спросил я, не удержавшись.
— Самозарядный карабин Симонова образца сорок пятого года, калибра шесть с половиной миллиметров, — ответил тот, а затем спросил у меня сам: — У вас такие были?
— Похожие, но не совсем такие, — сказал я, всматриваясь.
Магазин что-то очень прямой, необычно. Да и емкость непонятная у него, если по размеру судить. А СКС у меня самого дома есть, охотничий, так что я в курсе, что к чему.
— Сколько патронов?
— Двадцать. С американского карабина, как говорят, взяли компоновку, — пояснил солдат. — Американские здесь попадаются, они тоже на двадцать. Правда, наш мощнее намного и на холоде надежней.
— А что за патрон шесть с половиной?
— А черт его знает, — пожал плечами боец. — Я не в курсе. Тут шесть с половиной основным калибром — что у карабина, что у пулемета ручного. Шесть и пять на сорок четыре. Да на вот, глянь…
Он вытащил из подсумка один магазин, выщелкнул верхний патрон и кинул его мне.
Ага, гильза чуть менее под конус, чем наша калашовская, и подлиннее. Пуля тоже заметно остроконечней, чем привычная семерка, и потощей будет. Откуда калибр такой? Если бы про нас разговор, то сказал бы, что от японской «арисаки» пошел, только укоротили гильзу… а может, так и было? Как тут история развивалась, черт ее знает. У нас в Первую мировую и «арисаками» пользовались, и под патрон для нее Федоров автомат изобрел. Первый в истории. Почему нет? С него и пошло. Был тут Федоров, кстати, или нет?
— А чего пламегаситель такой странный? — спросил я, кинув патрон ему обратно.
— Чтобы гранатами стрелять, — ответил боец и опять полез в подсумок: — Вот гляди, на пять холостых патронов магазин, боевой в него не всунешь.
Действительно, в руке у него появился короткий магазин с наглухо сходящимися впереди губками, патрон с пулей в него не втолкнешь — не влезет, только холостой с замятым дульцем.
— А вот граната, — добавил собеседник и вытащил из длинного брезентового подсумка нечто вроде маленькой минометной мины с длинным тонким хвостом. — Насадил на ствол, газоотвод перекрыл, холостые вставил — и бах! Знаком с такими?
— Нет, у нас не было, — покачал я головой.
— Из разных мы с тобой мест, — заключил он. — У нас были. Хорошая штука, можно метров за двести стрелять.
— У нас подствольные гранатометы.
Он ничего не ответил, лишь пожал плечами. Подозреваю, что попытки определить, кто откуда, тут вроде как стандартная процедура знакомства.
